Материалы | Евразийское Обозрение №5 | Кобяков | Дедолларизация глобально обусловлена | 2001

ДЕДОЛЛАРИЗАЦИЯ ГЛОБАЛЬНО ОБУСЛОВЛЕНА

Корр. В 2001 году были опубликованы сразу две Ваших статьи в сборнике со звучным названием «Распад мировой долларовой системы. Ближайшие перспективы», вышедшем в Москве. Между тем, в настоящее время позиции доллара в экономике России очень сильны. Что, на Ваш взгляд, поддерживает долларизацию экономики России на актуальном высоком уровне, ведь откровенно инфляционная политика начала 90-х годов осталась в прошлом?

А.К. Прежде всего, я не берусь утверждать, что доллару угрожает перспектива стать какой-то пустой бумажкой, фантиком и так далее, в самое ближайшее время. Думаю, что это вопрос достаточно отдаленной перспективы и надо мыслить скорее пяти-, десятилетиями, чем годами. Что касается собственно долларизации как явления, я считаю, что здесь прежде всего надо учитывать два аспекта: глобальный контекст долларизации и наш отечественный контекст, в котором она имеет место.

Начнём со второго аспекта. По разным оценкам, в России находится 75, 80, 100 миллиардов долларов, причем наличными. Здесь сказывается инерция - ведь эта масса наличной валюты, которой население склонно доверять, скапливается уже больше десятилетия. Долларизация как процесс - это процесс ментальный, теснейшим образом связанный с базовыми инстинктами, базовыми представлениями о благополучии, консервативными чувствами, мировоззрениями, и так далее. Вероятнее всего, населению трудно отказаться от идеи, что доллар является наиболее надежной валютой сбережения, раз уж так сложилось за это десятилетие. По поводу инфляции надо сказать, что в России она и сейчас, прямо скажем, на порядок выше, чем в Соединенных Штатах. Вот за первый месяц данные - 1,2 %. С учётом сложного процента за год это может выйти на уровень в 25-30 %, даже несмотря на то, что ожидаемый уровень закладывается в 12 - 13 %. В Штатах это менее трёх процентов, если брать текущий уровень, так что по западным меркам инфляция в России всё-таки весьма существенна. Это, конечно, не 1992 год, это не тысяча процентов, но, тем не менее, инфляция ощутима. Другое дело, если брать самые последние годы – после 1998 года, последефолтовый период, – то темпы инфляции и темпы плавного номинального падения рубля к доллару совершенно несопоставимы. И темпы инфляции очень сильно опережают темпы изменения курса рубля. Получается, что доллар на внутреннем рынке довольно сильно обесценивается в последнее время, но, несмотря на это, рубль пока ещё вряд ли имеет шансы вытеснить доллар в качестве валюты сбережения, особенно учитывая те самые консервативные чувства, консервативное мировоззрение, которые свойственны обывателю. Даже в Европе по отношению к евро, который сопоставим с долларом по объёму обслуживаемого рынка, и как альтернатива доллару появился раньше - безналичный евро появился в ЕС уже в 1999 году, – и там имеет место инерция восприятия. Привычки-то к евро ещё нет, и мы видим, что и евро падает. Вроде бы фундаментальных причин (например, более высокого уровня инфляции) для этого нет, Европа в экономическом плане последние несколько лет выглядит более благополучно, привлекательно, чем Соединённые Штаты, но, тем не менее, курс евро падает. Таким образом, вопрос времени, инерция может быть одной из причин, причин скорее фонового характера, но зато очень мощной. Поэтому я думаю, что уже по этой причине следует видеть некоторую логическую обоснованность в феномене предпочтения россиянами доллара в качестве главной валюты сбережения.

Корр. Иными словами, в основе предпочтения доллара как резервной валюты во многом лежат психологические причины, коренящиеся в новейшей экономической истории России?

А.К. Это несомненно так, ведь амплитуда и политических, и экономических колебаний в России всё-таки существенно выше, чем в развитых странах, и стабильность национальной финансовой системы существует в сознании нашего гражданина лишь в виде некой тоски по ней или мечты о ней. Стабильности в общем-то мы не чувствуем. Даже сейчас, в стабильный, объективно стабильный период, согласитесь, каждый из нас втайне всё время задумывается о том, надолго ли, может быть это просто какой-то подарок судьбы и так далее. Я думаю, что в данных условиях важнее всего, если такая цель ставится руководством, всячески поддерживать эту стабильность при участии населения. Я думаю, что это будет самым лучшим козырем и самым лучшим аргументом в пользу перехода на рубль как на валюту сбережения.

