Материалы | ''Евразийский путь как Национальная Идея'' | Часть 3. Евразийский путь - альтернатива ''новому мировому порядку'' | 2002

А.Дугин

Часть3

Евразийский путь — альтернатива "новому мировому порядку"

Спектр национальных интересов России в новом мире

Отправная точка проекта

Стратегия России в наступившем веке должна исходить из следующего фундаментального принципа: верность историческим константам национального пути, отстаивание исторической уникальности России и русских как государства и народа, как особой культуры и особой цивилизации, с одной стороны, и эффективное и своевременное участие в динамике новой мировой реальности, адекватная реакция на основные тренды мирового развития (на всех уровнях), с тем, чтобы сознательно и планомерно усваивать и развивать одни направления, переориентировать в своих интересах другие и разумно, качественно и успешно противостоять третьим.

Россия не может смотреть только в прошлое, тем более это прошлое крайне противоречиво и само нуждается в новом, резюмирующем осмыслении. Но она не может и игнорировать свой собственный путь, пренебрегать его вехами, отказываться от наследия (не всегда положительного), завещанного предыдущими поколениями.

Россия не может не критически воспринимать все параметры новой картины мира, надвигающейся вместе с новым тысячелетием. Ее реакция на новые условия человеческого существования в рамках глобализирующейся цивилизации не должна быть сведена к простой адаптации. Тем более, что по множеству параметров эта нарождающаяся цивилизация основывается на отрицании того, в чем заключалась историческая миссия России и русских. Пассивная позиция России в новом мире, покорность и имитация означали бы не просто снижение градуса исторических амбиций, но фактически полное самоуничтожение, окончательный и бесповоротный уход с арены мировой истории. Теряя свою историческую сущность, отказываясь от исполнения своего цивилизационного предназначения, Россия просто перестанет существовать. И следующий век пройдет мимо нее и без нее, чего, естественно, допустить нельзя ни в коем случае.

Геополитический уровень: Евразийская стратегия

— утверждение евразийской цивилизации как глобальная альтернатива атлантизму.

Ответом на глобализацию атлантистской модели, на создание "единого мира" под эгидой Запада должно быть выдвижение Россией Евразийского Проекта. Евразийский Проект сводится к последовательному утверждению следующей геополитической истины: сведение разнообразия культур и цивилизаций к единой унифицирующей модели противоестественно. Каждая культура, каждый народ имеют основания и право следовать собственными историческими путями. Поэтому гармоничным миром без войн и агрессий может быть только многополярный мир, в котором силовые центры геополитики находятся в состоянии динамического баланса. Унификация мира под эгидой атлантизма, современной цивилизации Запада (и особенно США) — то, что принято называть "глобализмом" — никогда не приведет к реальной многополярности и всегда будет жестко централизовано (по меньшей мере, в мировоззренческом, экономическом и культурном смыслах).

Единственным способом избежать тоталитаризма Запада является создание новой системы стратегического баланса, отправляясь от которой следует двигаться к реальной многополярности.

У Евразии есть историческое предназначение: уравновешивать атлантистский вектор, создавая тем самым геополитическое пространство для свободы выбора странам "Третьего мира". Главным геополитическим приоритетом России в наступившем столетии (тысячелетии) является создание евразийского стратегического блока — с гибким и дифференцированным мировоззрением и многоуровневым членством — в качестве противовеса атлантистским и глобалистским тенденциям.

В отличие от предыдущих эпох осью такого блока должно быть не мировоззрение и не специфика экономической системы или политического устройства, но геополитические и стратегические принципы, цивилизационные императивы. Россия должна до конца осознать себя как "географическая ось истории", как ядро Евразии и с полной ответственностью утвердить на новом этапе и в новых терминах глобальный масштаб своего исторического и цивилизационного предназначения (с учетом ошибок и заблуждений предшествующих исторических периодов).

В далекой перспективе необходимо ориентироваться на создание подлинного свободного и справедливого многополярного мира, органически складывающегося вокруг многообразных культурных, цивилизационных, социальных и исторических центров. Богатство человечества напрямую связано с многообразием цивилизаций, которое должно быть не только сохранено, но и заново утверждено. Сама Евразия в лучшие периоды своей истории отличалась именно этим "вселенским" многообразием, где стратегическое и геополитическое единство сочеталось с созвездием органичных и культурно автономных частей. Евразийский полюс изначально должен складываться как оплот цивилизационного освобождения, чтобы грядущая многополярность стала естественным и желательным для Евразии результатом.

Следовательно, сама структура нового евразийского блока должна изначально нести в себе зародыши культурного плюрализма, дифференциализма, многообразия, "цветущей сложности". В таком случае грядущее становление подлинно многополярного мира будет органическим продолжением евразийской линии, противодействующей унифицирующей одномерной логике атлантизма.

В ХХ веке все три глобальные силы, претендовавшие на универсализацию своей модели в планетарном масштабе (либеральный мир, советский лагерь и национал-социалистические проекты Гитлера), предлагали одномерные решения с централистской идеологией и жесткой унификацией. Современный Запад вышел из геополитического противостояния победителем, и стремится к тому, чтобы реализовать свой собственный вариант глобализма. Атлантистский проект менее откровенен, нежели коммунистические или нацистские планы, и подчас скрывает свою унитарную природу под видимостью "плюрализма". Чаще всего аргументом служит сохранение геоэкономических зон и наличие некоторых архаических черт азиатских обществ, вполне освоивших (на первый взгляд) политико-экономические механизмы западной системы. Такая многополярность является фиктивной, так как она отрицает самодостаточную историческую ценность культур, цивилизаций, религий, социальных и политических организмов (отличающихся от вектора развития Запада), и жестко пресекает всякие попытки спроецировать эту специфику на серьезные стратегические проекты. Специфике обществ отводится маргинальная, чисто номинальная роль экзотического колорита, полностью оторванного от основных силовых линий социально-политического бытия, где должны доминировать узкие и одномерные либеральные атлантистские схемы. По мере развития информационного общества по образцу Запада всякая историческая специфика цивилизаций будет окончательно стерта. Это, кстати, затронет и сами народы Запада, особенно Европы, которые обречены на окончательную утрату своего исторического лица.

Истинно многополюсный мир возможен только вопреки атлантизму, через его сдерживание и в перспективе через его преодоление. Либеральный проект — последнее наследие ХХ века, в котором доминировал тоталитарный принцип. Скрытой формой такого тоталитаризма и является глобализм. Истинная многополярность возможно только при отказе от универсалистского подхода к человеческому и цивилизационному факторам.

