В других странах доминирует англо-саксонская геополитика, прямо противоположная евразийской. Вообще между ними существует, как на шахматной доске, полное согласие в отношении правил, по которым происходит геополитический поединок 'суши' и 'моря', но, естественно, от позиции того, за кого ты играешь, за 'черных' или за 'белых', черными или белыми фигурами, довольно многое зависит. Первые модели геополитики писались англосаксами с тем, чтобы 'белые' начинали и выигрывали. А 'черных' рассматривали в качестве упражнений, субъектов влияния.
Когда я говорил с одним из ведущих антлантистских геополитиков Збигневом Бжезинским в Вашингтоне, который, кстати, поляк по национальности, то я спросил его: 'Думали ли Вы, когда называли свою книгу 'Великая шахматная доска', что шахматы - это игра для двоих, что в них играют два субъекта?' 'Знаете, - ответил он, - я об этом тогда не думал'. Это очень показательно и характерно. Атлантистская геополитика мыслит правила, закономерности геополитических сражений, но она привыкла считать, что на том конце, на той стороне шахматной доски, находится 'Никто' или человек, который играет 'в чапая', в поддавки, в преферанс, в 'дурака' или в 'пьяницу' чаще всего. Они рассматривают не субъект, а куклу на той стороны. У меня есть фотография с этой встречи с Бжезинским. Мы сидим в его офисе по разные стороны журнального столика, на котором изображена шахматная доска. И что меня заинтересовало, это то, что англо-саксонская геополитика мыслит игру в одни ворота, только со своей стороны.
Евразийская геополитика, которую я систематизировал, фактически создал как геополитическую школу, представляет обратную сторону: есть субъект атлантический, а есть еще субъект евразийской геополитики. И это не только Россия, это важно понять, но также и все остальные страны мира, которые не хотят принимать однозначно атлантисткую геополитику.
Таким образом, новое - это сама возможность существования двух политик, а не одной, которые в целом согласны между собой в отношении методологий, целей, методов, задач, структуры этой шахматной доски. Геополитики не спорят о том, какая это клетка - черная или белая, они могут спорить о том, чья фигура на этой клетке стоит на практике, в реальной политической истории, в то время когда люди не знакомые с этим методом могут бредить или высказывать произвольные мнения о том, клетка ли это вообще. В каждый модели, науке, системе существует своя решетка аксиом. Есть решетка аксиом в геополитике, с которой согласны евразийцы с атлантистами, а атлантисты с евразийцами. Это общая модель.
Но в моих трудах важно то, что я предложил играть против 'белых' или 'черных', и играть активно, не просто отбиваться и реагировать на то, что делает противоположная сторона, но понимать, что она делает, предсказывать, предугадывать ее действия и продумывать ответные комбинации. В этом отношении школа евразийской геополитики имеет универсальное значение для всех. И в первую очередь для тех, кто не согласен с проведением этой однополярной геополитической стратегии. То есть для России в первую очередь. Для России это вообще стало нормой. И я сейчас смотрю, что многие телеведущие, аналитики и обычные люди волей-неволей используют геополитические термины, обращаются к геополитике, хотя лет десять назад подобное было просто скандалом, так как все мыслили категориями, что 'Запад - молодец', что 'Запад нам поможет'...
А оказалось, что все не так, что идет великая война континентов между Америкой и Евразией, США и Россией соответственно. И все становится сразу понятным - и расширение НАТО на Восток, и битва за постсоветское пространство, и отделение Косово, все, что происходит в мире, объясняется геополитически. Это сейчас поняли все, поэтому влияние моих идей стало доминирующим. Хотя отчаянно сопротивляется 'пятая колона' в лице экспертного сообщества, это бесконечное количество вылезших при Ельцине пустобрехов, воспитанных на американских грантах, которые пытаются до сих пор и подчас эффективно облучать нашу власть, в том числе Медведева и Путина, своими бредовыми идеями отрицающими геополитику. Кто отрицает геополитику, тот отрицает здравый смысл. Кто отрицает здравый смысл, тот либо придурок, либо сознательно превращает в придурков всех остальных.
Артур: Уважаемый, Александр Гельевич. Как мне кажется, в Ваших взглядах произошли эволюционные перемены - все-таки раньше Вас можно было охарактеризовать как последовательного сторонника и пропагандиста (в хорошем смысле слова) русского национализма, я хотел бы добавить, что именно умеренного, здорового национализма. Что все-таки произошло, уважаемый, Александр Гельевич? И вопрос второй, какое влияние вы оказываете на идеологию "Единой России"?
Александр Дугин: Что касается моих взглядов, они в целом с момента моего становления не изменились вообще. Я - евразиец, я сторонник возрождения Русской Империи и русского народа. Мои взгляды не претерпели никакой эволюции кроме одного ключевого момента. Это - 1991 год. Я был сторонником антисоветской версии русского патриотизма или антисоветской версии евразийства. Я считал, что Советский Союз - это извращение традиции, навязывание нам западных марксистских моделей, и Россия должна возвратиться к православию, традиционным нравственным ценностям, вопреки Советскому Союзу и вопреки коммунизму.
В 1991 году, когда распалась Советская Империя, уже 19 августа 1991 года, у меня произошел сдвиг - я понял, что рушится великое государство, которое и было продолжением царской Империи, то есть той России, которая для меня всегда была идеалом. И я буквально в эти три дня пересмотрел свое отношение к советскому периоду. Я просто понял, что лучше советское, чем либеральное, лучше советское, чем западное. И если выбирать между либеральной демократией и социализмом, то до 1991 года я сказал бы, что и то и то плохо, а важен русский патриотизм и традиционализм, а теперь я говорю, что Запад - хуже всего. Я стал готов встать вместе с прокоммунистическими, советскими, социалистическими силами, которых я ненавидел раньше в 80-е годы. Это движение от антисоветского к просоветскому патриотизму в момент окончания СССР. Подчеркиваю это, поскольку до этого я был жестким противником коммунизма, комсомола в отличие от либеральных поганцев, которые вылезли в 90-е годы и разрушили страну, я был против этого, но я стал за него, когда это проиграло по многим внутренним, идеологическим и философским причинам. Это единственный момент. Все остальное в моем мировоззрении не поменялось. Я сторонник тех же самых ценностей - Народ, Религия, Государство, точнее Империя, Традиции.
