Ислам | Конфереция ''Исламская угроза или угроза исламу?'' | А.Г.Дугин | Выступление | 2001

Выступление Александра Гельевича Дугина, лидера движения "Евразия"

Во-первых, я хотел бы сказать, что мы не случайно устроили эту конференцию в это время.

Идея ее проведения вызревала долго. Мы провели много встреч с лидерами российского и зарубежного ислама, неоднократно были в Кавказском регионе. Горячим сторонником проведения этой конференции выступил присутствующий сегодня среди нас лидер чеченского движения «Лотта Нохчи Ислам» Хож-Ахмед Нухаев, который, также как и мы, является приверженцем евразийского решения Кавказской проблемы, развивает евразийство в политической теории и практике на Кавказе.

Сегодня налицо определенный идейный вакуум идей в нашей международной политике. Внешнеполитическая доктрина России сейчас концептуально представляет собой как бы "мысль переходного периода". Поэтому именно сейчас крайне важно выработать некоторые фундаментальные стратегические рекомендации, основанные на серьезных научных, геополитических, богословских, этнологических подходах, для того, чтобы задать определенные ориентиры в том сложном, постоянно меняющемся мире, в котором живет сегодня Россия.

Существует множество новых вызовов, с которыми сталкивается сегодня российское руководство. Об этих вызовах говорил в своем глубоком и содержательном докладе уважаемый Талгат Таджуддин, об этих вызовах сказано в приветственном письме Геннадия Николаевича Селезнева. Вызовы эти имеют новую природу. Что на них может ответить Россия? Можно сказать, что пока, (возможно, это исторически обусловлено), у российского руководства ясного представления об этом нет. Отсюда и некоторая непоследовательность наших внешнеполитических шагов.

Совершенно очевидно, что мы ориентированы на многополярный мир и на сохранение за собой статуса великой державы. Однако, наши конкретные шаги, там, где речь идет об определении геополитических интересов, страдают определенной хаотичностью.

Очень показательно в этой связи, то, как у современной России складываются отношения с исламскими государствами и какую политику российское руководство проводит в отношении ислама внутри страны. Целесообразно проанализировать это, с точки зрения своего рода, "фундаментальной" или, если хотите, "глубинной дипломатии" (по аналогии с "психологией глубин").

В современном "международном мышлении" у российского руководства существуют три основные тенденции.

Первая - инерционная модель "советского" отношения к окружающему миру. Это понятно, поскольку большая часть наших руководителей работала в различных советских учреждениях. Неудивительно, что у них сохранилась устойчивая тенденция рассматривать мировую ситуацию в тех же "советских" парадигмах.

В случае, отношений России со странами исламского мира, это означает поддержку стран модернистского и нефундаменталистского, "социально ориентированного" ислама, главным образом, арабских стран "исламского социализма" - Ирака, Ливии, Сирии, в свое время Египта.

Вторая тенденция, складывалась в российском МИДе, в период "либеральных реформ". Тенденцию эту можно определить как "последовательный атлантизм". Россия как бы добровольно устраняла себя в качестве активного игрока с мировой арены, предпочитая целиком следовать в фарватере американской внешней политики. Подчеркну: именно американской, а не просто "западной", так как однополярный мир "по-американски" не оставляет за Европой права на собственную субъектность. Значение России при этом сводится к исполнению роли "коспонсора" там, где ей укажут ее выполнять. Тенденция эта (проявившаяся, например, в некотором охлаждении отношений России с некоторыми "странами-изгоями", как их называют американцы, в том числе с некоторыми арабскими государствами), сейчас также уходит в прошлое.

На смену первым двум тенденциям приходит третья - евразийская международная доктрина многополярного мира, которая учитывает совершенно новую международную ситуацию и основные геополитические закономерности. Эта доктрина набирает силу, к ней все в большей и большей степени проявляют интерес представители российского руководства. Ее черты очевидны во многих последних внешнеполитических шагах Президента Путина, евразийским следует признать и курс на построение многополярного мира. Однако об окончательной победе евразийской модели говорить пока еще рано...