Корр. Достаточно ли устойчивой и долговременной стабилизации национальной валюты, чтобы произошла естественная дедолларизация национальной экономики? Или для перелома “долларизационной психологии” всё же необходима активная дедолларизационная политика, например, относительного укрепления рубля к доллару?

А.К. Вообще-то, для дедолларизации много чего нужно будет. Я бы не хотел здесь прописывать конкретных рецептов, я думаю, что это лучше сделают в Центробанке, где сидят профессионалы, возглавляемые Геращенко, который не случайно был в свое время назван лучшим банкиром в Европе. Я лишь вижу, что это не только лишь вопрос номинального укрепления рубля (который на самом деле ещё достаточно спорный).

Надо понимать, что всё-таки за два последних года кардинальных изменений в реальной российской экономике не произошло. Несмотря на богатый урожай в сельском хозяйстве, несмотря на довольно позитивную картину инвестиций в промышленности, всё-таки мы имеем дело опять же с инерционными процессами, сложившимися за практически утерянное десятилетие (или даже за полтора десятилетия): в самое ближайшее время пойдет сверхактивное выбытие основных фондов, когда мы столкнемся с необходимостью замены основных инфраструктурных сооружений, я уж не говорю про то, что надо думать не только о восстановлении простаивающего производства, но надо думать о расширенном воспроизводстве, об экономическом росте. Здесь требуются колоссальные инвестиции, которые опять же на порядок превышают те, которые реально сейчас есть. Поскольку реальная экономика России продолжает сокращать свои объёмы, видеть за ослаблением рубля и усилением доллара лишь проблему формирования валютного курса мне кажется не самым правильным подходом.

Мне показался довольно интересным другой шаг Центрального Банка, который летом 2001 года ввёл червонец в качестве нового актива сбережения. Но надо сказать, что если это часть такой активной политики дедолларизации, то уж очень маленькие, несопоставимые, неадекватные пропагандистские усилия прикладываются к этому. Мне кажется, что это довольно верный путь, потому что он отвечает глобальной тенденции, мировому опыту подготовки к дедолларизации, когда должны быть задействованы продуманные и долгосрочные механизмы.

Есть сведения - это, правда, неофициальные данные, оценки международных экспертов, хотя и весьма компетентных - что Китай, например, в течение 2001 года увеличил свои золотые резервы более чем на треть, при том, что официально Китай всё время подчеркивает, что эти резервы не меняются. Еще в начале прошлого года им был заключен договор о прямых поставках золота с южно-африканскими золотодобывающими компаниями, то есть минуя биржу, и поэтому этот процесс действительно во многом носит такой закрытый, почти тайный характер. На самом деле, здесь мы видим пример очень разумной политики: в тех странах, которые серьёзно рассчитывают на то, что у них есть шансы выгодного позиционирования в будущей геополитической, геоэкономической расстановке сил, пренебрегать золотом не будут. Поэтому мне кажется, что золото имеет в этом смысле мощный потенциал в качестве инструмента дедолларизации, как один из путей.

Ну и, конечно, инструментами дедолларизации могут являться общие экономические механизмы. Здесь вряд ли стоит рассчитывать на какие-то быстрые действия и шаги. Можно, наверное, будет усилить переговорную позицию с Европейским Союзом, с тем чтобы, если рубль действительно будет стабильной валютой, хотя бы на клиринговой основе им стали пользоваться как зачетной единицей при торговых операциях. Надо стараться всячески продвигать рубль в качестве платежной единицы и средства торговых расчетов на постсоветском пространстве.

Я думаю, что при сочетании этих шагов с общей правильной геополитической линией нашего президента, а именно линией на евроазиатскую сущность России, России, как цементирующей страны в евроазиатском пространстве, у рубля есть шансы. Хотя здесь опять же стоит чётко говорить во временных категориях пяти- десяти лет, никак не меньше.