Следовательно, истинная многополярность, — позволяющая народам, государствам и обществам идти своей собственной дорогой в политике, экономике, культуре, религии, общественном устройстве, промышленном развитии и т.д. — без оглядки на "универсального единоличного арбитра", может сложиться только через образование альтернативного атлантизму полюса, через постепенное увеличение масштаба его стратегической мощи и локализацию атлантистских проектов в естественных границах того региона, где эта модель исторически сформировалась.

Реализация Евразийского Проекта предполагает серию шагов, направленных на повышение стратегической значимости и самостоятельного веса России. Никакое другое Государство по геополитическим причинам не способно стать осью евразийского блока. Россия занимает географически центральное место в Евразии, обладает стратегическим потенциалом, достаточным для обеспечения успешного старта интеграционных процессов на первом этапе.

Для России жизненно необходимо руководствоваться во внешней и внутренней политике единственным императивом, которому должно быть подчинено все остальное — императивом создания Евразийского Союза.

Минимальным масштабом евразийской интеграции или ее первым этапом должно стать стратегическое воссоединение стран СНГ (бывших советских республик) в общую стратегическую конструкцию, объединенную сознанием единства геополитических интересов и общностью стратегической и цивилизационной судьбы. Интеграция стран СНГ в новое, более сплоченное стратегически образование должна основываться на глобальных геополитических задачах, а не на сиюминутных социально-экономических интересах и раскладе сил в политических элитах. Судьбоносное значение Евразийского Проекта настолько масштабно, что несравнимо превосходит баланс практических плюсов и минусов, возникающих при такой интеграции, заведомо выше политических и психологических портретов лидеров и партий, находящихся в данный момент у власти.

Геополитическое объединение СНГ должно осознаваться как исполнение евразийского предназначения, а не произвол какой-то одной политической или идеологической группировки. По этой причине единство геополитических целей должно объединять между собой и правящие режимы и оппозицию, и элиты истеблишмента и революционные контрэлиты.

От реальной интеграции СНГ зависит история человечества, возможность установления многополюсного мира. Следовательно, узкополитические разногласия должны отступать на второй план перед грандиозностью этого проекта, а политико-социальные коллизии — объективно неизбежные в любом обществе — ни в коем случае не должны простираться на сферу общего стратегического курса, который ни при каких обстоятельствах не может ставиться в зависимость от перипетий межпартийной борьбы или социальных трений. Именно так строится геополитическая преемственность атлантистских элит США, которые оспаривая — подчас весьма бурно — тактические вопросы, политические проблемы, конкретные методы и решения, никогда при этом не ставят под вопрос то, что в Америке называют "Maifest Destiy", т.е. "явственное предназначение".

Евразия имеет по всем параметрам аналогичное призвание и предназначение, столь же глобальное, но противоположное по знаку. И исполнение этого евразийского предназначения должно сплотить элиты СНГ на первом поворотном этапе нового утверждения евразийского блока.

Следующий этап Евразийского Проекта, который может реализовываться параллельно стратегической интеграции СНГ, заключается в создании единого стратегического союза с евразийскими Государствами, жизненно заинтересованными в создании альтернативы единоличному планетарному господству США и стран атлантистского Запада. Такими странами являются: Иран, Индия, Китай, некоторые арабские государства Ближнего Востока и Северной Африки, дальневосточные страны, входящие в Тихоокеанскую зону. Эти страны обладают древней культурой, развитыми религиозными системами, сложной и специфической социально-политической структурой. Их экономический уклад представляет собой своеобразное соцветие формаций и систем. Большинство этих стран имеют свой собственный исторический проект, выражающийся в терминах цивилизации, культуры, политики, социального и национального своеобразия. Не всегда этот проект гармонично соответствует проектам соседних держав и цивилизаций, но они едины в противостоянии атлантистскому универсализму, в отрицании либерального глобалистского нивелирования, в отвержении единоличного господства США. На основании принципа общего отрицания все эти элементы могут быть вовлечены в масштабный континентальный блок. В дальнейшем из этой широко дифференцированной плюральной картины будет создаваться многополярная реальность на базе общего Евразийского Пути.

— Европа и Япония

Интеграция в рамках СНГ, создание евразийского стратегического блока представляют собой предварительные шаги к активной планетарной стратегии Евразии, без которых стратегическая цивилизационная альтернатива не будет обладать достаточным наполнением. Следующим этапом (который также может в основных чертах подготавливаться безотлагательно и параллельно двум другим) является активная геополитическая линия в Европе и Японии. Европа и Япония представляют собой важнейшие стратегические "береговые зоны", контроль над которыми обеспечивает атлантизму (США) устойчивое превосходство над потенциальной евразийской цивилизацией.

По этой причине окончательная судьба Евразии будет зависеть от успешной нейтрализации Европы и Японии, от их вывода из-под стратегического контроля США и их последующего включения в общеевразийский проект.

Только в таком объеме — включая Европу и весь тихоокеанский регион вместе с Японией — Евразийский Проект будет вполне закончен и способен оказывать на общепланетарные процессы решающее влияние.

Глобальная геополитическая задача России состоит в создании многополярного мира, в стратегическом спонсировании такого мира. Переход к нему как к плюральной и многообразной альтернативе одномерному атлантистскому глобализму будет возможен лишь в ходе реализации всех трех этапов Евразийского Проекта.

Многополярный свободный мир, с цветущей сложностью культур и цивилизаций — высший геополитический идеал России, ее призвание, ее предназначение.