Еще я несколько изменил свое отношение к церковной истории России в середине 90-х годов, когда перешел в старообрядчество. Но это, на самом деле, не сильно повлияло на мои политические убеждения. Просто акцентировало их еще более консервативный, и даже обрядовый аспект моей религиозной практики, некоторых моих взглядов на русскую историю. Все стало на свои места, стало идеальным, после того, как я встал на позицию старообрядческих критиков модернизации XVII века. Но никакой эволюции, если исключить эти два момента.
Что касается влияния на 'Единую Россию', то я взаимодействую с этой партией, но там не на что влиять пока. Это - tabula rasa, 'чистый лист'. Там есть симпатичные молодые депутаты, очень открытые, патриотичные. А в целом партия - никакая, но она выполняет позитивную функцию в российской политической системе. Партия хорошая, но - 'чистый лист': на нем ничего не написано. Однако чистый лист лучше, чем грязный. Она намного лучше, чем 'Яблоко' и СПС и, вообще, чем все остальное. Это 'ничто'! Но что лучше: 'ноль' или 'минус пять', или 'минус двадцать'? 'Единая Россия' - это ноль, но это и хорошо.
Идеологически оказывать влияние там не на кого, там нет носителей политического и идеологического сознания. Там есть просто представители русских людей, может случайно туда попавшие, которые в целом хотят хорошего. Из этого может что-то позитивное родиться, а может ничего не получиться. Но ноль перед лицом фундаментального минуса, что представляют собой все вокруг, или плюса, но абсолютно бездейственного, который я вижу у КПРФ, это намного более позитивная партия, чем 'Единая Россия', но ее организационная структура в тупике в силу полного болвана, который ее возглавляет - Зюганова. Я пытался с ним работать и очень многие вещи он, пока на него были гонения, воспринял и эволюционировал... Вот на них я оказывал влияние.
Фактически программа КПРФ - это программа левого евразийства, которое под моими влиянием и влиянием Проханова Зюганов создал в начале 90-х годов, когда мы тесно общались. Но потом все покатилось 'шиворот-навыворот', а все прекрасные идеи, которые были заложены в программу, были просто превращены в какое-то бессильное ностальгирование и в вялотекущую бессмысленность.
Что касается 'Единой России', то, может быть, из нее что-то получится, хотя я сегодня ничего такого не вижу. Но я сторонник этого 'Ничто', это не так плохо перед лицом 'Минуса'. Я в хороших отношениях с людьми, которые там занимаются идеологией, но они больше соответствуют партии, чем мне, но это нормально. Есть такое французское понятие nettoyage par la vide, 'омывание пустотой', его любит Жан Парвулеско. 'Единая Россия' - это nettoyage par la vide - это промывка полным отсутствием смысла, содержания и значения знаково-семантического смыслового пространства, насыщенного отрицательным содержанием. Лучше такая бессмысленность и тупость, как у 'Единой России', нежели смысл и не тупость в либеральных партиях, которые на порядок более адекватны, более партийны, но они не нужны нам. Лучше пусть царит это 'Ничто', чем отрицательное 'Нечто'.
СМИ и пропаганда
Алексей: Александр! Какое, на Ваш взгляд, положение занимают российские СМИ в общемировом медийном ландшафте на сегодняшний день? Какие пути Вы можете предложить, чтобы сделать точку зрения России на животрепещущие вопросы современности более влиятельной на мировой арене, как на высшем уровне, так и на бытовом? Какое положение, на ваш взгляд, занимает проект ИноСМИ в ландшафте российских СМИ?
Александр Дугин: Что касается международного влияния российских СМИ, то здесь произошел колоссальный прогресс. Влияние российских СМИ в следующих конкретных проявлениях - это Russia Today, который выходит на английском, арабском, а сейчас собирается выходить и на испанском языках. Это серьезнейший в наше время инструмент геополитического влияния России. Я до сих пор не могу понять кто, какой гений в нашем государстве реально настоял на том, чтобы этот проект был запущен в жизнь и придал ему такой корректный, адекватный контент. Тот, кто запустил проект Russia Today, сейчас действительно по-настоящему занялся укреплением позиций России в мире не словах и не для 'распилки' бюджета, а по-настоящему. Я там часто бываю и вижу, как серьезно, толково, эффективно и одновременно геополитически выверено работают эти каналы. Я считаю, что это привело к существенному росту имиджа России, мы вернулись на арену как глобальный игрок, мы высказываем свои позиции через Russia Today, мы высказываем позицию по поводу основных, ключевых геополитических проблем современности, и тем самым действительно делаем Россию мировой державой. Хотя бы в информационном плане, а это в наше время не то что немаловажно, а вообще - самое важное. Поэтому я считаю, что прогресс русских СМИ - колоссален.
Еще одно явление - прекрасный канал 'Вести'. Канал, который дает взвешенную, адекватную, продуманную, сбалансированную точку зрения, и смотреть на этот канал одно удовольствие. У меня такое же впечатление было в Сербии накануне столкновения с американцами - такая же степень мобилизации, такая же степень собственной гордости на локальном уровне. Российский канал 'Вести' - это действительно державный, настоящий, прекрасный канал. Я в восторге от его работы. Это реальный инструмент нашего влияния. Его можно смотреть любому вменяемому, приличному человеку и образ России существенно возрастает от этого.
Что касается ИноСМИ.ru - это отличный сайт. Думаю, что благодаря этому проекту произошло изменение в коллективном сознании. Тот факт, что на сайте ИноСМИ.ru переводится постоянно, в online-режиме большинство статей из западной прессы, которые оценивают Россию или русскую политику, показывает, вскрывает истинное отношение Запада к русским. Я-то знаю языки, как и другие люди, владеющие иностранными языками, получающие иностранную прессу, мы это прекрасно знаем об этом отношении. ИноСМИ - для широких, в том числе и управленческих, слоев, в том числе и для наших силовиков, наших высших чиновников, среди которых немного тех, кто, честно говоря, знают языки, еще меньше тех, кто регулярно читают западную прессу. Обычный руководитель высокого уровня страны, который хочет узнать, что же пишет Запад о России - обращается к этому сайту, к ИноСМИ. И что они видят? Что русских, Путина, Россию, наше государство, наши интересы называют самыми последними словами, что нас ненавидят, что нас презирают, что нас постоянно превращают в дерьмо и критикуют даже за наши собственные победы в наших глазах. И это очень важно на самом деле. Это возрождает геополитическое, оборонное самосознание, провоцирует чувство собственного достоинства перед лицом такой наглой лжи Запада и разоблачает это омерзительное явление - современный западный мир - как двуличное, подлое, лживое, гнусное, русофобское явление с двойными стандартами. Когда по любому поводу раздается визг о правах человека, даже наши успехи во всех вопросах, в демократизации, в социальной модернизации - все рассматривается со знаком 'минус', а мелкие неадекватности трактуются как чудовищные преступления... В частности, посадили Ходорковского. И сколько западного воя вы справедливо изложили на ИноСМИ, так что ненависть к Западу стала нормой. Сейчас самый последний СПСовец или яблочник не может слова сказать, не добавив, что 'проклятый Запад' и 'я - патриот России'. В значительной степени в этом заслуга ИноСМИ. Потому что дальше скрывать подлинное отношение западного врага, особенно, врага американского, по отношению к России было бы преступно. И благодаря ИноСМИ была прорвана эта информационная блокада. Причем, без всяких комментариев. Вы публикуете то, что пишут на Западе о России - это самый серьезный аргумент, почему нас ненавидит Запад. Вы льете воду на мою мельницу, за что я вас очень благодарю за огромный проделанный труд.
