Фактически за копейки, через систему грантов, они оказались вовлечены в сбор разнообразной информации об общественно-политической ситуации в нашей стране, которая оперативно переправлялась на Запад. Заказчиков из-за рубежа интересовали актуальные и временно «затухшие» конфликты, их причины, линии этнонациональных и этноконфессиональных разломов, территориальные споры, взаимные претензии, неравномерность социально-экономического развития, каналы движения мигрантов, очаги сепаратизма и криминальной активности, конкретные личности и организации, представляющие те или иные протестные слои, перспективы их институционализации и т. д.
Для формализации собираемых данных были разработаны специальные методики, опросные листы, алгоритмы. Каждая ячейка такой мониторинговой сети получала своеобразную матрицу – формализованную таблицу, разбитую на категории, соответствующие сотням различных параметров, куда предлагалось вносить добываемые сведения. Это позволяло унифицировать информацию из различных источников и формализовать процесс ее обработки. Примечательно, что широко разрекламированная в начале – середине 1990-х годов благотворительная кампания по распространению Интернета в нашей стране, осуществлявшаяся под эгидой и при финансировании фондов Сороса и Карнеги, имеет самое непосредственное отношение к рассматриваемому нами вопросу.
Кому это может показаться удивительной случайностью или совпадением, но в первую очередь Интернет проводился в те регионы, где мониторинговые группы показывали наибольшую активность. Зачастую даже персоналии совпадали. Например, тот или иной профессор в университете возглавляет региональное представительство фонда Сороса, параллельно он же курирует работу соответствующей ячейки мониторинговой сети, базирующейся в данном вузе, параллельно он же становится распорядителем интернет-узла. Иными словами, география распространения Интернета в тот период соответствовала активности финансируемых из-за рубежа так называемых «мониторинговых сетей», выполняла функцию технологического базиса, инфраструктуры для их деятельности.
"Геополитика Кавказа": А что происходило с этой информацией на Западе?
Георгий Гавриш: А там она подвергалась обработке, причем не только в рамках самих этих неправительственных организаций и фондов, но и специальными государственными структурами. На базе получаемой по этим каналам информации фактически создавалась виртуальная модель, в нашем случае, Большого Кавказа. Формализация данных уже на стадии их получения позволяла широко использовать компьютеры. Создавались религиозные, этнические, социально-экономические, миграционные, административно-правовые, криминальные и другие тематические электронные карты, которые посредством высоких технологий накладывались друг на друга.
Мощнейший математический аналитический аппарат позволял прослеживать внутренние закономерности между разнородными параметрами, делать прогнозы, моделировать сложнейшие процессы не только в пространстве, но и во времени. Например, заказчик вводит в виртуальную модель Кавказа определенные параметры, и дальше машина рассчитывает, как их изменение отразится на всей модели в целом. Конечно, результаты такого моделирования будут отличаться от реального положения вещей, ибо жизнь всегда богаче любых моделей. Однако с развитием компьютерных технологий, разработкой аналитических алгоритмов, увеличением числа параметров и источников получения информации, а главное с привлечением квалифицированных экспертов для оценки и коррекции «машинного прогноза» на завершающем этапе, практическая ценность подобных программ неуклонно растет.
"Геополитика Кавказа": А в чем заключается эта практическая ценность?
Георгий Гавриш: Это зависит от тех целей, которые ставит перед собой «заказчик». Вы можете отслеживать и оценивать инвестиционные риски, например. Или вводить страноведческие индексы в программы социально-экономического развития и т.д. А можете, напротив, использовать эту информацию для разработки планов по системной дестабилизации региона путем провоцирования и синхронизации различных деструктивных тенденций. В конечном счете, нечто похожие мы наблюдали на протяжении всех 90-х годов ХХ века, когда новый этап дезинтеграции постсоветского пространства и развал России едва не начался именно с Северного Кавказа – Чечня, Дагестан, осетино-ингушский конфликт, расползание ваххабизма в КБР, КЧР, адыгский сепаратизм.
"Геополитика Кавказа": То есть Вы хотите сказать, что все эти конфликтогенные процессы режиссировались кем-то из-за рубежа?
Георгий Гавриш: Естественно, нет. Для каждого из вышеназванных конфликтов имелось достаточно внутренних причин, факторов и условий. Однако затяжной и кровопролитный характер многих из них явно указывает на то, что они инструментально использовались заинтересованными сторонами из-за рубежа, заинтересованными в первую очередь в ослаблении России, в том, чтобы помешать нашей стране встать на ноги, укрепиться экономически и вновь вернуться на мировую арену в качестве полноценного игрока. И естественно, когда у Вас под рукой такие аналитические разработки как виртуальный атлас, виртуальная модель Кавказа, то многие вещи значительно проще осуществить. Вы просто становитесь технологически эффективнее.