Кратополитический уровень: примат геополитических интересов Евразии надо всеми остальными параметрами, евразийский геополитический ценз

Евразийский Проект для России предполагает постановку геополитического и цивилизационного критерия надо всеми остальными. Вступая в ХХI, век Россия входит в решающую фазу цивилизационного противостояния, в которой определится — победит ли окончательно и бесповоротно атлантистская модель мироустройства со всей совокупностью тревожных религиозных, культурных, экономических, экологических и политических тенденций, которые она с собой несет, или Евразия сумеет утвердить в планетарном масштабе глобальную альтернативу, доказав свою собственную историческую правоту, оправдав свое евразийское, великоконтинентальное предназначение? По этой причине сверхцель, сверхзадача самого исторического существования России приобретает отчетливые формы и сводится к исполнению ясно сформулированной геополитической миссии. Геополитическое и цивилизационное измерение должно быть мерилом и критерием всех остальных сфер развития России — экономической, социальной, культурной, политической и т.д. Если удастся в ближайшее время отстоять эту миссию, заложить основы глобальной евразийской альтернативы "новому мировому порядку", все остальные уровни будут постепенно развиваться, нормализовываться, приводиться к оптимальным условиям. Но на первых этапах все должно быть подчинено исключительно центральной геополитической задаче. При этом следует учитывать, что даже относительно эффективное развитие экономического, социального, культурного или политического сектора России в отрыве от реализации главного геополитического цивилизационного Проекта (или в ущерб ему) в средней и далекой перспективе не принесет никаких положительных результатов и только отложит на небольшой срок финальную катастрофу, которую с неизбежностью несет России установление "нового мирового порядка".

Евразийский Проект может быть реализован исключительно в том случае, если России удастся сохранить и упрочить свой ядерный и стратегический потенциал, сделать ряд прорывных шагов в области разработки и внедрения оружия нового поколения. Осуществить евразийскую альтернативу в эволюционном режиме, без вовлечения человечества в планетарную диктатуру, экологическую катастрофу и тотальную гражданскую войну мирового масштаба возможно лишь до тех пор, пока баланс вооружений стран НАТО и России (включая ее военных союзников — Беларусь и т.д.) остается сопоставимым, и угроза применения стратегических видов вооружения против стран НАТО может эффективно сдерживать неоколониальные планы атлантизма. Ядерное оружие, система российской ПРО, новейшие технологические разработки российского ВПК являются главной предпосылкой самой возможности исполнения Россией ее исторической миссии. В силу этого обстоятельства главной задачей России будет укрепление преимущественно стратегического сектора Вооруженных Сил, активизация разработок в сфере высоких технологий производства вооружений нового типа, поддержание боеспособности ВС, укрепление их структуры, модернизация системы управления и т.д. Российская армия и российский ВПК, их структурная реформа, активное упрочение и развитие должны быть главным приоритетом евразийского курса. Судьба России, Евразии как цивилизации зависит напрямую от качества Вооруженных Сил.

Осевое значение российских Вооруженных Сил (и особенно их стратегического сектора) должно повлечь создание серии военных союзов, которые призваны обеспечить закрепление Евразийского Блока на стратегически важных рубежах. Важнейшим из этих союзов является Российско-иранский военный альянс, который впервые в истории смог бы открыть России выход к "теплым морям", позволил бы разместить российское стратегическое оружие на южных берегах Евразии. Поскольку Иран стратегически ориентирован против доминации Запада и руководствуется в своей международной политике евразийскими приоритетами, объективные предпосылки для такого военного союза налицо. В среднесрочной перспективе именно военная ось Москва — Тегеран способна организовать стратегическое пространство силового противодействия Западу на Ближнем Востоке, Кавказе и в Средней Азии.

Среди арабских стран военные союзы следует заключить с Ираком, Сирией и Ливией, что позволит Евразии получить важнейший рычаг контроля над Средиземноморским пространством. В Восточной Европе важен военный союз с православной Сербией, а также желательно нейтрализовать (еще лучше привлечь на свою сторону) православные страны (Болгария, Румыния, Греция, Македония и т.д.), способствуя их отдалению от НАТО.

Другим важнейшим союзом является военный альянс Москвы с Индией и Китаем. (Хотя надеяться на прочные геополитические отношения с Китаем вряд ли возможно, так как у Москвы и Пекина слишком много стратегических и демографических противоречий). Параллельно заключению военных пактов в рамках Евразии необходимо активно содействовать расколу единства в странах НАТО, способствовать стратегической нейтрализации Среднеевропейского (шире, всей Европы) и Тихоокеанского регионов.

Очень важно при заключении этих стратегических союзов демонстрировать, что речь идет не о религиозном, идеологическом, политическом сходстве участников Евразийского Блока, но о единственной общей цели — противодействии атлантистской гегемонии, единоличному установлению "нового мирового порядка" США и олигархическому "мировому правительству". Следовательно, данный военный альянс преследует оборонительную и, самое главное, освободительную цель, обеспечивая собой геополитическое условие суверенности всех государств и народов перед лицом планетарного наступления глобализации, которая предполагает лишить их этой суверенности.

Для выполнения эффективной евразийской политики Россия нуждается в глубоком реформировании системы силовых ведомств и особенно разведывательных и контрразведывательных служб. Необходимо учредить разведывательную структуру нового типа, аналогичную геополитической разведке атлантизма, которая действовала бы также на надгосударственном и наднациональному ровне, руководствуясь не просто интересами России как Государства, но геополитическими и цивилизационными приоритетами создания обширного Евразийского Блока. Основными направлениями деятельности такой геополитической разведслужбы должно стать:
1) создание (или воссоздание) евразийского геополитического лобби в зарубежных странах и на самом Западе (с задействованием всех социальных, политических, культурных, религиозных и идеологических сил, которые по той или иной причине не согласны с установлением "нового мирового порядка", с тоталитарным главенством "либеральной идеологии" и т.д.);

2) организация постоянного проевразийского, интеграционного тренда в среде политической, культурной и экономической элиты стран, являющихся потенциальными союзниками России в Евразийском блоке;

3) оперативное определение, идентификация, изоляция и устранение групп атлантистского геополитического влияния, которые действуют в России, других дружественных нам евразийских державах.

Вероятность в будущем хаотических процессов в мировом масштабе, связанных с социальными, экологическими, техническими, психологическими катастрофами, оценивается атлантистскими экспертами как спектр "новых вызовов" американской доминации и устойчивости "нового мирового порядка". Хаотический фактор, таким образом, становится важным инструментом для осуществления евразийской стратегии. Искусственное манипулирование с этим фактором, контролируемое и ограниченное его использование в стратегических целях представляет собой важнейшее направление стратегических разработок Евразийского Проекта в его кратополитической (силовой) части.