Особое внимание следует уделить концепции многополярного мира. Многополярный мир - это то, чего еще никогда не было. Это не двухполярный мир, периода "холодной войны". И не однополярный мир, который предлагают атлантисты проамериканской ориентации. Многополярный мир - это синоним евразийской международной политики.

Пока доктрина многополярного мира находится в стадии становления. Главы дипломатических представителей многих исламских государств в процессе подготовки нашей конференции высказывали обоснованные упреки в отсутствии у России ясной, последовательной политики в отношении исламского мира. Но я глубоко убежден, что сама логика событий поддержит процессы формирования международной евразийской платформы, которая, на мой взгляд, и является единственным инструментом (в том числе и концептуальным), способным дать адекватные ответы на вызовы, которые бросает нам время.

Яркий пример, применения евразийского подхода в отношениях России с исламскими государствами - резко активизировавшиеся российско-иранские отношения.

Если, оценить развитые отношения с арабскими странами "исламского социализма" как элемент "советской инерции" в российской внешней политике, а отказ от конструктивного сотрудничества с исламскими государствами - как рудимент реформаторско-либерального десятилетия (которое, к счастью, закончилось или заканчивается), то российско-иранский диалог - свидетельство возникновения у России самостоятельного курса, базирующегося на идее многополярного мира и отвечающего ее собственным национальным интересам.

Указанные три элемента (в той или иной комбинации) влияют сейчас на российскую международную политику. Если об этом помнить, станут понятны многие неоправданные или ошибочные действия российского руководства последнего времени. Однако я глубоко убежден, что сейчас с новым Президентом, который объективно оценивает мировые реалии, процесс обретения российской внешней политикой своего "евразийского лица" будет очень быстро набирать ход.

Модель евразийской внешнеполитической доктрины теснейшим образом связана с геополитикой и основана на четких геополитических принципах. Следует учитывать, что геополитика - это не просто, международная политика, учитывающая силовой фактор, как это иногда представляется людям, не слишком компетентным в этой дисциплине. У геополитики есть достаточно развитая методология. Наука эта довольно динамично развивается. Например, в американском стратегическом сознании в последние десятилетия она доминирует. Скажем, книга Збигнева Бжезинского "Великая шахматная доска", заслуживает самого пристального внимания (хотя некоторые американские политологи утверждают, что она отражает мнение лишь части американского истеблишмента). В США человек, некомпетентный в геополитической методологии, принципиально не может занимать серьезные стратегические посты. Я надеюсь, что в скором времени Росси в этом отношении "догонит" Америку, так как без геополитического мышления мы не сможем понять тот сложный мир, в котором мы находимся.

Геополитическое мышление связано с определенным дуализмом - с представлением о том, что существует два типа цивилизаций: "цивилизации моря" и "цивилизации суши", или, иными словами, цивилизации евразийские (связанные с сушей), и цивилизации атлантистские (связанные с морем). Этот цивилизационный дуализм проявлялся и в Пунических войнах между Карфагеном и Римом, и в противостоянии между Спартой и Афинами, и в единоборстве между традиционно сухопутной Россией и морской Англией, а в середине ХХ века - в противостоянии СССР (и его союзников), с одной стороны, и США и НАТО, с другой.

Мировая история подтверждает существование двух цивилизационных типов, которые на разных уровнях, в разных социальных моделях, в разном идеологическом оформлении, в разных политических обертках составляют определенные константы мировой истории, связанные с качественным пространством. Это основной закон геополитики. Если мы его признаем, если мы начинаем видеть международную ситуацию в геополитических категориях, у нас возникает совершенно новая система координат, уже не связанная ни с идеологией, ни с какой-то конкретной религией, ни с какой-то определенной формой политического правления. Геополитика привносит свой индекс и в политическую модель (поскольку существует, например, и евразийская и атлантистская демократия), и в культурные парадигмы, и в религию.

Возможно это самое сложное - увидеть, что принципы геополитики действуют и в такой глубокой и тонкой сфере, как религия. Тем не менее, это так.