Корр. Использование золота в национальной валютной системе как, условно говоря, “не обесценивающегося” актива - не то же ли это самое, что и создание ситуации, когда национальная валюта стабильна или даже укрепляется относительно инфлирующей мировой валюты - доллара - т.е. не то же ли это самое, что и политика сильной национальной валюты?

А.К. Я всё-таки сторонник комплексных мер. Ваш вопрос касается именно активизации политики дедолларизации. Я как раз хотел сказать, что в любой политике существует отнюдь не тонкое различие между пассивным следованием ей и её активным формированием, в том числе и в части введения золотого валютного актива. Россия как раз могла бы внести очень большую лепту в активизацию усилий по возвращению золоту его былого значения, потому что в нашей стране последние пару десятилетий мнение о том, что золото утратило свою бесценную привлекательность и так далее, создавалось пропагандистскими усилиями, большими, чем где бы то ни было ещё. Я думаю, что двадцать лет на фоне многих столетий человеческой истории – это всё-таки некое мгновение, и мы еще увидим, как золото утвердится в своих исконных правах. Это один из самых консервативных элементов ценностной шкалы человеческого существования.

Плохо это или хорошо, я не берусь судить, но думаю, что всё равно какая-то абсолютная шкала, надёжные точки отсчета, измерения всё еще необходимы в то время, когда все деньги превратились в некий ничем не обеспеченный актив. Собственно говоря, поскольку вы упоминали книгу “Распад мировой долларовой системы. Ближайшие перспективы”, могу сослаться на свой анализ, а также другие материалы из этого сборника статей. Они свидетельствуют о том, что и доллар, и какие-то другие альтернативные ему валюты в этом смысле мало отличаются друг от друга, потому что за ними стоит, к сожалению, только лишь убеждённость населения в их стабильности, не более того. То есть это виртуальные валюты. Поэтому понятно, что сверхактуальным становится вопрос, кто обладает правом на эмиссию этой мировой валюты: ведь тот, кто имеет право эмиссии, получает не только эмиссионный доход, но и может фактически бесконечно финансировать свои долговые обязательства и жить, взимая ренту с остального человечества. Поэтому, мне кажется, Россия тут как раз могла бы сыграть активную роль в возвращении золота к его исконной сущности - мерила стоимости. Думаю, что в конечном итоге по сумме всех факторов это было бы в интересах России.

Но резкие шаги в этом вопросе, мне кажется, в любом случае противопоказаны, во–первых, все-таки резкие шаги, как правило, плохо эшелонированы, то есть они выглядят очень нефундаментально, поэтому обречены уже даже психологически на провал; во-вторых, если сейчас, например, взять и обесценить сверхактивными шагами ту огромную долларовую массу, которая скопилась у населения России, не будет ли это похоже на тот же 92-й год, когда все рублевые сбережения граждан вдруг обесценились многократно? Мне кажется, что издеваться над народом надо уже всё-таки прекратить, поэтому нужно правильно и продуманно действовать. И, конечно, у нас в этом вопросе найдутся долгосрочные союзники, даже может быть там, где мы их не очень–то и ждём. Я думаю, что это должна быть действительно стратегическая линия, хорошо продуманная, эшелонированная и, соответственно, исполняемая последовательно.

Корр. Таким образом, дедолларизация не должна носить ажиотажного характера, напротив, население будет избавляться от долларов плавно и постепенно, скажем, в течение этого срока, который Вы назвали - 5-10 лет?

А.К. Это был бы совершенно естественный процесс, и именно в рамках естественного процесса я остаюсь оптимистом и вижу все основные перспективы укрепления рубля в качестве расчетной единицы, потому что это действительно нонсенс, когда национальная расчётная единица не имеет полноценного статуса денег. Правильно?

Корр. Конечно.

А.К. Здесь есть все основания думать, что при продуманной, последовательной политике, есть все шансы на успех. Так же, как, впрочем, и в российской экономике есть такие шансы, потому что нельзя говорить о валюте в отрыве от общеэкономических процессов. Поэтому мне кажется, когда они будут идти рука об руку, мы это еще увидим.