Политический уровень: органическая демократия, евразийский федерализм

Демократические формы правления представляются оптимальными для грядущей России. Важно разделять западную либерал-демократическую систему, основанную на индивидуализме и чисто количественном подходе, от иных форм демократии, более свойственных евразийским обществам. Некоторые социологические школы, чтобы подчеркнуть различие, говорят о "демотии" или "органической демократии", описывая такие политические системы, который основаны на качественном подходе. Либеральная демократия постепенно тяготеет к тому, чтобы отождествиться с либерализмом и упразднить всякое представление о "народе" ("демосе") как о едином целом. "Органическая демократия", напротив, ставит акцент именно на этом целом, осознанном как историческое единство, объединенное общей географией, общей историей, общей культурой, общим цивилизационным проектом, общей судьбой.

Именно такая общность народа как исторического организма и должна быть основой политической власти в России. Либеральному дроблению народов на атомарные единицы с чисто количественным принципом "демократического голосования" Евразийский Проект противопоставляет концепцию качественной демократии, при которой во главе угла стоит принцип суверенности народа как единого целого, подчиняющий себе все остальные политические аспекты.

Либеральная демократия постепенно ведет к отчуждению граждан от сферы политики, которая становится делом особого социального класса профессиональных менеджеров. Мало-помалу сама область политики, выборов, референдумов превращается в "зрелище", сродни обычным рекламным компаниям товаров и услуг. Формально сохраняя принцип свободного политического волеизъявления граждан, либеральная система сводит его практически на нет через использование социальных и информационных технологий, подменяющих искусным внушением реальную политическую свободу.

Евразийская политическая модель должна быть, напротив, основана на императиве соучастия всего общества в принятии основополагающих исторических решений, на подлинном народовластии. Соучастие народа в своей собственной судьбе — так определяется подлинная демократия. Это соучастие может реализовываться различными способами. Так как Россия представляет собой масштабное стратегическое образование, управление ее стратегическим потенциалом должно быть сосредоточено в руках небольшой группы или отдельного лица, как бы он ни назывался — президентом, монархом, Высшим Советом, вождем и т.д. Такая персонификация власти не противоречит принципу органической демократии в том случае, если общий вектор деятельности высшего лица (группы лиц) Государства соответствует основному направлению исторического развития, основывается на константах национального бытия. При этом критерием оценки адекватности (или неадекватности) главы Государства должна быть не просто эффективность в реализации своих функций и должностных обязанностей, но в первую очередь лояльность "большому проекту" народа, служение исторической миссии Государства.

На базовом уровне "органическая демократия" предполагает широкую и гибкую систему автономного самоуправления, соотнесенную с культурными, религиозными и профессиональными традициями конкретных коллективов. В некотором смысле, можно соотнести эту модель с аналогом Советов. Здесь должны действовать принципы "прямой демократии", механизмы коллективной выработки решений, имеющих локальное политическое значение и вписанных в конкретику региона.

Между стратегическим унитарными принципом верховной власти и дифференцированным плюрализмом автономных групп на низовом уровне, должна существовать гибкая система политической координации в лице органов исполнительной и законодательной власти промежуточного уровня, осуществляющих координацию волеизъявления общин со стратегической линией центрального руководства. Соучастие будет максимально эффективным в том случае, если высшие инстанции в Государстве будут контролировать только те аспекты политической жизни, которые имеют стратегическое значение, как-то:

— сохранение территориальной целостности Государства;
— обеспечение его суверенности и независимости;

— планирование развития стратегических секторов промышленности и экономики;

— обеспечение правовых норм граждан;

— отстаивание интересов России в мировом масштабе и т.д.

В остальных нестратегических вопросах разнообразным общественным низовым образованиям будет предоставлена максимальная автономия, самостоятельность, право самим определять параметры политического бытия на локальном уровне.

Политологическая идентичность России предопределяет тот мировоззренческий политический вектор, который должен быть принят за ось политического Центра. Этот вектор предполагает сочетание принципа социальной справедливости и социальной экономики с ценностным консерватизмом и культурным традиционализмом в чисто политической ориентированности Государства . Это сочетание "левых" и "правых" элементов в определении российской идеи политического Центра обратно тому, как аналогичные элементы сочетаются в либеральной политике Запада, где политический Центр основан на сочетании "свободного рынка" (правая экономика, либерал-капитализм) с модернизмом, новаторством и антитрадиционализмом в политической сфере, а также на уровне этики, культуры, религии (левая политика, прогрессизм).

Вокруг основополагающей линии евразийского политического Центра могут динамически развиваться политические фланги — правый и левый, т.е. партийные, фракционные и иные политические образования, отклоняющиеся от центристской линии в том или ином направлении. При этом они будут ограничены лояльностью общему историческому проекту России, наиболее полно отраженному в позиции Центра. Переход определенной черты в сторону альтернативной политологической модели будет равнозначен политической маргинализации. При этом терпимость Центра в отношении даже самых крайних, экстремистских или экстравагантных проектов (приближенных к либеральной политологической модели) будет напрямую зависеть от напряженности геополитической конфронтации с атлантизмом. Если ситуация в международной жизни будет благоприятной для России, политическая терпимость к либеральным и экстремистским политическим образованиям будет возрастать. В сложные периоды активной конфронтации, эта терпимость, напротив, должна становиться минимальной.

Сочетание умеренно социалистических элементов в экономике и консервативных государственнических традиционалистских тенденций в политике принято называть моделью "третьего пути", чтобы отличать как от обычного социализма (марксистского толка, где наличествует сочетание левой экономики с левой политикой), так и от правых диктаторских режимов (где политический консерватизм сочетается с рыночными механизмами и всевластием финансовой олигархии). "Третий путь" в той или иной его интерпретации наиболее точно соответствует политической истории России. Более того, внимательный анализ смены правых и левых режимов в российской истории обнаруживает, что эти революционные процессы протекали вокруг общей оси, то удаляясь от нее, то сближаясь с ней. Эта ось и представляет собой абсолютный политический Центр, чья политологическая конфигурация тождественна модели "третьего пути". Следовательно, выбор политической системы "третьего пути" как основополагающей будет осознанным и ответственным, судьбоносным шагом по окончательному принятию Россией своей мировоззренческой эстафеты в области политики в ее наиболее общем, универсальном и всеобъемлющем варианте. И если такой переход к теории "третьего пути" осуществится, будут ликвидированы основные предпосылки драматического, революционного противостояния, жестоких разрушительных переворотов и экстремистских пертурбаций, окрашивающих русскую политическую историю в кровавые тона. "Третий путь" является единственным гарантом от грядущих революций, гражданских войн и восстаний, которые снова могут разделить Россию на враждующие лагеря в том случае, если такого выбора не произойдет.