Алексей: Как вы относитесь к Живому Журналу и социальным сетям и действительно ли их влияние на общественную нравственность столь пагубно, как вы об этом говорите?
Александр Дугин: Я думаю, что сети - это свойство постмодерна. Постмодерн устроен по сетевому принципу. Это сказывается и на информационных отношениях, на социальной организации, на политике. В каком-то смысле сети - это естественное проявление постмодерна, но постмодерн - это нейтральное состояние общества. Сегодня многие говорят постиндустриальное общество, не понимая, что это такое. Постиндустриальное - оно и есть общество постмодерна, это общество в котором происходит распад индивидуума. Они наивно полагают, еще находясь в рамках модернистической парадигмы, что постмодерн и постиндустриальное общество - это развитие западного индивидуализма. На самом деле все наоборот. В посмодерне происходит распад индивидуума на дивидуума, распад личности на отдельные составляющие, произвольно и причудливо компилирующиеся друг с другом. И все в постмодерне всегда парадоксально, все называется не так, как оно есть.
Живой журнал - на самом деле 'мертвый' журнал, потому что все, что называется live - 'живой' - в постмодерне означает dead. Поэтому на самом деле - это deadjournal. Он призван разложить, закончить с разложением традиционных обществ, приведя людей в материалистическое нарциссическое самолюбование своими пустыми фразами. Но это только первая фаза, внешняя. На самом деле он разлагает индивидуума. Человек рассыпается на свои обрывочные бессодержательные бредовые тексты, почти чувственные. Обратите внимание, кому-то просто достаточно написать в Livejournal: 'У меня что-то в носу зачесалось', и тут же человек получает кучу комментов: 'Ух-ты, молодец!', или 'Отлично отжог!', или 'Зачетно'. А если опубликовать лекцию какого-то известного человека, ну будет там пять-шесть комментариев, потом кто-то издеваясь скажет: 'А че-то я вашу философию не особо понял. Болтовня!'. В другой ситуации, если бы это было сказано в компании, вы этого человека просто выгнали бы или двинули бутылкой по роже, но возможность любого саморазложенческого висцерального кретина, дауна, кататоника что-то такое свое ляпнуть в ответ на все - это, конечно, разлагает не только тот дискурс, который подвергается атаке этих 'мертвожурнальников', но и самих авторов. Они сами идут 'фтопку'. Livejournal - это просто преддверие ада. Социально-культурного ада, где сетевой дисперсии подвергаются последние остатки хористских ансамблей, включая даже индивидуума. Индивидуум, который и сам по себе не бог весть что, в deadjournal - просто разваливается. Поэтому Livejournal - это уже пройденный этап, там остались одни лузеры и недоумки.
Другие социальные сети - они иного поколения. Сейчас все переходят на другие социальные сети, которые в принципе в значительной степени приобретают новые угрозы. Ну, например, сайт Odnoklassniki.ru позволяет выстроить информацию о военных объектах, поскольку люди пишут о себе, о своих передвижениях, дают бесценный материал нашим стратегическим противникам. Vkontakte.ru, например, более техническая социальная сеть, но она также может таить в себе эти новые опасности. Все сетевые информационные модели запущены американцами. Они нам предложены, мы их как наживку поглощаем, увлекаемся, и тем самым становимся жертвами чуждой нашей культуре, нашему обществу, нашим корням, нашей ценностной системе парадигме. Поэтому на самом деле это чрезвычайно опасная, негативная и, к тому же, еще очень заразная вещь. Люди, живущие в Livejournal все быстрее погружаются в квазисуществование, в bios necros, в мертвую жизнь. Им кажется, как здорово, пообщался, поговорил, а на самом деле они не вышли за пределы собственной скорлупы. Экран - это тюремная стена, на которую проецируются различные всполохи собственной неадекватности человека. И факт наличия других таких же козлов, никак не спасает пишущего придурка от безысходности собственной никчемности, ничтожности, непосвященности и нереализованности. Это коллективная сетевая иллюзия, что все нормально, хотя все ненормально, и в каждом из участников Livejournal, и в нашем обществе в целом.
Алексей: Не преувеличиваете ли вы угрозу "сетевых войн" в своей статье в "Известиях"? Термин хотя и модный, и современный, особенно для гуманитария, однако полагать, будто технологии и компьютеры когда-либо окажутся умнее людей, на мой взгляд, несколько наивно. Неужели Вы всерьез считаете, что фильтры критичного восприятия действительности, заложенные от природы в голове любого здорового человека, можно отключить с помощью какой-то силиконовой железки? Что компьютерный алгоритм когда-нибудь сможет значить больше, чем твердая воля к победе, вера в себя, в страну и в торжество справедливости? Много вопросов, буду благодарен, если ответите хотя бы на часть из них.