Дедолларизация значима и в глобальном плане, я ведь неслучайно сказал, что сама долларизация России имеет как бы две причины, две стороны: помимо внутреннего контекста есть ещё и глобальный контекст. Надо сказать, что доллар действительно неслучайно стал мировой валютой, задействована очень сложная система баланса сил во всём этом процессе. Не хочется повторять здесь банальности, что за долларом стоит и военная, и экономическая мощь Америки, и её огромная информационная машина, и прикладываются дипломатические усилия, и так далее. Но надо сказать, что дедолларизация всё таки будет иметь не столько российский, такой национальный характер, сколько это будет глобальный процесс. Это моя стратегическая точка зрения, и она прописана и в моих статьях, которые вы сегодня упомянули в этом сборнике. Этот процесс неотвратим и здесь важно не опережать события, не идти против событий, а, может быть, как-то вносить лепту, т.е. подталкивать определенного рода тенденции, искать тех же самых союзников, о которых я сказал.

Я думаю, что процесс дедолларизации глобально обусловлен, потому что ведь было уже в истории не раз, когда те или иные глобальные или макрорегиональные валюты утрачивали свое значение. Это никогда не происходило в результате такого скачка, на глазах у одного поколения. Это обычно процесс, который затрагивает хотя бы пару поколений. Смотрите, как медленно угасала Британия, как медленно угасал фунт. Тем не менее, этот процесс был абсолютно неизбежным, и всё-таки, несмотря на эти угасания, тот же Лондон до сих пор сохраняет функцию крупнейшего международного финансового центра. Поэтому, я думаю, что угасание Америки, угасание доллара будет иметь такой же постепенный характер, вряд ли это будет подобно некоему сбросу. И причину этому я как раз вижу в том, что современная валютная система строится по определению не на абсолютных, а на относительных основаниях. То есть если доллар будет падать, то относительно чего он будет падать? Или что относительно доллара будет возрастать? И тут, вы знаете, достаточно неясную и неопределенную ценность и значимость приобретают в глазах и инвесторов, и обывателей другие валюты, будь то иена, евро, и так далее. Это не может быть сейчас столь однозначным процессом. Чем иена, или евро лучше доллара – я имею в виду лучше многократно, чтобы обусловить в течение, скажем, года такой многократный обвал? Ведь это не просто обвал, а обвал по отношению к чему-то. Чем рубль многократно лучше, чем, скажем, доллар? Не будучи основанной на какой-то системе либо абсолютных ценностей, либо той же самой системе некоего баланса сил, другая валюта сейчас в общем-то не имеет никаких шансов. Во всяком случае, она не имеет шансов резко вырасти, вот о чём я хочу сказать. Поэтому глобальное увядание доллара будет так же закономерно и постепенно происходить, как будет меняться расстановка глобальных экономических сил.

И в этом смысле не только Россия будет задействована, здесь будет задействована и консолидирующаяся Европа, здесь будет задействована и консолидирующаяся (вокруг Китая прежде всего) Азия, здесь особую роль приобретают евразийские процессы. Я думаю, что в долгосрочном плане даже в рамках рассматриваемого нами сейчас вопроса - чисто финансового, валютного вопроса - чрезвычайно важно России занять правильную позицию в этом процессе, осознать свою роль как евразийской державы. Стать частью этого чрезвычайно глубоко взаимосвязанного геоэкономического процесса.

Корр. Если естественная дедолларизация России и неких сопредельных евразийских территорий, скажем, стран СНГ, обязательно должна быть снабжена системой баланса сил, означает ли это что за общим укреплением их национальных валют по отношению к гипотетически угасающему доллару должен следить некий наднациональный институт, который бы регулировал недостаточное либо чрезмерное укрепление валюты каждого из государств-участников этого процесса?

А.К. Вы знаете, многое поменяется, как мне кажется. Я считаю, что все-таки неминуем процесс перехода к неким договорным отношениям в вопросе определения валютных курсов. Корр. То есть вы не сторонник биржевого формирования валютного курса? А.К. Ну да, я скорее не сторонник, но в данном случае не это важно. В общем-то даже биржевое формирование этих курсов на самом деле всё равно опираются на какие-то фундаментальные основания. В конечном итоге даже и психологию здесь следует считать неким фундаментальным основанием, коль скоро на неё можно целенаправленно воздействовать - значит есть некая структура, которую можно использовать долговременно, в этом смысле она тоже имеет черты фундаментального фактора.