Осознанное и явное принятие в качестве основополагающей тенденции политического Центра той модели, которая была скрытым ядром российской политической истории, будет означать реальное политическое согласие, долгосрочную стабильность и внутриполитический мир.

Масштабность исторической миссии России, призванной воспрепятствовать становлению "нового мирового порядка" и выдвинуть ему глобальную альтернативу, предполагает создание такого политического устройства в ней самой, которое было бы максимально открыто для вовлечения в евразийский блок других народов и государств с иной культурной, цивилизационной, политической, религиозной и хозяйственной историей. Для этого в самой России общеполитическая структура должна быть максимально приближенной к модели грядущего евразийского континентального образования. Это означает выстраивание системы "евразийского федерализма", основной характеристикой которого должно быть сочетание стратегического унитаризма в централизованном управлении и широкого разнообразия политической, социальной, правовой и хозяйственной организации составных частей.

Евразийский федерализм предполагает политическое и административное устройство, радикально отличное от модели государства-нации. В государстве-нации существует строгий политический централизм, языковая и культурная однородность, всеобщая обязательность единой правовой, конституционной, политической и экономической системы. Предполагается, что государство-нация представляет собой единый монокультурный блок, состоящий из атомарных граждан, обладающих равным гражданским статусом перед лицом унитарной государственной системы. Евразийский федерализм основан на совершенно иной предпосылке. В нем четко разделяются два понятия — стратегический унитаризм и этно-культурный, региональный широкий плюрализм. Государство политически является единым в смысле осуществления уникальной исторической миссии, общего геополитического "большого проекта". Но это единство не обычной страны, но целой цивилизации, не рядового государственного образования, но освободительной "демократической империи" нового типа. Поэтому солидарность на уровне планетарной судьбы сопровождается широчайшей дифференциацией на уровне составных частей, развитой культурной и религиозной автономией. Россия даже в сегодняшнем ее виде сохранила отчетливо федеративные черты, основные признаки "империи", состоящей из целого созвездия чрезвычайно разнородных в этническом, социальном, культурном и географическом смыслах регионов. Каждый регион представляет собой самостоятельную систему с целым рядом уникальных, неповторимых черт. Эта специфика этнической, социальной, правовой и общественной мозаичности должна отражаться и на политическом уровне как широкое федеративное объединение коллективных субъектов различного статуса и уровня. В основе определения единиц федерального пространства должен лежать не административно-территориальный признак (как в централистских государствах-нациях), но гибкая система критериев, учитывающая целый комплекс культурной, социальной, исторической, экономической, этнической идентичности. Причем федеральный субъект, играющий структурообразующую роль в формировании Государства должен воспроизводить федерально-демократическую модель и на внутреннем уровне, т.е. представлять собой не ограниченный аналог государства-нации в малом масштабе (как это имеет место в случае отделившихся от России новообразовавшихся республик, и национальных и территориально-административных образований, стремящихся сегодня к повышению своей политической автономии, вплоть до сепаратизма внутри России), но мини-империю с широчайшим спектром внутренних коллективных субъектов, структурообразующих, в свою очередь, для самого субъекта большой федерации. И так далее вплоть до самоуправления рабочих коллективов, исполнительных органов местных общин и Советов.

Такое внутреннее федеративное устройство облегчит России стратегические союзы с иными державами, потенциальными участниками континентального евразийского блока. В случае заключения таких союзов федеративный принцип будет сохраняться неприкосновенным, но конфигурация федеративного пространства расширяться (в том случае, если стратегическая интеграция будет очень тесной). Таким образом будут решены все спорные территориальные проблемы, сплошь и рядом препятствующие установлению тесных союзных взаимоотношений между соседними государствами. Если по примеру России соседние страны и потенциальные участники евразийского блока пойдут на развитие федерализма внутри своих государств, то просторы Евразийского Союза органично и естественно начнут разрастаться, поскольку наличие широких культурных и религиозных автономий будет не ослаблять традиционные государства, постоянно угрожая сепаратизмом и военными конфликтами, но, напротив, укреплять стратегический блок, в котором многие малые народы и культурные ансамбли получат долгожданную возможность воссоединения в единое органическое целое и тем самым станут связующим элементом, изменив свою сегодняшнюю (разрушительную) геополитическую миссию на прямо противоположную. Для многонациональной Евразии такой широкий федералистский подход был бы идеальным решением.

В еще более отдаленной перспективе евразийский федерализм смог бы стать привлекательной политической моделью в мировом масштабе, представляя собой политическую альтернативу глобалистской нивелировке "нового мирового порядка".

Экономический уровень: автаркия больших пространств

— евразийский принцип "экономического плюрализма"

Евразийская экономическая модель основана на принципе, противоположном либеральному универсализму, постулатам т.н. "классической школы" экономики. Каждая историческая общность имеет собственную уникальную историю экономического развития, особую структуру хозяйственного организма. Система критериев, согласно которым оценивается эффективность экономики, параметры ее достижений или недостатков, не может быть оторвана от исторического, социального и культурного контекстов данного общества. Классическая школа западной экономической мысли исходит из ошибочной предпосылки относительно того, что экономическое развитие всех народов и государств двигается в одном направлении и по одной и той же траектории, только с разными темпами. На этом убеждении основывается представление "о несомненных преимуществах западной экономической модели как наиболее продвинутого этапа в реализации общей для всех народов экономической модели". Отталкиваясь от этого убеждения, Запад считает себя в праве выступать экономическим арбитром в мировом масштабе, навязывая всем остальным ту систему экономических критериев, которые отражают логику развития экономических систем западных стран.

Евразийская экономическая модель исходит из противоположного принципа — невозможности оценки хозяйственных систем различных народов, отправляясь от общего, абстрактного критерия и в отрыве от исторической и культурной реальности. Против экономического монизма либеральной политэкономии евразийское мировоззрение выставляет концепцию экономического плюрализма. На практике это означает, что мировая экономическая система состоит из отдельных суверенных хозяйственных единиц, развивающихся по своей внутренней логике и не могущих быть оцененными, исходя из какой-то общей теории. Точно так же, как невозможно доказать на основании абстрактных критериев превосходство одной культуры над другой, истинность одной конфессии в сравнении с иной конфессией, преимущества одной расы над другой, так же невозможно обосновать преимущество одной системы хозяйствования над другой, поскольку это означало бы перечеркивание самобытной экономической истории каждого конкретного народа и государства. Традиционные хозяйственные комплексы архаических племен столь же эффективны, сбалансированы и адекватны в рамках своего исторического и культурного контекста, как и развитые промышленные технологические комплексы западного мира. Хозяйственная, экономическая специфика отражает культурную особость. Задача евразийской экономики гарантировать в рамках своей доминации суверенность, сохранение и органическое развитие всех существующих экономических систем, отражающих культурно-исторический путь конкретных народов. Экономический плюрализм евразийской модели на хозяйственном уровне отражает принцип многополярности, к которой ориентирована евразийская геополитика.