Александр Дугин: В этом приятном с точки зрения посылки вопросе содержится несколько ошибочных мнений. Во-первых, сетевые войны - это не гуманитарная, а военная технология (net war). Сетевые войны - это подразделение современной военной стратегии Соединенных Штатов Америки, которая предусматривает более полный арсенал средств для реализации целей, то есть для завоевания какого-то государства, для ликвидации противника, для подчинения и постановки под контроль страны, общества, социальной группы и так далее. Здесь речь идет скорее о технологии армии и спецслужб, которые включают в себя как инструмент некоторые технические аудио-визуальные средства, но в них гораздо больше психологии, лингвистики, информационных и кодовых влияний на общество. Это вообще не гуманитарная, а, скорее, военная проблема. Я занимаюсь этим специализированно, но просто с победой компьютера над человеческим сознанием это не имеет ничего общего. Речь идет об освоении новых форм ведения войны, именно войны в самом прямом смысле, в том числе и войны горячей, то есть войны на уничтожение с участием боевых единиц, которые просто по-другому реконфигурируются. Сетевые войны - это новый уровень стратегического самосознания. В свое время Клаузевиц сформулировал максимы ведения военного искусства применительно к индустриальному обществу, а Сунь-цзы сформулировал эти принципы применительно к традиционному обществу, которые действуют там, где существует традиционное общество до сих пор, а принципы Клаузевиц там, где существует индустриальное общество. Также и сейчас Артур Себровски и другие авторы концепции сетевых войн пытаются описать военно-боевое искусство эпохи постмодерна, искусство ведения войны. Некомпетентным людям кажется, что в словосочетании 'сетевые войны' акцент падает на 'сеть', но в действительности акцент падает на 'войну'. Это война, но ее ведение учитывает сетевую природу, сетевую организацию постиндустриального, постмодернистского общества.
Что касается фильтров, второй пункт вопроса, то у человека они чрезвычайно слабы. Человеческие фильтры, которые сохраняют его человечность и не позволяют ему стать объектом манипуляций - это вообще чистая иллюзий. Человек - это одна из самых податливых машин, просто этим мало кто занимается в силу ничтожности и ненужности большинства людей. В основном следует заниматься либо психологией масс в целом, тогда она будет простейшая, но действенная, либо психологией лидеров. Но, вообще говоря, человек более механистичен и управляем, чем ему самому кажется. Набор эмоций, кодовых взглядов, ассоциаций, архетипов, бессознательных форм рассудка, все это особенно у обычного, у среднего человека представляет собой довольно простую схему, которую просчитать можно без всякого компьютера. И в этом отношении понятия любовь к Родине, патриотизм, человеческая гордость - все это вещи не само собой разумеющиеся. Их необходимо культивировать. Они являются в свою очередь объектами социальных манипуляций предшествующих эпох, позитивными объектами. Но если не инвестировать в укрепление идентичности душевно-человеческой, национальной идентичности, нравственной, религиозной, политической, государственной идентичности, если постоянно не поддерживать это, то эти фильтры очень быстро распадаются. Потому что со всех сторон, извне и изнутри, человеческое эго подвергается атакам либо бессознательного, либо кодированию, либо влиянию каких-то пристрастных коррупционных систем, поэтому человек - существо хрупкое, беззащитное и чрезвычайно неустойчивое. Оно легко становится жертвой игры самых темных сил. И для того, чтобы устоять перед этими силами, в этих разрушительных потоках, деструктивных, соблазняющих или влияющих извне, перекодирующих энергию и технологии, нужно ежеминутно, ежесекундно проводить огромную духовную работу. Наше общество к этому не предполагает и, соответственно, наоборот, все больше и больше возрастают риски того, что в постмодернизме называют 'бесосвиновселение', то есть человек думает, что он все еще человек, а на самом деле это уже такая бесовская текстура под ореолом, такое ризоматическое пульсирование неизвестно чего, фрейдовского Es, "Оно". Что касается фильтров, то вы за живое задели, это ценная вещь, но эта вещь, в которую наши предки, создатели предшествующих социальных, политических моделей, создатели истории, вкладывали всю свою жизнь. И это рукотворный сложнейший процесс. И если человек не занимается ежедневной 'зарядкой души', если он не инвестирует огромное количество духовной энергии в поддержание, усовершенствование, в нормальное функционирование фильтров, отделяющих его человеческое достоинство и систему ценностей от потока разложения в котором любой человек по определению пребывает и что на себе испытывает изнутри и извне, а еще раз повторю, что и изнутри тоже, бессознательно - это вещь к фильтрам никакого отношения не имеющая, то человек легко превратится в легкий объект манипуляции сетевых технологий, даже независимо от себя самого и бессознательно станет таким големом в руках компетентных операторов. Причем речь идет не о големе в руках компьютера, а о големе в руках тех людей, тех совершенно не компьютерных групп, социальных, политических, идеологических, мировых, которые прекрасно понимают, что и зачем они делают.
Сетевые войны
Артем: Сформулируйте, пожалуйста, что такое сетевые войны. Чем они отличаются от информационных войн? Являются ли сетевые войны составной частью информационных войн? Что является сегодня лучшим инструментом реализации национальных интересов - подконтрольные НПО или спецслужбы? На Ваш взгляд, не устарели ли традиционные спецслужбы, есть ли им место в 21 веке? Спасибо.
Александр Дугин: Я думаю, что большинство современных НПО является в той или иной степени инструментарием проведения сетевых войн именно спецслужбами. Все НПО сейчас регистрируются в качестве оружия нового типа. Другое дело, что не каждая винтовка, которая лежит на складе, стреляет во врага, не каждый автомат участвует в боевых действиях, существуют множество гранат, мин, ракет, чья судьба в том, чтобы просто пролежать на складе, никогда не быть использованными. Сколько таких пуль, которые никогда никуда не попадают, которые просто находятся в арсенале армии, которая не воюет? Точно так же и НПО. Все это - оружие, но какие-то НПО действуют, какие-то - не действуют.
Оружие само по себе не стреляет, поэтому НПО становится оружием, когда оно попадает как сетевой сегмент сети в те или иные руки сетевых операторов. Этот инструмент, как любое оружие, может работать на какого-то геополитического игрока, например, на Соединенные Штаты Америки, которые являются пионерами в развитии сетевых войн, а поэтому большинство НПО, американских или подконтрольные американцам и их западным союзникам, например, англичанам, выполняют деструктивную функцию в отношении России, сознательно или бессознательно, всегда или эпизодически. Но сам факт курирования, финансирования и модерирования этих НПО в том числе при помощи грантов, денег, это, по сути дела означает, что речь идет уже об оружии, которое используется или не используется противником, но принадлежит этому противнику.
Второй вариант НПО, который мы сейчас пытаемся сделать - это создать контр-НПО, создать российскую контрсистему. Свой аналог сетевого оружия, наш ответ. Но интересно, что создание этих НПО поручается в большинстве случаев операторам, людям, которые сами по себе в 90-е годы были марионетками, мулами, шахматными фигурами в руках западных атлантистов. То есть, те люди, которые работали на прозападные фонды, сейчас им, причем всем без исключения, поручается создание российских НПО, которые якобы должны дать ответ Западу. Но поскольку операторы этих российских ответных НПО сами по сути и почти без исключения являются агентами влияния Запада, то тут возникает подозрение, а понимают ли наши политические руководители в чем смысл этих НПО и того как они должны работать. Мало того, что они финансируются Россией, этого недостаточно, тем более с теми жуликами, которые их возглавляют, здесь уже речь идет не о финансировании, а просто о мотивированной цивилизованной краже.
