Александр Дугин

Империя-освободительница

Россия: от империи к империи

Опубликовано в еженедельнике "Литературная газета" № 3-4 за январь 2007

Наша русская история немыслима без фундаментального понятия – Империя. И хотя это слово у многих ассоциируется с чем-то неприятным, с колониализмом и империализмом, для русского человека империя – это неотъемлемая часть нашей истории, это наша идентичность, наша судьба. И слово это звучит притягательно и прекрасно. Да, оно пугает. Да, оно наделено какой-то внутренней суровостью и тревогой. Но оно бесконечно манит своим глубинным тайным смыслом.

Русские – народ Империи. Мы создали её, объединив народы и веры, просторы и ландшафты, культуры и стихии. Но и нас, русских, создала Империя. Это наша мать, которой мы обязаны и широтой души, и открытостью четырём ветрам, и безудержностью нашего темперамента, не знающего золотых середин, и нашей безграничной любовью, и нашим несгибаемым могуществом перед лицом врага. Мы – имперский народ. И нечего этого стесняться. Но империя не просто ностальгия или память о прошлом. Империя – это нечто большее, это принцип, это философия, это образ жизни, это эстетическая и этическая воля.

Бесконечность империи в том, что её территории простираются во всех направлениях. У неё нет пределов. Империя не знает политических границ. Она кончается там, где кончается мир людей и начинается мир иных существ. Там на дальних границах, за которыми лежит область нечеловеческих существ, стояли крайние римские легионы. Часовые тревожно всматривались в ночь. И видели в ней мерцающие огни святого Эльма.

Россия является наследницей сразу двух империй: православной Византии и степной империи Чингисхана. Смысл византийского учения об империи состоял в том, что она считалась не просто земным царством, но вместилищем Церкви, и глава её – православный император – носил титул «внешнего епископа Церкви». В отличие от католической теории «двух градов», где Церковь и государство противопоставлялись друг другу, в Византии Церковь сливалась с империей, образуя симфонию, единозвучие. Это проявлялось в союзе патриарха с василевсом, императором. Сам император толковался как «держащий», «удерживающий», «катехон» – загадочная фигура из Второго послания апостола Павла к фессалоникийцам. «Катехон» препятствует приходу Антихриста. Пока есть император, удерживающий, Антихрист бессилен, и наступление последних времён отложено. Всё это основа православного учения. Когда Византия пала, эта миссия перешла на нас, на Москву – Третий Рим.

Первый Рим – это не христианский Рим католических пап, это Рим древней Империи. Второй Рим, Новый Рим – Костантинополь, новая столица Империи, ставшей отныне православной. И вот после падения Царьграда на севере воссиял Третий Рим, последний Рим. Его царь – удерживающий. Его народ – избранный. Его Церковь – свята и непорочна. Так мы стали в XV веке прямыми наследниками Рима, а наш русский верховный правитель, вначале великий князь Московский, затем царь принял миссию «держащего», «катехона». В этом с тех пор наша миссия – быть местом, где небо сочетается с землёй, свет с тенью, дух с плотью. И народ наш принял титул «богоносного» в этот ключевой поворотный момент истории православия. Это была великая московская симфония. А всё венчало восстановление на Руси патриаршества. Но, переняв от Византии миссию империи, мы в то же самое время окончательно освободились от Орды, перестали платить в Сарай даже символическую дань. Совпадений не бывает, решили наши предки. Эта свобода и это историческое величие не могут быть случайностью. Это судьба. И они были правы.

От Золотой Орды мы взяли многие навыки другой империи – кочевой империи объединителя мира, великого полководца Чингисхана. Он объединил земли Евразии с Востока на Запад. Мы пошли в обратном направлении по той же тропе Чингисхана. С Запада на Восток. И воссоздали гигантское царство Турана, наделив его православной истиной, наполнив светом Христа Вседержителя. Так мы и жили в Империи, с Империей, ради Империи. В ней был весь смысл нашего существования. Даже при светских реформах Петра мы продолжали расширяться. Идеология менялась, имперостроительство шло в том же направлении по той же логике. И ничто не могло сбить русских с этого пути.

В 1917 году, казалось, наступила окончательная катастрофа. Страна распалась. Власть в ней захватили фанатики-маргиналы, ненавидевшее русскую историю и плевавшиеся при произнесении слова «империя». И что же? Не прошло и 10 лет большевистской власти, как снова заработали древние механизмы. Сталин принялся опять строить Империю. На сей раз красную, коммунистическую. Но снова мировую, снова бескрайнюю, снова наделённую высшим смыслом. Пусть этот смысл поменялся, но русские по-своему трактовали и марксизм, и мировую революцию. Они слушали не слова, но голос духа, зов пространств и территорий. И советская империя превзошла по своему размаху всё предыдущее. Мы охватили своим русским присутствием половину мира. Потом мы, видимо, надорвались. Вера в коммунизм иссякла.

В 90-е мы попытались стать «нормальной страной». Но, как сейчас понятно, ничего у нас не вышло. И выйти не могло. Мы, русские, – либо Империя, либо мы никто. Никакой середины – либо великий порядок, либо полный хаос. Либо активное созидание, быстрая езда, либо застой и гибель. В нормальной стране русские жить не будут. Не смогут. Поэтому мы и перестаём рожать. Чтобы исправить демографию, надо сделать только один жест – вернуть нам веру в Империю. Вернуть нам Империю, снять с этой великой народной мечты табу. И мы наплодим столько, что мало не покажется. Империя вечна, она жива даже сейчас. Невидимая империя русской души. Она рвётся оттуда, хочет наружу. Стучится.