Экономический вектор развития России должен органично согласовываться с базовым геополитическим и стратегическим ориентиром ее развития, т.е. с Евразийским Проектом. Совершенно очевидно, что следование за абстрактными догмами чисто экономических идеологий — будь то марксизм или либерализм — уводит Россию от ее судьбы в лабиринты схоластики и гражданских конфликтов. Более того, либерализм, как и марксизм настаивают на экономической унификации, нивелировке хозяйственных процессов. Естественное развитие хозяйства России в будущем должно осуществляться на базе комплексного подхода с учетом как экономических, так и неэкономических факторов. Стратегический императив евразийской линии требует встраивания экономики в режим "расширенной автаркии" в перспективе континентального масштаба. Это неокейнсианская модель "экономической инсуляции" или модернизированная версия "таможенного союза".

Эта экономическая модель предполагает частичную открытость экономики (в отношении стратегических союзников ) и наличие экономических барьеров перед лицом хозяйственных систем тех стран, которые входят в противостоящий стратегический блок.

Вторым императивом развития российской экономики является требование обязательной многоукладности, дифференцированного сочетания различных экономических систем — от государственного контроля (в стратегических областях) до свободного рынка (в мелком и среднем производстве, системе торговли, услуг) через разнообразные системы коллективного хозяйствования (кооперативы, акционированные предприятия и т.д.)

Экономическая модель, наиболее соответствующая современной Евразии с учетом основополагающего цивилизационного фактора, это модель кейнсианская, ставящая во главу угла соблюдение стратегических приоритетов евразийского ансамбля государств и наций. При определении ориентации экономических реформ акцент должен ставиться не просто на достижении максимальной экономической эффективности, но на общецивилизационном и социальном контекстах, в интересах которых и должны по логике вещей осуществляться эти реформы. А поскольку этот контекст по своим основополагающим векторам не просто отличен, но во многом противоположен атлантистской либеральной системе, "новому мировому порядку", то главной задачей является создание "евразийского экономического острова", обладающего относительной автаркией. Это предполагает патерналистский вариант экономики, необходимый на протяжении всего экономического развития Евразии. При этом развитие базовых секторов промышленности, информационной системы, сельского хозяйства и особенно высоких технологий должны быть главнейшей задачей центральной власти, ответственной за стратегические вопросы. Рыночная стихия, совершенно необходимая в ряде областей экономики — мелкое и среднее производство, сфера услуг и т.д. — должна комбинироваться с государственным сектором. Проблема занятости должна решаться на стратегически государственном, а не только рыночном уровне. Паразитический класс рантье должен быть маргинализирован перед лицом производительных социальных групп предпринимателей и работников, получающих заработную плату в частных и государственных предприятиях (т.н. "салариат").

России необходимо встроить собственную валюту в общий планетарный финансовый контекст. Сделать это возможно только двумя путями: либо привязав ее к валютам других крупных геоэкономических регионов (европейскому или тихоокеанскому), либо создав собственную геофинансовую систему в рамках обширного евразийского таможенного союза, т.н. "евразийский рубль".

Вариант привязки российской валюты к доллару (являющемуся де факто мировой резервной валютой) отпадает в силу стратегических причин, так как делает евразийскую экономику России зависимой от атлантистского геополитического полюса. Оба варианта могут реализовываться параллельно с приоритетом выхода на перспективу "евразийского рубля". Обеспечением "евразийского рубля" могут быть не только промышленно-экономические структуры, но вся совокупность геополитического, ресурсного и стратегического потенциала Евразии, с особым акцентом на сферу российских ядерных вооружений и иных новейших военных технологий, оцененных в финансовом эквиваленте по степени масштабности силового потенциала. Именно по такой логике США в послевоенном мире добились доминирования в капиталистическом лагере, переведя свое силовое стратегическое превосходство в эквивалент финансовой доминации доллара как мировой резервной валюты, переоценив стратегическое силовое превосходство в финансовом эквиваленте и именно в результате такой операции обеспечив бурный экономический рост. Россия в рамках евразийского стратегического блока вполне может повторить данную схему и привязать свою валюту, "евразийский рубль", к сохранению и развитию военного стратегического потенциала, осознанного как гарантия свободы и независимости других евразийских держав от неоколониальной диктатуры "нового мирового порядка".

Перед Евразией стоит важнейшая задача перехода к новой технологической и экономической инфраструктуре, к радикальной модернизации сферы производства и финансовых технологий. Проблема модернизации должна решаться под знаком творческой адаптации новейших высоких технологий к потребностям российского Государства с соблюдением стратегических приоритетов. Частичная открытость в сфере обмена технологиями, необходимая для динамического развития хозяйства и конкурентной стимуляции отечественных разработок, а также для доступа к патентному рынку, должна строго контролироваться централизованными органами, чтобы не допустить технологической зависимости от внешних инновационных и патентных систем. Инновационная сфера должна приоритетно поощряться на централизованном уровне, а импорт высоких технологий и производств, на них основанных, регулироваться специальными экспертными структурами. В этой сфере необходим принцип "модернизации без вестернизации" — эффективного развития высоких технологий и модернизации информационно-промышленной области без впадания в зависимость от атлантистского геополитического полюса.