Если мы вспомним историю христианской Церкви, то мы получим блестящую и, пожалуй, самую очевидную иллюстрацию принципа геополитического дуализма.

Единая христианская традиция, ставшая официальным вероисповеданием Римской империи при Константине Великом, исторически разделилась на два направления: православное, восточное, которое можно назвать евразийским направлением в христианстве (это, возможно, объясняет интерес к геополитике со стороны иерархов Русской Православной Церкви), с другой стороны - "атлантистское христианство", воплощенное в католицизме и протестантизме.

Вроде бы изначально имели место лишь небольшие, отклонения и погрешности в формулировке христианских догматов. Внешне они выглядели даже менее значительными, чем отличия в обрядах между некоторыми Поместными Православными Церквами. Тем не менее, налицо цивилизационный конфликт между христианским Западом и христианским Востоком, который длится уже более 1200 лет.

Поэтому, когда Патриарх болезненно реагирует на визит римского папы на Украину, следует учитывать, что этот визит - вызов православной геополитике, вызов нашим границам. Фактически, это акт геополитической агрессии...

В различных структурах, нападение, агрессия выглядят по-разному. В военной сфере - так, в личных отношениях - иначе, а, например, в бизнесе агрессивный маркетинг или недобросовестная конкуренция для внешних людей вообще далеко не очевидны. Можно говорить и о специфической агрессии в религиозной сфере. В этом отношении, визит папы на каноническую территорию Украинской Православной Церкви - типичный акт агрессии со стороны "атлантистского христианства"...

Так геополитический индекс применительно к одной и той же религиозной традиции дает абсолютно разные цивилизационные модели. Одни, воплощающиеся в российском обществе, в восточно-европейской цивилизации, другие - в западной. И между ними, несмотря на общую христианскую подоплеку, нет, по большому счету, ничего общего.

Исходя из критериев такой "глубинной" геополитики, можно определить то, что можно назвать сухопутным, или евразийским началом в религии. В самом общем виде это можно назвать традиционалистским отношением (подразумевающим созерцательность, погруженность во внутренние, мистические аспекты). Эти черты отличают и Русское Православие. Значительно меньше внимания там уделяется бытовым, бытоустроительным вопросам.

Несоответствие восточного христианства западному замечательно проиллюстрировал великий православный мыслитель Федор Михайлович Достоевский в своей "Легенде о Великом инквизиторе", остро парадирующей римский католицизм и вообще западную "атлантистскую" модель.

Таким образом, мы можем говорить о том, что и в религии существует определенный геополитический, очень тонкий, созерцательный, евразийский подход, дающий открытую, глубинную евразийскую традицию, воплощенную в Великом Православии. С другой стороны - бытоустроительная тенденция "атлантистского христианства", которая через католицизм приводит к протестантизму, в котором, фактически, всякое духовное измерение исчезает, уступая место представлению о наилучшей организации земной жизни.

Аналогичная модель геополитического индекса может быть применена и к другим религиям. Абсолютное сходство, абсолютное стратегическое подтверждение этой модели мы обнаруживаем и в дуализме, имеющим место в исламском мире...

В исламском мире существует свой геополитический дуализм. Он не так ясно очерчен, не так явно выражен, как в случае христианства. Тем не менее, если использовать тот же типологический критерий, мы увидим, что существует специфический евразийский ислам (глубокий, созерцательный, мистический, не акцентирующий внимание на бытоустроительные аспекты бытия). Евразийским исламом - по аналогии с православием, как с евразийским христианством - можно назвать мистическое шиитское направление, все формы суфизма, различные модели исламского традиционализма (не исключающего, а наоборот включающего в себя аспекты духовной практики тех народов, среди которых ислам утвердился). Такой ислам не обязательно должен быть толерантным, гуманным. Но это именно евразийский ислам - глубинный, заведомо несущий в себе принцип многополярности, так как любая подлинная духовность предполагает не окончательную решенность внешних рациональных проблем. А там, где вопросы жизнеустройства остаются в некоторой степени открытыми, не существует тоталитаризма.

