Пространство раздела

Потенциал евразийства в Крыму: структура и действие

От редакции портала "Евразия": публикуется в дискуссионном порядке.

(Не-?) Предсказуемые легитимации

Бильярдный шар капитала – символического, экономического, информационного – бегает по зеленому полю полуострова. В чьих руках он окажется в следующее мгновение?

Риски и вероятности обладания балансируют в двух системах – закрытой, представленной диспозицией Верховной Рады республики и одноименной институции государства, которому республика подотчетна, и открытой, которая являет собой пространство вложений и интересов европейского и азиатского окружения.

Или, что будет куда более точным, успехи всех интеракций в систему коллективных практик¹ Крыма - не более чем аргументы от потенциала реагирования и некоего странного, автоматизированного механизма легитимации для импортируемой информации со стороны общности в которую эта информация импортируется².

Импорт информации – доминирующая форма взаимно- или односторонне выгодного контакта, в независимости от прочих форм его демонстрации. Сами по себе посылаемые высказывания уже делают заявку на взаимодействие, как позитивное, так и негативное: будучи нейтральными (или внешне нейтральными) в ситуации отправителя, попав в сферу восприятия сообщества, высказывания тут же становятся маркерами, определяющими корпоративные стратегии (учтем также, что габитус коллективный и габитус отдельного агента в случае Крыма полностью совпадают, добавим отождествление события и цели, необычайную скорость реактивации того и другого – и получим действительно адскую машинку реакции и действия).

Отметим, что легитимация (в самой полной мере автономная, внутригруппная, «автокефальная» для этнического сообщества: это наглядно демонстрируется фактом существования «Меджлиса» - по сути суверенной легитимирующей инстанцией крымских татар) происходит параллельно с маркировкой импортируемых высказываний, о которой было сказано выше. Здесь имеем дело со следующим типом легитимации: процесс, по которому "законодателю", трактующему политический дискурс, разрешено предписывать указанные условия(в общем виде, условия внутреннего состояния и экспериментальной проверки) для того, чтобы некое высказывание составило часть этого дискурса и могло быть принято к вниманию сообществом.

Допустим, следует какому-либо лидеру вне-положенной крымским татарам, но заинтересованной в их потенциале политической организации заметить на публичном выступлении, пресс-конференции, что будто бы российская политика исторически преуменьшала социальную значимость национальных меньшинств азиатского происхождения, и «последние законодательные акты только подтверждают эту линию и не собираются уклоняться от нее», даже без ссылки на реальные документы, якобы подтверждающие «линию», как данное высказывание включается в стратегическую программу сообщества, выступая маркером необходимости действия (протеста, например) и моментально легитимируя отправителя высказывания, и вместе с ним – и организацию, которую тот представляет.

В то же время, данная политическая организация, и весь тот спектр, который она репрезентует, вступают в обладание продуктом инвестиции, поскольку произведенное высказывание – уже есть инвестиция. То же самое происходит и с высказыванием негативного типа (причем парламентская или министерская абстенция не избегает опасности «темной» маркировки группой – к сожаления логика габитуса на редкость бивалентна), как бы лояльно оно ни было подано – стоит действующему премьер-министру заявить в рамках радио-трансляции, что «присвоение русскому языку статуса национально, при всей очевидной актуальности, на данном этапе является неосуществимым», как он тут же исключается из «списка доверия» несмотря на все смягчения, поскольку издержки политической этики, не воспринимаются этнической группой, как таковые.

Это, в целом, процессы стандартные, и стандартные коллизии функционирования и осуществления законодательства, на уровне «знания дела» и на уровне информирования широких кругов о состоянии «дела». В случае республики, эти и подобные им проблемы с достаточной легкостью абсорбировались бы общим потоке информации …если бы – все дело в этом «если». Но прежде чем переходить к «если», то есть к возможности, или, открывая карты, к геополитическим ресурсам, как главным условиям моделирования поля интеракций на территории Автономной Республики, вернемся к общей картине системы инкорпораций и легислатуры.

В интервью 1997 г. министр финансов 1994 г. Сабуров Е. Ф., приглашенный на должность Ю. Мешковым – последним президентом республики, сделал интересный и откровенный – насколько время открывает пути откровениям – ретроспективный обзор минувших событий и настоящей (на 1997) ситуации. Между прочим, он отметил следующее: после крушения суверенности в 1994 г. Крым более не является автономией, и вместе с тем не является государством – теперь это только часть целого, область. «Крыма больше нет!» - таким был его пессимистичный вывод.