Современное экономическое устройство достигает максимальной эффективности за счет распределения труда в мировом масштабе. Различные геоэкономические зоны, специализируясь на определенных областях, оптимизируют усилия и конечную отдачу. Богатый Север сосредоточен на развитии финансовых технологий и создании оригинальных ноу-хау, патентных образцов. Тихоокеанский регион постепенно становится зоной индустриального исполнения. Остальные зоны рассматриваются в атлантистском видении "нового мирового порядка" как экономически недоразвитые и поставщики ресурсов. Задача Евразии создать альтернативную модель планетарного распределения труда, основанную на более справедливом и гармоничном принципе. Неизбежная профильная дифференциация не должна быть основана на логике эксплуатации и экономического доминирования одной из зон. Распределение труда в континентальном блоке должно исходить из требования обеспечения автаркии как евразийского целого, так и его отдельных частей. Планетарная модель "нового мирового порядка" с доминированием Запада должна быть воспроизведена на ограниченном евразийском пространстве, с заменой принципа оптимизационной эксплуатации на принцип солидарности развития. Неизбежное гео-этническое распределение труда в рамках Евразии должно быть ориентировано на грядущее освобождение народов Евразии от гнета экономического императива. На переходном этапе разумно обратиться к дифференциации евразийских зон по следующим параметрам: инновационная, выскотехнологическая зона и стратегический интеллектуальный потенциал — западные области Евразии; индустриальная зона — Средняя Евразия; ресурсные территории — Восток и Север. Такая геоэкономическая стратификация Евразии должна рассматриваться как временная, с дальней целью гармоничного распределения баланса через социальное развитие северо-восточных областей, поиска инновационных моделей энергообеспечения, которое сможет релятивизировать представление о природных ресурсах, а также через постепенное продление промышленной зоны в юго-восточном и северо-западном направлениях евразийского материка.

Различные сектора евразийского пространства находятся на различных стадиях экономического развития. Интенсивное участие этих секторов в общем евразийском блоке предполагает выработку дифференцированной экономической модели интеграции. Сверхзадача евразийской экономики — модернизировать слаборазвитые экономически области богатые ресурсами и равномерно распределить промышленные зоны, а также децентрировать инновационный потенциал. В условиях новейших информационных технологий это представляется вполне реальным. Модель евразийской экономики должна, отправляясь от экономической данности, представляющей собой явное экономическое неравенство фрагментов евразийского ансамбля, стремиться к гомогенизации экономики на всем пространстве континента. Экономическая интеграция при этом с необходимостью должна реализовываться на разных скоростях — как промежуточный этап создания более однородной экономической среды.

Для осуществления евразийского экономического проекта необходимо активное содействие Государства. Государство должно взять на себя всю полноту ответственности за исторический цивилизационный выбор. На практике это означает, что Россия как Государство должна осознать свои экономические проблемы и вектора развития в контексте глобальной исторической миссии и взять на себя ответственность за хозяйственную сферу в исторической перспективе. Это предполагает солидарность политической и экономической элиты в реализации исторических задач Евразии. Патернализм как сугубая протекция государственных инстанций развитию национального предпринимательства, экономических областей, непосредственно сопряженных с уровнем геополитического статуса Государства, должен стать нормой. Налоговые, юридические, коммерческие и иные льготы стратегическим секторам национальной экономики, ориентирующимся на внутренние ресурсы, должны быть законодательно гарантированы. Те области хозяйства (производства, торговли, сферы услуг и т.д.), которые напрямую связаны с цивилизационными интересами Государства, должны быть поставлены в привилегированные условия, получить льготные ассигнования, кредиты, налоговые сетки, таможенные квоты и т.д. от Государства.

Геоэкономический уровень: четвертая зона, прагматическое участие в мировой виртуальной экономике

— четвертая зона

Главной экономической задачей России является создание самостоятельной авторкийной сплошной экономической зоны в пределах Евразии. Четвертая евразийская зона — наряду с тремя существующими: Американской, Европейский и Тихоокеанской — должна объединить в общее хозяйственное пространство территории стран СНГ, ряд восточно-европейских и азиатских стран, заинтересованных в стратегической самостоятельности перед лицом экономического диктата "богатого Севера". Потенциальными участниками четвертой зоны могут быть страны с различными системами хозяйства, что предполагает экономическую интеграцию разных скоростей в зависимости от специфики данного региона или страны. Четвертая экономическая зона должна ориентироваться на приоритетное взаимодействие с соседними экономическими пространствами — европейским и тихоокеанским с дальней целью противодействия американской гегемонии в мировом масштабе и нормализации экономического баланса на территории всей планеты. Уже первые шаги по реализации четвертой зоны изменят экономический баланс между высокотехнологическими, промышленными и ресурсопоставляющими регионами, подорвет однозначную доминацию "богатого Севера" и колониальную эксплуатацию "бедного Юга".

Финансово-экономическая система России не может игнорировать складывающуюся виртуальную экономику мирового уровня, перевод экономического потенциала в сферу информационных технологий и электронных бирж. В далекой перспективе евразийский курс должен привести к релятивизации (а то и отмене) такой виртуальной финансовой системы и возвращение к приоритетам реального сектора, долгосрочных инвестиций и конкретного производства материальных благ, к переходу от виртуального капитала к реальному, созидательному и организующему менеджменту. Но на переходном этапе Россия должна соучаствовать в мировой виртуальной экономике, путем делегирования особых брокерских групп, находящихся под строгим стратегическим контролем высших государственных инстанций, для освоения новейших технологий и, по возможности, приданию глобальным трендам направления, стратегически усиливающего позиции евразийской геоэкономики.

— информатизация

Создание четвертой зоны требует радикальной модернизации отечественной промышленности, масштабного и планомерного внедрения высоких технологий в ключевые сферы стратегического производства. В основе такой модернизации должна лежать система информатизации, связи и транспорта, которые составляют осевую реальность постиндустриального этапа развития экономики. Благодаря масштабной информатизации многочисленные проблемы организации производства, сбыта и распределения, а также процессы экономической интеграции и распределения труда в рамках евразийской зоны будут успешно решены. Информатизация за счет гибкости технологий может внедряться как в высокотехнологичные процессы, так и в некоторые традиционные сферы экономики, повсюду многократно повышая эффективность. Планомерная и всеобщая информатизация должна стать стратегическим приоритетом Государства. В вопросе создания солидарной системы евразийского таможенного союза информатизация будет играть центральную роль, и успех такого союза будет в немалой степени зависеть именно от нее.

Интеграционные процессы в евразийской экономике должны сопровождаться повышением значения отдельных регионов, степени их административной и хозяйственной самостоятельности. Промышленные зоны должны интегрироваться в общее евразийское хозяйственное поле не декретным образом, а через органичные и естественные горизонтальные связи, воспроизводящие на экономическом уровне систему федеративного устройства. Контроль из центра должен затрагивать исключительно стратегические сферы, задавать общие параметры экономики, а конкретные пути реализации общих задач по развитию промышленности должны определяться на низовом уровне.