Ведь что такое валюта в конечном итоге, тем более мировая валюта? Есть несколько функций, которые она должна в обязательном порядке исполнять. Это функция обслуживания большого объема торговых потоков, это функция служить резервной валютой центральных банков, это функция служить признанной валютой сбережения и накопления богатства. Прежде всего эти функции. Ну конечно они связаны с общеэкономическим процессом, и с общеполитическими процессами, мне кажется, это совершенно очевидная вещь. Именно в долгосрочном плане.

В конъюнктурном плане колебания, особенно когда валюта еще не имеет этого реноме, могут быть весьма существенны. Но в долгосрочном плане только это и определяет, в конечном итоге, соотношение валютных курсов и тем более статус валюты. Поэтому мне кажется, что в процессе консолидации той же Европы мы будем видеть, что евро обслуживает весьма существенную долю мировой экономики. Очень большая доля мирового населения будет евро пользоваться. Сопредельные государства будут втягиваться в эту зону, это будет объективно укреплять евро, просто в силу того, что это будет мощная инерционная масса. Для сравнения: попробуйте сдвинуть стул или сдвинуть книжный шкаф, наполненный книгами. Это все-таки не одно и то же.

То же будет происходить и с юанем, и с другими важнейшими азиатскими валютами. Я думаю, что в Азии тоже наверняка пойдёт валютная консолидация, причем этот процесс фактически уже инициирован. При этом весь процесс азиатской экономической интеграции вообще скорее всего пойдёт под флагом доминирования какой-то державы. Думаю, что в историческом плане, скажем, борьба Японии и Китая в этом регионе всё-таки предопределена в пользу Китая. Думаю, что мы увидим такие крупные стабилизирующие инертные массы, экономические, политические, геополитические, которые за собой повлекут в обязательном порядке объективное укрепление этих валют. Логика в этом, а не в том, биржа или не биржа будет определять этот курс. В любом случае и биржа будет эти аспекты учитывать.

Корр. Давайте ещё раз затронем механизм формирования валютного курса вот в каком аспекте. Как известно из самой экономической логики, политика укрепления национальной валюты противоречит интересам экспортеров. В современной России в основном нефтеэкспортная отрасль наполняет российский бюджет за счет своей долларовой выручки, а из-за выгодного для нефтеэкспортной отрасли низкого курса рубля, получается, что остальные плательщики в национальный бюджет фактически наполняют его недооценённой национальной валютой. Если бы за низким курсом национальной валюты стояли бы только интересы экспортёров, ими стоило бы пренебречь при дедолларизации?

А.К. В общем-то я согласен с этой постановкой вопроса и думаю, что здесь мы имеем дело с такой долларовой зависимостью. Получается, что это как раз та самая схема, которая работает на продолжение долларовой зависимости. Это очевидно. Но мне кажется, что тут надо опять же смотреть не столь тривиально, не столь просто на этот вопрос.

Прежде всего, доходы экспортёров сырья, и нефти в том числе, зависят не только от соотношения курса, они зависят ещё и от цен, которые складываются на их продукцию. В 2000 году и в первых трех кварталах 2001 года мы наблюдали высокие цены на ту же нефть и энергоресурсы. Вне зависимости от того, как складывались курсовые отношения, движения цен были существенно большими. Цена на нефть начала расти с 11 долларов за баррель и доходила аж до 35 долларов и выше. Речь идёт о троекратных изменениях, в то время как изменение валютного курса в рамках стабильной, некризисной ситуации происходит в существенно меньших масштабах. Поэтому это довольно спорный вопрос, до какой степени экспорт товаров сырьевой группы и выручка от него будут зависеть от курса. Как мне кажется, это в значительно большей степени будет зависеть от конъюнктуры мирового рынка. И об этом просто стоит задуматься и правительству, и руководителям компаний самих сырьевых отраслей. И выработать разумную, рациональную стратегию. Это не та проблема, по поводу которой стоит ломать копья, потому что есть куда более важные вопросы: скажем, вопрос договоренности со странами ОПЕК, или по крайней мере сотрудничества с ними в воздействии на мировые цены на нефть куда более значим, чем вопрос лоббирования определённого курса рубля во властных структурах.