Понимают ли те, кто доверяет мощные фонды представителям этой ельцинской либеральной интеллигенции, что недостаточно только давать деньги, которые немедленно будут украдены, для того чтобы тем самым вывести элементы американской системы НПО из-под американского влияния, что, конечно, уже неплохо, но надо понять какие функции будут эти НПО выполнять, надо поставить им четкие геополитические цели, надо знать, как функционируют эти сети, и каковы геополитические интересы России в их использовании.
Надо вести сетевую войну по всем правилам этого боевого сетевого искусства. Вот это, мне кажется, мы совсем не понимаем, а наши спецслужбы к этому не готовы. Они являются объектами сетевых воздействий, они сами становятся средой, где начинают виться эти американские сети. При всей закрытости наших спецслужб по ряду косвенных признаков можно сделать вывод, что реальные американские сети, причем не шпионские, а сети постклассического шпионажа находятся внутри российских спецслужб. И очень эффективно действуют еще с 90-х годов, когда они были инсталлированы под эгидой общей сдачи позиций. И они действуют до сих пор. И, конечно же, сами наши спецслужбы не соответствуют уровню оборонного российского самосознания и не обладают пониманием в достаточной мере тех сетевых технологий, с которыми они сталкиваются. Поскольку они этого не понимают, они сами становятся объектами манипуляций со стороны более опытного, более продвинутого, более совершенного противника.
И здесь как раз недостаточно просто любить свою Родину. Это очень важно, очень много силовиков любит свою Родину, но тут надо еще понимать, как нашу родину сейчас атакуют ее враги. Ведь в каждую эпоху это происходит по-разному. Сегодня это сетевые атаки. Сетевые - это не компьютерные, не интернетовские, не хакерские атаки, это гораздо более сложная модель, которая включает в себя и идеологию, и кадровые решения, и определенные психологические, политологические действия и коды, вбрасываемые в общество. Наша культура, например, большинство наших развлекательных или легких программ на телевидении являются просто инструментами ежедневной сетевой войны против русского народа.
Спецслужбы это как-то интуитивно 'животом' понимают, что Comedy Club, Борис Моисеев и прочая мразь - что все это неспроста. Но они не понимают, что это просто сетевая война против нашего народа, это экспорт несоответствующего культурного кода, который в определенных условиях разрушает общество эффективнее, чем прямое его завоевание, уничтожение или колонизация. И здесь наши спецслужбы совершенно бессильны. Они не соответствуют тому уровню угроз, с которыми они вынуждены взаимодействовать. Они даже не понимают, что это угроза. Они ищут тех же самых шпионов с фотоаппаратами, которые фотографируют военные объекты, и тут же у себя под боком не замечают ту агентуру влияния, которая сидит в самом центре страны, открыто делает деструктивное дело, разлагая и захватывая жизненные центры влияния государства.
Таким образом, я думаю, что у наших спецслужб - реальные большие проблемы. Поскольку они принципиально не соответствуют тому новому принципиальному уровню задач, тому уровню операций, на котором действуют сетевые спецслужбистские операции атлантистов. У наших спецслужб пертурбациями 90-х годов расшатана критичность, когда их переучивали ненавидеть самих себя, плевать в 'Железного Феликса', считать самих себя подонками, потом бизнес, разложение, бандитизм, крышевание различных структур, все это не прошло незамеченным. И, конечно, сегодня, если говорить о спецслужбах России, то это больная и малодееспособная структура. Но я не вижу никакого другого способа, как просто методично работать на их возрождение, на их адекватное воспитание. Честных людей там много и я думаю, что они рано или поздно справятся.
Историософские учения и развитие государства
Алексей: Здравствуйте. У меня к вам такой вопрос. Что произошло со славянофильским движением в русской политике? В России всегда были сильны три идеи: империализм, славянофильство, и западники. В настоящее время у власти империалисты, им противостоит жалкая кучка западников. Типа партии "Другая Россия". Малохольных и никчемных по сути. А славянофилов не видно в принципе. Где они?
Александр Дугин: Деление на эти три модели немного произвольное. Во-первых, империалисты и славянофилы - это не совсем противоположности. Государственность была для славянофилов также ценностью, они критиковали в ней только западнический акцент. В этом делении есть определенная разумность. В России было действительно три крупных направления: западники, либералы, сторонники превращения России в Запад; правительство, государственники, которые считали, что надо отчасти использовать западные модели, а отчасти сохранять свою идентичность; и сторонники такого консервативного направления. Эти три тенденции сейчас в нашем обществе есть.
Во-первых, государство традиционно выступает главным европейцем среди населения, фактически государство возглавляется людьми западной ориентации, но учитывающими национальную специфику России. Отсюда и концепция национальной демократии, суверенной демократии. Это на самом деле - западничество, только державное западничество. Действительно славянофилы самостоятельную силу сейчас не представляют. Они располагаются в тени этого путинского большинства, в тени государственников. Но пока государство переходит от самого уродского проамериканского антинационального направления, которое было в 90-е годы, к каким-то позитивным позициям, я поддерживаю именно государственников. Где сейчас славянофилы, сторонники консервативных ценностей, совсем антизападнических? Они сейчас в среде тех людей, которые по прагматическим соображениям поддерживают суверенную демократию, поддерживают то промежуточное полуславянофильское полузападническое образование, которое воплощено в Путине и Медведеве.
<>Ведь славянофилы не были революционерами, они были консерваторами, они были за возрождение традиций, они критиковали династию Романовых за ее западничество. Точно также мы, евразийцы и славянофилы, критикуем непоследовательные, противоречивые с идеологической, духовной, исторической точки зрения шаги и заявления в позиции нынешнего руководства. Но нынешнее руководство Путина-Медведева, хочу при этом сказать, не империалистическое, оно - российское патриотическое руководство. Мы славянофилы критикуем недостатки империализма Путина-Медведева. И особенно неприемлем для нас тезис, что Россия - это европейская страна. Россия - это евразийская цивилизация, евразийская страна, она никуда, ни в какую Европу, не лезет.