Евразийское православное христианство - это христианство антитоталитарное, христианство, которое позволяет осуществляться многоголосию, гласолалии Поместных Церквей, христианство открытое и созерцательное.

Точно таким же открытым, созерцательным, многополярным, антитоталитарным и традиционным является евразийский ислам.

Ему, в свою очередь, противостоят крайние формы ханбалитского мазхаба, из которых возник ваххабизм, а также еретические модели ханафитского мазхаба, которые воплощены в учении секты "Таблик" и других салафитских или ихванских (как их называют некоторые историки) движений.

Этот ислам является атлантистским по своей внутренней природе, также как атлантисткими являются западные формы христианства. Он также игнорирует Божественную часть в человеке, также отказывается от созерцания, от многополярности, навязывает всем одномерную, плоскую, чисто ритуалистскую, примитивную практику. Не случайно, именно государства, в которых исповедуется такой "протестантский", "атлантистский" ислам, ищут себе геополитических партнеров в представителях такого же протестантского "атлантистского христианства". Сегодня мы являемся свидетелями этого на первый взгляд парадоксального, но на самом деле абсолютно логичного и обоснованного единства.

Я не мусульманский богослов - я не могу судить об исламе изнутри. Я говорю как геополитик, четко различающий определенные закономерности. Я не берусь утверждать, является ли тот или другой ислам традиционным или нетрадиционным, еретическим или ортодоксальным. Для этого существуют уважаемые муфтии, богословы с мировым именем. Этот вопрос находится в их компетенции. Я говорю как геополитик. И как геополитик я берусь утверждать, что мы можем зафиксировать существование двух различных типов ислама, которые можно условно назвать "евразийским" и "атлантистским". И можно с уверенностью говорить о том, что именно евразийский, многополярный ислам - естественный союзник православной евразийской России.

Концепция евразийского ислама мне представляется очень продуктивной, поскольку, в принципе, она не настаивает на тех или иных политических или догматических установках, она лишь обращает внимание на дух того исламского общества, с которым мы имеем дело. И если этот дух традиционный, нам следует относиться к такому исламу как к естественному союзнику. То есть Россия в своем новом качестве, должна искать стратегических партнеров среди народов исламской уммы евразийской ориентации. Именно из такого подхода мы можем сделать много важнейших выводов относительно того, какой должна быть российская внешняя политика по отношению к исламскому миру, по мере укрепления и развития в ней евразийских тенденций. И речь здесь идет не просто о христианско-исламский диалоге, а о стратегическом партнерстве традиционных евразийских конфессий...

Кстати, подобный геополитический дуализм существует и в буддизме. Буддизм Хинаяна - Малой Колесницы - представляет собой образец "атлантистского буддизма", а буддизм Большой Колесницы - Махаяны, Ваджраяны, традиционный чань-буддизм, тибетский буддизм, буддизм, распространившийся в Японии, на Дальнем Востоке представляет собой евразийскую модель. То есть геополитический дуализм применителен, ценен, эффективен и здесь.

В заключении я хочу сказать, что для того, чтобы евразийская идеология и геополитика развивались, мы должны не только их теоретически разробатывать, но и всячески способствовать применению евразийских наработок в конкретной политической практике (чем я лично занимаюсь последние 15 лет).

Я глубоко убежден, что такой, с одной стороны, обобщающий, с другой, достаточно конкретный подход, каким является геополитическая евразийская модель, может решить очень много проблем. Именно евразийская геополитика позволит нам выстроить непротиворечивую модель отношений России с исламским миром, поможет консолидировать и укрепить российский, традиционный, евразийский ислам, укажет на него как на важнейшую составную часть, одну из стержневых основ евразийства, которое, в свою очередь, является важнейшей стратегической перспективой развития России.

Евразийская методология обладает огромным количеством инструментов для того, чтобы отношения между Россией и исламским миром развивались непротиворечиво, гармонично, неконфликтно, следуя очень серьезной, фундаментальной логике, в гармонии с общемировыми процессами. И мы обязательно должны ими воспользоваться.