Распределение труда в рамках четвертой зоны не предполагает централизации управления производством. Промышленные массивы должны основываться на использовании локальных инфраструктур и ресурсных возможностей. Такая организация частично замкнутых промышленных циклов с привязкой к локальной системе необходима для повышения устойчивости общеевразийской хозяйственной модели и повышения уровня промышленной безопасности. Промышленные комплексы в такой ситуации должны становиться ядром социальных ансамблей с учетом этнической, демографической, религиозной и культурной специфики населения.

Экологический фактор должен быть включен на приоритетных началах в экспертные оценки промышленных проектов, а также его учет необходим в вопросах реструктурализации существующих производств. Вероятность экологической катастрофы в настоящих условиях возрастает, и в этой ситуации сохранение экосистем становится важнейшим элементом стратегической безопасности.

— переход к концепции "прав народов"

Евразийский Проект требует масштабного пересмотра основных юридических категорий, доминирующих в западном мире, и, в первую очередь, осевой для атлантистской цивилизации концепции "прав человека". Юридическая теория "прав человека" как основы всеобщего права является завершающим этапом утверждения на Западе философии индивидуализма. Концепция "прав человека" неотделима от остальных фундаментальных трендов "нового мирового порядка" и является его юридическим выражением. Евразийская альтернатива берет за основу радикально иную правовую концепцию — концепцию "прав народов" или "прав общин". Понятие "народ" должно быть взято как основная юридическая категория, как главный субъект международного и гражданского права. В такой модели возникает совершенно новая схема юридических взаимоотношений между гражданином и высшей законодательной инстанцией, традиционно связанной с Государством, но в условиях "нового мирового порядка" постепенно смещающейся к инстанции "мирового правительства". В центре евразийского права стоит народ как основной юридический субъект. Гражданин, индивидуум юридически ответственен перед своим народом и исторически выработанным этим народом правовым укладом, основывающимся на учете многих факторов — религиозных, этнических, культурных и т.д. Этническая, религиозная и культурная принадлежность ставит гражданина в тот или иной дифференцированный правовой контекст.

Сами народы в лице своих полномочных элитных инстанций (определяемых также по дифференцированному методу, на основании традиций) юридически подотчетны высшему стратегическому руководству геополитического блока — верховному органу евразийской федерации. Таким образом, юридическая модель евразийства представляет собой сочетание федеративного права, где полноправным субъектом евразийской федерации является "народ" и "стратегического права", регулирующего взаимоотношение между субъектами федерации, с одной стороны, и между каждым из них и центральной инстанцией, с другой.

Евразийская правовая модель основывается на дифференцированном подходе к правовому гражданскому и уголовному кодексу, в зависимости от национального или регионального контекста. Особое внимание уделяется восстановлению основ религиозной юридической модели, сближающей конфессиональные, социальные и нравственные нормативы и придающей законодательной области вероисповедальный и этический характер. Вариации юридических уложений в различных этнических, культурных и конфессиональных контекстах могут быть крайне широкими и разнообразными. Лишь незначительная часть статей юридических документов будет затрагивать стратегический уровень. В первую очередь, категорический императив каждого гражданина, независимо от конфессиональной и этнической принадлежности, состоит в том, чтобы оставаться лояльным евразийскому Государству.

Помимо этноконфесиональной диверсификации правовой системы юридические вариации могут наличествовать и в законодательстве отдельных административных единиц, выделенных по региональному признаку. Кроме того, сложные многоэтнические и поликонфессиональные агломераты и мегаполисы, а также сектора с особыми социально-профессиональными характеристиками, могут иметь в своих правовых кодексах существенные отличия, отражающие конкретную специфику.

Экологические факторы должны получить в евразийском праве важнейшее место, законодательным образом закрепив нормативы экологического подхода к окружающей среде.

— СМИ под контролем Евразии

Влиятельность фактора средств массовой информации в современной реальности столь значительна, что эта область становится важнейшим стратегическим фактором. По этой причине Евразийский Проект в большой степени зависит от глубины контроля евразийского стратегического центра над системой российских СМИ и СМИ потенциальных участников Евразийского Блока, а также от эффективности проведения евразийской линии в общем потоке информации. В условиях "нового мирового порядка" именно медиакратии отводится центральная роль социального программирования народонаселения земли для внедрения основополагающих цивилизационных установок глобализма. При этом глобализация СМИ предшествует установлению "нового мирового порядка" на политическом уровне, предуготовляя его.

Евразийские СМИ должны выполнять прямо противоположную функцию, последовательно создавая психологическую базу для принятия альтернативного, Евразийского Проекта, причем проецируя потоки информации как на внутреннюю аудиторию, так и вовне. Евразийские СМИ должны иметь планетарный масштаб вещания.

Развитие информационных систем в скором времени приведет к повсеместному распространению интерактивных средств связи, типа сети ИНТЕРНЕТ. В интерактивной среде пользователь получает несравнимо большую свободу выбора источников информации, нежели в традиционных СМИ. Технологическое развитие интерактивных систем ведет к тому, что получатель информации постепенно приближается по техническому потенциалу к создателям и распространителям информации, что было исключено в условиях традиционных СМИ. Евразийский Проект должен учитывать этот технологический тренд, и наряду с эффективным использованием традиционных СМИ, необходимо заведомо развивать евразийские сети интерактивной информации, подготовляя логистическую платформу для создания "виртуальной Евразии" — системы интерактивных СМИ, консолидированно проводящих информационно-аналитическое, психологическое и культурное внедрение принципов евразийского сознания, альтернативных по отношению к клише "нового мирового порядка".

На уровне общей стратегии евразийских СМИ следует выделить три этапа, которые могут осуществляться параллельно друг другу:
1) противодействие глобализации СМИ по схемам атлантистского порядка (для этого эффективно использовать специфику регионального вещания и прессы, локализации, привязки к языковой среде, прямое противодействие универсалистским проектам, типа C, BBC и т.д.);

2) развитие национальных СМИ, подконтрольных государственным инстанциям и связанным со стратегическим планированием;

3) создание планетарной альтернативной системы СМИ, которая проводила бы евразийскую линию в информационно-аналитическом освещении основных событий.

Далее >>

---

Предисловие - Часть1 - Часть 2 - Часть 3

Содержание "Евразийский Путь как Национальная Идея"