Сейчас обе эти тенденции есть. Идеологически они оформлены достаточно слабо. В центре - суверенная демократия - и вашим, и нашим. Западники - не только в 'Другой России', не только на помойке, они еще в экспертных сообществах, в нашем бизнесе, во многих правительственных структурах. На самом деле западников гораздо больше, чем те, что собраны у Касьянова. СПС и 'Яблоко' - это не 'Другая Россия', но это даже ультразападники. Чубайс работает в правительстве, он глава РАО 'ЕЭС', Греф - тоже западник, глава Сбербанка, западник Кириенко - возглавляет корпорацию по атомным технологиям. Поэтому западники у нас далеко еще не маргинализированы, наоборот, они в российской элите составляют большинство, хотя сейчас они все больше переходят от западников разного толка к державникам Российской Федерации.
А вот империалисты и славянофилы, то есть мы, представляем сейчас собой правый фланг. Сейчас мы выступаем за державность, потому что это переход от совсем плохого либерализма к патриотизму, и что-то в этом можно поддерживать и разделять в отличие от 90-х годов.
Я думаю, что вопрос очень не глупый, и формирование самостоятельного полюса славянофильско антизападнической, славянофильско-имперской силы еще предстоит. Если обнаружится торможение на пути движения западничества к патриотизму в лице Путина-Медведева, я не исключаю, что произойдет формирование такого самостоятельного полюса. Просто сейчас это не имеет смысла, сейчас мы работаем с властью, внутри власти, и если мы что-то не разделяем в ее позиции, мы об этом корректно, без обобщений, говорим. Потому что прагматически движение от либерализма к нелиберализму, от западничества к незападничеству, нас устраивает в широком смысле. Пока мы - правый консервативный фланг в пропутинском большинстве.
Алексей: Сейчас активно муссируется вопросы о взаимоотношении русских ценностей и западных. Причем безоговорочно принимается превосходство последних. Например, понятие запада о свободе. Но упускается ценность истины, которая важнее для русской культуры. Без истины не будет свободы. А если и будет, то это будет свобода рабов: свобода орать, что хочешь, гадить, где хочешь и идти куда хочешь. То есть я говорю о том, что наши русские ценности важнее, и фундаментальней. Но они не обсуждаются, не кристаллизуются в умах людей. О них забыли, или заменили империалистскими. Зачем?
Александр Дугин: На самом деле западные ценности наступают, хотя можно поспорить о свободе в западной культуре, liberty - это 'свобода от', свобода от помех, а не 'свобода для', которая на Западе совершенно не развита. Русский человек любит 'свободу для' и безразличен к 'свободе от'. Вот в чем разница. В то время как западная культура по-другому трактует свободу.
Русские тоже знают ценность свободы, воли, вольности, это черты нашего народа, наших бескрайних степей, наших просторов, рек, морей и озер. Русские очень хорошо знают, что такое свобода, но под этим понимают нечто иное, чем западные европейцы. Хотя западные европейцы, будучи наглыми, скудоумными, лживыми и очень агрессивными, всех, кто понимают свободу не по их стандартам, считают, несвободными. Мелкие, презираемые людишки. Русская система ценностей самостоятельна, очень глубока, фундаментальна, здесь уникальные ценности: ценность правды, ценность добра, ценность подвига, которые ставятся выше ценностей разумности, расчетливости, эффективности, ценности взвешенности...
Это разные миры. Сейчас западная система находится в абсолютном жестком конфликте с русской системой ценностей. Это всем очевидно. Неочевидно только одно, что это такое - русская система ценностей. Засилье западников в современной русской элите не позволяет всерьез поднять вопрос о русских ценностях. Каждый раз, когда эта тема возникает, она немедленно имитируется, профанируется и мгновенно превращается в балаган и забаву, потому что ее предлагают обсудить экспертам, которые не русские принципиально, кем бы они не были этнически. Они могут быть великороссами, т.е. русскими этнически, но духовно - это сброд, это такое космополитическое постсоветское недоразумение, которое не знает ни западных ценностей и отчуждены от русских. Своего рода это такая смердяковщина. Большинство наших нынешних экспертов, политологов, интеллектуалов - это смердяковы. Они отсюда, остродонные, но отрезанные от корней своей культуры. Они русские и не русские одновременно, русские, которые перестали быть русскими, но не стали западными. Чаще всего это даже не инородцы. В принципе это может быть любой выходец из Руси, это вопрос культурной идентификации, а не этноса.
Русскими мы считаем тех, кто родился в России, говорит по-русски, но те из них, кто оторвался от своих корней и не превратился в людей западных, те, кто зависают между ними, они сейчас очень серьезную дискуссию о ценностях и их восстановлении блокируют, они превращаются в демпфирующую прослойку, в некий симптом болезни нашего общества. К дискуссии привлекают каких-то баранов, недоумков, которые начинают вещать что-то свое совершенно к теме не относящееся за редким исключением.
Загнанная в подполье система русских ценностей почти нема. Она выражается очень косноязычно, криво, на некоторых редких удачных мероприятиях, и очень склонна к маргинализации. Это наша беда. Мы должны научиться говорить о русских ценностях спокойно, обстоятельно, аргументировано, последовательно, логично, систематизировано. Тогда люди действительно осознают, что мы говорим о них самих, а не о чем-нибудь своем. Пока же это забалтывается вырожденцами, отребьем, полурусскими людьми, но еще не западными, которые все путают и всегда все валят в одну кашу, либо же это приобретает маргинальный экстремистский характер. А надо еще найти способ говорить о русских ценностях и бороться с западными ценностями, причем с утра до вечера.
Каждый день мы должны убивать в себе западника. Мы должны проснувшись утром плевать в сторону Запада, плевать в сторону 'пепси-колы', MTV и всего прочего. Надо убить в себе западника, чтобы стать настоящим русским человеком, вернуться к своим корням, надо изучать русскую культуру, русскую историю, русскую религию (православие), и это все предстоит делать, чтобы запустить огромный постепенный процесс восстановления нашей идентичности. А то, что такие вопросы задают - это очень хорошо и свидетельствует о том, что все у нас еще будет впереди.
О евразийстве
Wojtek: Дорогой Александр. 1) Евразийцы критикуют Западную Европу из-за моральной гнилости: наркотики, гей-парады, свободный секс и т. п. Одновременно они говорят, что России и Западной Европе надо объединиться, но только плохие США и 'санитарный кордон' мешают этому. Нет в этом противоречий? Зачем России объединяться с Западной Европой, если там только арабские эмигранты, гей-парады и наркомания?