"Геополитика Кавказа": Ну, а что же наши ученые, почему за разработку подобного Атласа взялись только сейчас?
Георгий Гавриш: На самом деле, это не так просто как кажется: собрались и сделали Атлас. Надо еще четко себе представлять, что мы будем делать. Нужна передовая методология, своеобразная операционная среда, система, на базе которой будет выстраиваться все остальное. Продолжая метафору, можно сказать, что Атлас – это как программный продукт, но чтобы его сделать и запустить, необходим компьютер (“hard”, «железо»), операционная система (“soft”, Виндоуз, Юникс, кому как больше нравится) и данные, которые мы будем вводить.
На Западе к началу 1990-х годов было все, кроме «сырых данных», “raw data”. Они заполнили этот вакуум, развернув разного рода мониторинговые сети, экспертные группы, подведя под них Интернет и т.д.. У нас же, напротив, в изобилии была фактура, но не было ни технологий (уровень информатизации ведущих научных центров страны был катастрофически низкий), ни адекватной новым цивилизационным реалиям методологии, т.к. коммунистическая мировоззренческая матрица была к тому времени уже разрушена. А это – самое главное.
Одно дело, если в основе Вашего анализа лежат фундаментальные тезисы о смене общественно-экономических формаций от первобытнообщинного строя к социализму и классовой борьбе. И другое дело, например, если исходная методологическая установка определяется императивами геополитики. Картинка будет выглядеть совершенно по-разному. У нас будет две различные модели Кавказа, два различных взгляда на истоки, причины конфликтов, пути их преодоления, друзьях и врагах, если хотите…
"Геополитика Кавказа": Если я правильно следую логике Ваших рассуждений, то ключевым элементом в создании подобного Атласа (или модели) Кавказа являются исходные идеологические, мировоззренческие, методологические установки?
Георгий Гавриш: Совершенно точно. А вот с этим-то как раз у нашей интеллектуальной элиты в 1990-е годы и было плохо. Коммунистическое мировоззрение ушло (плохое, хорошее, но это было полноценное мировоззрение, универсальная операционная система, одна из возможных, в рамках которой давались принципиальные ответы на все вопросы, начиная от устройства Вселенной, и заканчивая тем, что такое, например, французский экзистенциализм или немецкая неромантическая традиция…), а ему на смену пришли лишь разрозненные, фрагментарные, некомплементарные осколки других мировоззренческих систем, в первую очередь, либеральной. Поэтому неудивительно, что наша научная среда, особенно что касается гуманитарных, общественных исследований, в постсоветский период все больше напоминала интеллектуальную мусорку.
Представителям естественно-научных дисциплин повезло несколько больше: просто объект их исследований сопряжен с идеологической надстройкой опосредованно, поэтому негативные изменения дали о себе знать с задержкой. В конце концов сегодня мы пришли к очень серьезному рубежу, когда политическим руководством страны ставится вопрос о коренной реформе академической науки, модернизации Российской академии наук, перестройки ведущих вузов, изменении стандартов образования и т.д. Наука, утратившая фундаментальные теоретико-методологические основания своей деятельности, превращается в иррелевантные потоки сознания выживших из ума теоретиков, помойку интеллектуальных продуктов их жизнедеятельности. Что, впрочем, не мешает Западу «ловить рыбку в темной водичке», как показала вся эта история с мониторинговыми сетями…
"Геополитика Кавказа": Интересно, как мы перешли от Атласа Кавказа к оценкам современного состояния российской науки…
Георгий Гавриш: Все очень тесно взаимосвязано. Вы спросили, почему мы так сильно отстали от Запада в создании Атласа, я постарался Вам ответить. При Владимире Путине многое начало меняться к лучшему. Государственная институционализация российской идентичности в новых условиях сопровождается ревизией мировоззренческих основ нашего общественного бытия, поиском адекватной новым реалиям научной методологии… И здесь, на мой взгляд, огромное значение принадлежит корпусу неоевразийских идей, разрабатывавшихся с конца 80-х годов прошлого века Александром Дугиным и сильно повлиявшим на мировоззренческий и идеологический ландшафт современной российской политической элиты.
"Геополитика Кавказа": Кстати, в ряде публикаций упоминалось, что идея создания Геополитического атласа Кавказа принадлежит именно ему.