Вот здесь есть своего рода фундаментальная интеллектуальная ошибка руководителей наших нефтяных компаний. Это вроде бы очевидно, но об очевидных вещах иногда приходится напоминать. Мне хотелось бы, чтобы этот момент был отражён. Это с одной стороны. С другой стороны, одно дело - групповые интересы, другое дело - интересы России в целом. Надо эти вещи как–то разграничивать. Я думаю, что это, действительно, неочевидно, что слабый курс национальной валюты однозначно идёт на пользу российской экономике. Вот, скажем, 2001 год прошёл в условиях весьма существенных темпов роста экономики, которые были обусловлены укреплением реальных доходов и покупательной способности населения, то есть, это был эффект расширения внутреннего спроса. И поэтому стремлению производителя - ведь они же прежде всего производители, потом уже экспортёры - ориентироваться только лишь на мировой рынок можно и нужно искать альтернативу. Это будет выгодно и производителям нефти, и экономике в целом. Ведь внутренний спрос выполняет ту же функцию для производства, для экономики, что и тяга в печи - для процесса горения.

И третий момент, дело в том, что, по некоторым данным, которые, правда, широко не освещаются ни в нашей прессе, ни в специальной литературе, фигурирующие издержки на добычу, скажем, одного барреля нефти в России, вообще говоря, уже несколько устарели, поскольку за эти годы тихо, незаметно, целый ряд российских компаний произвели существенные вложения в изменение технологий добычи, в определенные технологические схемы, в результате чего по данным, которыми я располагаю, реально эти издержки существенно ниже, чем те, которые декларируются. Поэтому я думаю, что даже в условиях неблагоприятного и курса, и даже цен на нефть российские нефтяные компании лучше защищены, чем принято об этом думать. Это третий момент.

Четвертый момент – момент стратегический. Я не говорю про то, что эта политика должна осуществляться рывками. Наоборот, мы говорим о том, что это будет постепенный процесс. А в рамках постепенных процессов многие факторы будут приобретать какое-то новое значение. В конце концов, я всё-таки надеюсь на структурную перестройку российской экономики и думаю, что связанные с экспортом сырья и материалов финансовые группы - это уже вопрос для акционеров или хозяев наиболее значимых из этих отраслей, - в конечном итоге найдут возможность передислоцировать часть своих активов в пользу новых растущих отраслей и получать в сумме весьма существенную прибыль от общего роста российской экономики, не сосредотачиваясь только лишь на одной сырьевой сфере. Я думаю, что увязание всех этих вопросов с государственной политикой и, может быть даже, их разъяснение в её рамках этим структурам, резко снизит уровень в общем-то правильно вами обозначенного потенциального конфликта. Я думаю, что можно найти консенсус. Я бы даже сказал так - надо к этому консенсусу стремиться. Вспомним времена великой депрессии в США. Существуют некие периоды истории, когда необходимо принимать вот такие решения, решения, в которых главным действующим мотивом являются не какие-то узко конъюнктурные, шкурные интересы, а более долгосрочные интересы. Я думаю, что мы сейчас переживаем как раз истинный процесс формирования российской элиты, когда олигархи начинают всё-таки становиться элитой и мыслить себя как элиту, как национальную, как российскую элиту. До этого мы имели дело (хоть слово и непопулярное) с несколько компрадорским элементом в этой элите: “сейчас мы еще поэксплуатируем немножко то, что нам досталось в наследство, продадим задёшево, набьём карманы, а в общем-то дальше трава не расти”. Мне кажется, что появляется ощущение и понимание, что жить нам всем здесь, жить и нашим детям, передавать им в наследство в том числе и собственность, и какие-то доходные активы. И думая в таком ключе, надо понимать, что здесь действует система, целый комплекс факторов и немаловажно всё-таки учитывать и вопросы общей стабильности, и вопросы легитимности, причем легитимности не формальной, а народной - ощущение народной правды должно быть.

Неплохо всё-таки вспомнить о том, что крупные русские предприниматели, миллионеры конца ХIХ - начала ХХ вв. в сознании народном были весьма легитимны. Вот стоило бы подумать о том, какие надо выстраивать взаимоотношения и с собственным народом, и с собственным правительством, и с собственными детьми, которые есть наше будущее. Я думаю, что вот здесь заключен главный потенциал нашего согласия, стабильности, а соответственно, и главный потенциал нашего устойчивого развития.

Корр. Большое Вам спасибо.