Александр Дугин: Отличный вопрос, который свидетельствует о знании наших программных 'евразийских' документов! Дело в том, и это важно подчеркнуть, что с Европой, особенно с Европой континентальной, нас объединяют не ценности, но интересы, интересы геополитические. Европа заинтересована стать самостоятельным геополитическим полюсом. И в этом отношении именно с точки зрения интересов, а не ценностей, у нас есть возможность альянса. А ценности у нас различные, почти противоположные, у нас с ними разный набор ценностей. Альянс с Европой свидетельствует о том, что нам надо поддерживать в Европе стремление к многополярному миру, к созданию собственной, отличной от американской идентичности. Россия будет бенефициаром этого процесса, поскольку только в рамках этого процесса сможет сама проводить независимую политику. Но в вопросах ценностей мы различны.
Теперь посмотрим на другое: Европа и Америка. С точки зрения ценностей они очень близки, почти тождественны, там и там - наркотики, там и там - уже потеря полового, человеческого облика, но их интересы различны... Их объединяют ценности, но разделяют интересы, потому что Америка хочет главенствовать, а Европа, особенно франко-германская Европа, делает первые шаги, чтобы выкарабкаться из-под этого влияния. И Россия, геополитическая перспектива которой в данный момент противоположна США (а до этого - Англии), атлантическому полюсу, 'цивилизации моря', Россия должна очень четко разделять жесткое различие ценностей и сходство интересов и играть на противоречиях европейских интересов с интересами США.
Но, не дай Бог, сливаться, сближаться или интегрироваться с Европой. Это общество - совершенно чуждое нам по своей истории, по своим предпосылкам, по своим выводам, совершенно далекое от нас. В нем есть и была масса замечательных людей, которые критиковали общий тренд европейской культуры, и справа и слева, они ценны для нас, но в целом, упаси Боже, сливаться с Европой, пусть она сама загнивает, как хочет. Но для нас выгодно, чтобы она загнивала отдельно от США. За счет этого мы можем усилить наши позиции, обеспечить наше будущее.
Wojtek: 2) Можете оценить политику Польши и новых стран ЕС (только не пишите о лакеях и марионетках США - об этом уже надоело читать) 3) В одном из своих интервью вы сказали, что существует 'евразийский план' для Польши, но вы об этом не будете разговаривать, потому что это тайна. Почему? Разве поляки могли бы быть шокированы тем, что [Вы] хотите с ними сделать?
Александр Дугин: Пока мейнстрим восточно-европейской политики, в первую очередь Польши, но не только Польши, остается лакейским по отношению к США, я все-таки скажу об этом. Хотя это общее место, но это истина. Это - лакеи США. Если такое определение не нравится польскому товарищу, то просто не будьте ими, и тогда мы с вами будем по-другому разговаривать.
Конечно, и в Польше и в Восточной Европе возможна иная, параллельная идентичность, оппозиционная антлантистской идентичности, кордонная той, что сейчас преобладает и доминирует. Эта идентичность нуждается в пробуждении. Поляки все же славяне, и это славянское бессознательное в поляках очень сильно. Это дало лучшие образцы польской культуры, польской психологии, польской души. И я думаю, что сейчас различные силы в Польше пытаются придать этому некую минимальную структурность и некоторую консервативность. Даже католические круги недовольны глобализацией, как и просоветские круги, и популисты, и 'леваки', и у партии Анджея Леппера в 'Самообороне' были такие интересные тенденции, в разных журналах консервативных и национал-консервативных, в левых, левацких изданиях...
Все это создает такую компиляцию альтернативной польской идентичности, крайне интересной. Она пока ни во что не сложилась, но этот процесс, это ощупывание сетевой альтернативной идентичности, идет. Он может прорваться через симпатию к России, через симпатию к фундаментальным ценностям, через симпатию к Европе, кстати, к Европе континентальной, иной, альтернативной Европе, или через неприязнь к глобализации, к США. Но то же самое сейчас вызревает и в других восточно-европейских странах. В Румынии - это православно-консервативное направление, в Болгарии - это тоже консерватизм, но монархического толка. Кстати, очень интересные процессы идут в Чехии. В Чехии с этим быть может хуже, но чешская идентичность - тоже славянская в определенном аспекте.
Эти процессы идут во всех странах Восточной Европы, пока не вызрели в качестве политического и идеологического движения, но это становление иной идентичности, которая не враждебна России и не враждебна континентальной Европе, но враждебна каким-то своим трендом политическому мейнстриму, который сейчас в странах 'санитарного кордона' воцарился. Но это завязи нелакейской Европы. Во что это выльется, как будет развиваться, пока трудно сказать, но эта альтернативная идентичность, безусловно, присутствует. Я ее различаю, я вижу пока только ее первые всходы, но это очень серьезно. И с этим Россия, если бы она немножко встряхнулась, могла бы работать очень активно и оперативно. Это была бы программа борьбы с лакеями и лакейством. С лакеями жить - по-лакейски выть, а людям этого не хочется, не хочется стоять на четвереньках. И тем, кому не хочется стоять на четвереньках - дорога в евразийское движение.
Россия - нерыночная цивилизация
Виктор Воронов: Связываете ли Вы возрождение нашего Отечества с развитием рыночной экономики или с возвратом и развитием экономики социализма? (Дело в том, что в Вашем "Проекте Евразии" - самое слабое звено, на мой взгляд, это проработка экономической основы развития России в 21 веке). С уважением, Виктор Васильевич Воронов.
Александр Дугин: Экономика - это второстепенная вещь, экономика - это не судьба, это вещь прикладная и, в общем-то, отражение философии. В этом я согласен с отцом Сергием Булгаковым, автором 'Философии хозяйства', православной модели русского хозяйствования. Экономика - очень важная вещь, но она третьестепенная. Просто всем голову запутали тем, что экономика - это судьба. Экономика - это проекция человеческого духа, не более того. И если мы делаем ценности материального процветания главными, то мы, может быть, собьемся, а, может, не собьемся с пути, но уже погрешим против русского духа, перестанем быть русскими людьми. Как только мы объявляем о том, что экономика - это судьба, мы восстаем против нашей идентичности. Для русского человека экономика никогда не была судьбой, у него была совершенно иная иерархия ценностей. Поэтому я уделяю этому откровенно мало внимания. Хотя я изучаю философию и экономику довольно давно, регулярно выступаю на различных экономических форумах и определенные представления об ее устройстве есть.