Георгий Гавриш: Да, Вы правы. Но дело здесь не в Атласе, точнее – не только в нем. В рамках российского неоевразийского проекта, разрабатывавшегося изначально почти что единолично Дугиным, а в последствии все более и более широким кругом либо его прямых учеников, либо интеллектуалов, испытавших на себе, пусть и опосредованно, его влияние, со временем стало выкристаллизовываться новое теоретико-методологическое ядро, продемонстрировавшее удивительную релевантность в анализе многих проблем, как фундаментальных, так и сугубо прикладных. В каком-то смысле, все евразийские и неоевразийские изыскания, формулы и рецепты основаны именно на нем. Поэтому идею создать Геополитический атлас Кавказа, озвученную Александром Дугиным еще в конце 1990-х годов, следует рассматривать в том же контексте.
"Геополитика Кавказа": И что же это за теоретико-методологическое ядро неоевразийства? Звучит интригующе…
Георгий Гавриш: Речь идет о совмещении двух фундаментальных осей – пространственной и временной, которые вместе дают универсальную систему координат для анализа практически любого общественного феномена, события, происшествия, произведения литературы, философской концепции, направления в искусстве и т. д. Пространственная ось задается основными параметрами и закономерностями геополитики. Сейчас модно говорить о геополитике, но относительно небольшая часть из тех, кто о ней говорит, действительно представляют себе, что это такое. Геополитика – это не синоним теории и истории международных отношений, регионоведения или страноведения. Геополитика, в отличие от названных дисциплин, основана на признании четких законов, аксиом, допущений, если хотите, сформулированных в работах Ратцеля, Мэхэна, Макиндера, Шмитта, Хаусхоффера и др.
Основа основ – тезис о диалектическом конфликте двух типов цивилизаций: сухопутного, теллурократического и морского, таласократического, а также о «третьей зоне», римланде, в котором перманентный конфликт между двумя полюсами разворачивается. Геополитика дает нам представления о пространственной детерминации социо-культурного ландшафта, о распределении в нем силовых полей. Если мы смотрим, например, на конфликт в Чечне, глазами геополитика, то мы видим там столкновение интересов сухопутной, евразийской России с морскими, атлантистскими США, заложниками которого становятся жители этой горной республики. Если же мы смотрим на конфликт глазами «обычного политолога», то тогда оценок происходящего может быть сколь угодно много: тут и исламский фактор, и ухудшение социально-экономический условий жизни, и личные амбиции Дудаева, например и т. д. Каждый акцентирует внимание на чем-то своем, и конца-края всем этим версиям не видно. Геополитик же не отрицает значимости этих факторов, напротив, старается тоже их учесть, но рассматривает их лишь как переменные в более фундаментальной геополитической формуле, которая, в конечном счете, и является решающей.
"Геополитика Кавказа": А ось времени?
Георгий Гавриш: Другим серьезным направлением, которое все эти годы разрабатывал Александр Дугин, был цивилизационный феномен постмодерна, постиндустриального, информационного общества, в которое человечество постепенно начало входить в конце прошлого тысячелетия. В конце концов, это привело к пониманию того, что геополитическая модель, прекрасно учитывающая пространственный фактор, может быть существенно уточнена и дополнена путем ее совмещения с исторической перспективой.
В области современных гуманитарных исследований широкое распространение получил схематичный, но крайне продуктивный в методологическом плане подход, рассматривающий историю человечества как последовательную смену трех фундаментальных типов обществ – премодерна (другие названия – аграрного, традиционного, сакрального, «закрытого» общества), модерна (индустриального, промышленного общества) и постмодерна (постиндустриального, информационного, «открытого» общества). Отчасти указанные фазы напоминают «общественно-экономические формации» марксизма, однако в основу их выделения положена не только диалектика «производительных сил и производственных отношений», но и иные (цивилизационные, социо-культурные, мировоззренческие, религиозные, технологические, семантические и др.) факторы.
Каждому типу общества, понимаемому как своеобразная эпоха существования человечества, присущи специфические формы социально-политической, культурной и промышленной организации, мышления, эстетического восприятия, войны и т.д., которые коренным образом отличаются от аналогичных феноменов предыдущего этапа. Общая картина осложнена тем, что не все страны и народы одновременно осуществляют переход от одной фазы к другой, т.е. имеет место «модернизация разных скоростей», этот процесс растянут во времени.