Я считаю, что рынок - это один из инструментов хозяйствования, достаточно эффективный и простой. При этом рыночное общество - это уже не экономическая модель, а идеологическая модель. Общество, где все ценности имеют обменный рыночный эквивалент, выглядит совершенно антихристовым и несопоставимо с нормами русской православной цивилизации, а поэтому оно должно отвергнуто абсолютно. То есть, рынок может быть, а рыночного общества быть не должно. При этом в социализме, и в советской его версии, и в христианских версиях того же социализма отца Сергия Булгакова, существовало множество позитивных элементов, соответствующих психологии нашего народа. Поэтому я думаю, что российская экономика в XXI веке будет все более и более сдвигаться в сторону социализма, то есть - взаимопомощь, поддержка, партнерство, корпоративизм, помощь бедным, бесплатная медицина, бесплатное образование. В этом будет новое наступление левых социалистических моделей, потому что рынок отвечает на ряд вопросов, например, как эффективнее организовать стройку или какие-то простые хозяйственные вещи, этим он полезен. А вот с точки зрения глобальных стратегий рынок не отвечает вообще, он не об этом. Стратегия государственного развития должна быть социальной. Поэтому я - сторонник социализма, только христианского, православного, народного социализма, социализма нового уровня, не догматического, а адаптированного к нашим историческим ценностям и потребностям.
Вопросы по книге "Основы геополитики"
Дмитрий: Уважаемый Александр Гельевич! При прочтении Вашей книги "Основы геополитики" у меня возник ряд вопросов, и я рад, что могу их Вам задать: Правильно ли я Вас понял, что, отдав Германии Калининградскую область, а Японии - Курильские острова, Россия, в дальнейшем, сможет стать центром империи, которая объединит, в том числе и эти два государства? Я очень упрощаю, но понял я Вас именно так.
Александр Дугин: Речь идет о другом. Речь идет о том, что если предложить Германии и Японии вернуть наши трофеи за счет изменения стратегического статуса этих стран, перехода от их участия в американской атлантистской системе к статусу стратегического нейтралитета, а еще лучше - партнерства с Россией, то мы могли бы с геополитической точки зрения пойти на эти уступки. Но не путем продажи, а путем постановки жесткого ультиматума: мы отдаем Японии острова, а Германии Калининградскую область, если Германия выходит из НАТО, а Япония выгоняет американцев с Окинавы. Поскольку этого в ближайшем будущем не произойдет, то разговаривать в ближайшем будущем о сдаче Калининградской области или островов - тоже не имеет смысла.
Дмитрий: Вы действительно считаете, что последователи Св. Нила Сорского создали тайное общество, которое в дальнейшем инициировало евразийство? Заранее спасибо за ответы.
Александр Дугин: Нет. Я так не считаю.
Герман Вирт
Алексей: Александр Гельевич, насколько аутентична, на Ваш взгляд, "Хроника Ура Линда"? Если можно, поподробнее...
Александр Дугин: 'Хроника Ура Линда' не более аутентична, чем 'Велесова книга', которая отражает какие-то довольно приемлемые прозрачные пласты истории, но как документы и та и другая, скорее всего, являются либо более поздними компиляциями, либо подделками. Другое дело, что фальшивка, которая подвигла Германа Вирта к развитию своей протоургической теории - это фальшивка, которая полностью выполнила свою историю. Я не думаю, что она подлинна. Сам Вирт говорит, что в 'Хрониках' несколько явно более поздних пластов, переписчики голландского Возрождения очень многое туда приплели. Также и 'Велесова книга' в России. Но я допускаю, что в этом есть архаически интересные вещи. К этому надо относиться непредвзято.
Оставим тезис об аутентичности 'Хроник Уры Линда' и 'Велесовой книги'. Конечно, это документы, которые нельзя воспринимать за чистую монету, но ведь мы можем анализировать и подделки, и фальшивки, мы можем анализировать вещи, чья аутентичность не доказана. И вот в этом смысле такой символический или типологический формальный подход к этим документам, на мой взгляд, представляется довольно конструктивным.
Стратегия
Константин Кропотов: Здравствуйте, Александр и все читатели этого сайта! Меня немного удивил факт из вашей биографии, а именно ваше соучастие в создании НБП. Евразийские идеи и русский традиционализм на мой, возможно дилетантский взгляд, далеко отстоят от откровенно бредовых идей НБП. Как эволюционно связана для Вас и Вами эта миграция Вашего мироощущения от одного к другому? Или и нет никакой миграции, вы просто политический стратег, который расставляет флажки на пути к какой-то глобальной цели?
Александр Дугин: Я всегда принадлежал к одному и тому же взгляду, мои идеи не эволюционировали. Это - евразийские идеи, но я предложил Лимонову, когда сотрудничал с ним в рамках общего позиционного движения, назвать эту партию национал-большевистской, так как национал-большевизм - есть форма близкая к евразийству, идеям того, что советская и царская Россия объединены народом, объединены геополитической судьбой, внутренними бессознательными ценностями, хотя полностью рассоединены на уровне формальной идеологии. Я вел там семинары, готовил молодежь для сопротивления ельцинскому западничеству, это дало целое поколение совершенно других людей - открытых, незакомплексованных, противостоящих западничеству. Многие ушли из этой структуры, но через нее прошло очень много достойных людей, сотни юношей и девушек, сейчас я встречаю их где угодно, вплоть до Администрации президента, МИДа, они работают в бизнесе. Это люди, которые прошли школу НБП - они получили прививку ненависти к западному либерализму и понимание этапов русского и советского этапов нашей истории. Но когда я ушел оттуда, эта организация начала очень быстро деградировать, превращаться в нечто другое, а потому уже попала в лапы 'оранжевым' и была превращена вообще неизвестно во что.
Помните первые акции национал-большевиков? Протест против преследования русских ветеранов в Прибалтике, российский флаг над Севастополем. А то, что сам Лимонов и его сторонники перешли на позиции наших политических противников, к сожалению, испоганило имя, поэтому сейчас о национал-большевизме предпочитаю не говорить. Но национал-большевизм и евразийство - это на самом деле очень близкие вещи. В отличие от других форм русского национализма и русского патриотизма национал-большевизм утверждает, что советское - это тоже русское. Практически то же самое утверждают и евразийцы. Мы должны гордиться советскими достижениями также как мы гордимся царистскими и более древними.
Алексей: Было ли в истории государство, которое вы бы могли назвать наиболее близким к идеалу в Вашем понимании? И еще вопрос. К сожалению, не читал ваши последние книги, поэтому хотелось бы узнать Ваше мнение: каково влияние эзотерических обществ на развитие современной (именно современной) России?
Александр Дугин: Влияние эзотерических обществ сейчас нулевое. А период - это Московское царство. Иван Грозный - это оптимальный пик нашего исторического пути. До этого шли к нему, а после этого шли от него.