Так сегодня большинство государств, т.н. развивающиеся (“developing”) страны, существуют в формате Индустриального общества, в то время как группа промышленно развитых (“developed”) государств, в первую очередь США и некоторые члены G-8, уже перешагнули за постиндустриальный рубеж. В то же время, многие страны Африки, Центральной и Юго-Восточной Азии, все еще пребывают в условиях Аграрного общества. Оценки каждого из трех типов общества могут меняться в зависимости от позиции автора, однако их объективность признается подавляющим большинством самых авторитетных современных исследователей. Тринитарная парадигма «премодерн» - «модерн» - «постмодерн» является общим местом во многих учебных курсах Оксфордского, Кембриджского и других ведущих университетов.
В соответствии с той же логикой структурирован, например, и один из самых авторитетных мире информационных источников «Британская Энциклопедия». Эта тема детально разработана Александром Дугиным в его докторской диссертации, а также монографии «Философия политики». Совмещение оси пространства (геополитика) и оси времени (фундаментальные типы обществ) дает нам искомую теоретико-методологическую систему координат для решения любых прикладных задач, в том числе и для создания полноценного Геополитического атласа Кавказа. Кстати, именно по такому принципу Александром Дугиным в этом году написан и выпущен в свет уникальный учебник для вузов «Обществоведение», в котором дается неоевразийское видение практически всех без исключения аспектов национального бытия современного российского общества – политика, право, культура, искусство, философия, образование, экономика, безопасность.
"Геополитика Кавказа": Значит ли это, что изданный в 2006 году Южно-российским научным центром РАН «Атлас социально-политических проблем, угроз и рисков Юга России» также основан на неоевразийской методологии?
Георгий Гавриш: К сожаленью, нет. Геополитический атлас Кавказа еще только предстоит создать… После того, как Александр Дугин озвучил эту идею в конце 1990-х годов, он начал поиски заинтересованных государственных инстанций, вузов и НИИ, на базе которых подобный проект мог бы быть реализован. Были определенные контакты с руководством Администрации Полпреда Президента РФ в ЮФО по этому вопросу, еще при В. Г. Казанцеве. Он кстати защищал кандидатскую диссертацию по схожей проблематике в ИППК РГУ. Была заинтересованность со стороны Министерства внутренних дел, озабоченного проблемами противодействия политическому и этнорелигиозному экстремизму, незаконной миграции и т.д.
Под эгидой «Евразийского движения» провели ряд конференций. Ну, вот например, в 2002 году на базе Ростовского юридического института МВД России была международная конференция «Геополитика Кавказа: терроризм, этнонационализм, экстремизм», организованная МВД России и «Евразийским движением» при поддержке Аппарата полпреда в ЮФО во взаимодействии с Центральным Духовным Управлением Мусульман России и Европейских стран СНГ, другими государственными, общественными и этнорелигиозными организациями. На ней открыто обсуждался вопрос создания Геополитического атласа Кавказа. Александр Дугин на пленарном заседании озвучил эту идею, наработки, предложения.
Чуть позже заинтересованность в работе по данному направлению проявили наши друзья из Центра системных региональных исследований и прогнозирования ИППК РГУ и ИСПИ РАН – Игорь Прокопьевич Добаев, Виктор Владимирович Черноус. Вместе с ними мы выпустили специальный номер «Южнороссийского обозрения», посвященный неоевразийскому проекту для Кавказа, а в 2005 году в Азове Ростовской области провели научно-практический семинар «Разработка атласа геополитических проблем юга России». Многие из этих мероприятий освещались в СМИ.
Примерно тогда же я опубликовал статью «Пространственно-временная модель Кавказа в условиях глобализации», в которой показал, как неоевразийская методология может быть реализована на практике для пространственно-временного моделирования происходящих в регионе процессов. ЮНЦ РАН подключился к работе только на завершающем этапе. Мы были весьма заинтересованы в сотрудничестве, объясню почему. Несмотря на то, что академик Геннадий Григорьевич Матишов ранее не имел отношения к руководству фундаментальными гуманитарными проектами, тем не менее, он пользовался большим авторитетом в области исследования морских сред, считается специалистом по биоокеанологии и геоморфологии Западной Арктики, имеет государственные награды. Как нам сказали, под его руководством были созданы уникальные программные продукты, моделировавшие на базе компьютерных систем сложнейшие процессы функционирования морских экосистем. Этот опыт открывал перспективы разработки формализованных процедур для имплементации неоевразийского методологического ядра.
Оставалось только переориентировать и доработать существовавшие математические модели под новые нужды. Конечно, это не так просто, но вполне выполнимо. Впервые возникла ситуация, когда идея создания Геополитического атласа Кавказа была как нельзя более близка к своему осуществлению. Интерес к Атласу проявили многие серьезные государственные структуры, которые оказали ЮНЦ поддержку в получении финансирования, речь идет о миллионах рублей, на реализацию данного проекта. Через сеть ведущих вузов и научно-исследовательских учреждений РАН обеспечивался доступ к исходным информационным массивам. Конечный продукт – Геополитический Атлас Кавказа – рассматривался как компьютерная программа, открытая многофункциональная оболочка, аналогичная зарубежным аналогам, о которых я рассказывал выше. Именно в нем-то и были в первую очередь заинтересованы правительственные и государственные инстанции, под него выделялись деньги.
"Геополитика Кавказа": И что помешало этим планам реализоваться?
Георгий Гавриш: Сложно сказать. Александр Дугин и еще целая группа экспертов без объяснения причин были отстранены от реализации проекта. Вместо них к работе привлекли ряд ученых, печально известных своим участием во все тех же финансировавшихся из-за рубежа пресловутых мониторинговых сетях. Изменили название, исключив из него прилагательное «геополитический». Как следствие, принципиально изменилась и концепция Атласа. Точнее сказать, она просто исчезла, ибо отказавшись от неоевразийского теоретико-методологического ядра, насколько я могу судить, его авторы так и не сумели ничего предложить взамен. Тот вариант, который был издан, притом почему-то под грифом «для служебного пользования», представляет собой бессистемный набор статических карт, крайне фрагментарных данных, слабо и без учета временной динамики коррелируемых между собой. Как его можно использовать на практике, ума не приложу. Естественно, что о разработке каких-то специализированных компьютерных продуктов, то есть о наиболее амбициозной и потенциально самой продуктивной части проекта, речь уже не идет.
"Геополитика Кавказа": Вопрос об этике в науке?
Георгий Гавриш: Не только. Россия сегодня динамично развивается, у нас появляются деньги, дополнительные финансовые средства, в том числе на науку, образование, исследовательские программы. Проблема не в этом. Как справедливо заметил Президент Путин, кажется в своем Послании Федеральному Собранию, проблема сейчас не в деньгах, а в том кто и как будет их тратить. Пока у нас издаются такие Атласы, на науку можно выделять сколько угодно денег, ничего не измениться. Лучше вообще ничего не выделять. Это поднимает другие вопросы. Этика в науке? Да! Но еще и ответственность, если надо вплоть до уголовной, перед налогоплательщиками за потраченные деньги… Этика в науке? Да! Но еще и социальная ответственность ученых перед гражданским обществом и государственными институтами. Они ждут от интеллектуальной элиты не очередную «публикацию», «изобретение», «издание», «текст», поток чьего-то сознания, но высокоэффективный инструмент, который можно было бы применить на практике, применить на благо Родины.
"Геополитика Кавказа": Неужели все на самом деле так плохо?
Георгий Гавриш: К счастью, нет. Постепенно на стыке интересов государства, большого бизнеса и академической науки появляются интеллектуальные центры нового образца. Яркой иллюстрацией является группа единомышленников, сплотившихся вокруг журнала «Эксперт», который в последние годы стал играть существенную роль в интеллектуальной жизни нашей страны. Под его эгидой были реализованы многие смелые инновационные проекты. Чего стоит только совместная с МГИМО МИД России разработка Политического атласа современности, в рамках которого на междисциплинарном базисе, с применением новейших информационных технологий осуществляется комплексный анализ всех 192 стран мира и предлагается их многомерная классификация.
Параллельно ведется работа над созданием уникальной «Энциклопедии политических систем современных государств», включающей подробные аналитические описания разновидностей государственного устройства, политических институтов и процессов во всех странах мира в широком историческом, экономическом, социальном контексте. Презентация Политического атласа современности прошла в ведущих научно-исследовательских центрах России, Западной Европы и США. Вот на кого надо равняться ЮНЦ.
Другим примером, на мой взгляд, является Международное евразийское движение, через широкую сеть интегрированных в него институтов (реальных и виртуальных) занимающееся лабораторной разработкой и апробацией передовых технологий социального менеджмента, продвижением неоевразийского образовательного стандарта, геополитическими и цивилизационными экспертизами, т.е. разработкой того самого мировоззренческого “soft”а, о котором мы говорили. Много интересных неформальных интеллектуальных групп появляется в стенах ведущих вузов страны, отраслевых институтах РАН, в некоторых госструктурах. Поэтому я все же искренне надеюсь, что настоящий Геополитический атлас Кавказа все-таки будет однажды создан.