Главным образом это связано с законодательными параметрами, но в еще большей степени – с суверенитетом бюджета, который единственно позволял поддерживать стабильность республиканской экономики, устанавливать фиксированный или плавающий курс валюты и наиболее выгодным образом распределять доходы с НДС, и прочих источников. Всех эти возможностей министерство финансов лишено и по сей день по известным причинам. Кроме того, у иностранных вложителей сошел на минимум интерес к инвестированию – что и понятно, поскольку эти лица попадают в положение бросающего монету в колодец, который подает очень слабые надежды на то, что у него упругое дно.

Однако, гораздо меньшие риски, чем вложение финансового капитала, представляют аналогичные операции с капиталом политическим. На территории Крыма существует пять компактных этнокультурных групп, среди нескольких десятков более мелких: русские, украинцы, крымские татары, армяне, греки. Они – субстрат для трансформации в политическую прибыль, они – катализатор, посредством которого номинальные факторы: идеология, политическая сигнатура, планы содержания социальных кодов, политический перформанс вообще – объективируются в физические события.

Пять групп образуют в сумме поле пяти коллективных практик, сложившихся исторически и жестко культурно обусловленных. (Подчас только реальная политическая ситуация способна продемонстрировать нам, насколько тяжелое и, порою, страшное слово – «культура», в отличие от тех ассоциаций которое вызывает оно в учебниках по философии культуры).

Это – пространство раздела, причем в подобной аллюзии нет ничего негативного. Имеющийся материал должен быть если не использован, то направлен, он сам диктует необходимость работы с ним, сам указывает возможности своего применения, другое дело – насколько тонкой должна быть эта работа, и насколько велик резонанс малейшей манипуляции.

Области, претендующие на автономию – плеяда драматических прецедентов политической истории. Вспомним Хорватию, или еще не переставший быть сегодняшним конфликт в Приднестровье. Однако все эти прецеденты сложились по большей части из административной ситуации, или на протяженности с относительно устойчивой гомогенностью этнических фрагментов. И только в случае Крыма выступает на первое место геополитическая подоплека.

Геополитика: тайны габитуса³

В случае Крыма наблюдается социальная формация, где закрепление отношений господства (экономического и культурного капитала) не обеспечивается объективными механизмами, прежде всего в связи с тем что большинство этнокультурных сегментов являются «действующими филиалами» крупных этногеографических и национальных конгломератов, давно обретших устоявшую и признанную государственность (что еще более укрепляет диспозиции на уровне самоидентификации коллектива), Турции, Армении, России. Вследствие чего со стороны официальной номенклатуры (которая представляет непрерывную и сплошную магистраль между ключевыми инстанциями Киева – не все зарубежные исследователи придают должное внимание налаженности этой магистрали, которая какие-то переменные существенно уменьшает… а какие-то – увеличивает…) требуется непрерывная работа по поддержанию отношений личной зависимости, которая заранее обречена на провал, если она не может рассчитывать на постоянство габитусов, сформированных исторически и постоянно укрепляемых индивидуальными или коллективными санкциями.

Социальный порядок здесь основывается на порядке, который царит в головах и в габитусе, т. е. организм в качестве группы абсорбирует данный порядок и в дальнейшем требует его от самого себя, функционирует как материализация коллективной памяти, репродуцирующий в преемниках достижения предшественников.

Ключевую позицию занимает стремление группы сохранить свое бытие, которое тем самым обеспечивается, и функционирует на гораздо более глубинном уровне, чем «семейные традиции».

Таким образом, мы приходим к фактору памяти, выступающей первичным фундаментом коллективной практики, а память пребывает в геополитической плоскости – она считывает опыт геополитической истории группы, с одной стороны, самым очевидным образом связывая группу с современными наиболее ярко выраженными носителями этого опыта: крымских татар, например, с турками и киприотами, причем они получают объективное выражение обратной связи – таким образом у Симферопольского медресе налажены транзиты на обучение студентов в высших духовных учебных заведениях Кипра (хотя подобные заведения имеются в многочисленных республиках СНГ с преобладающим мусульманским населением); или – многофункциональная коммерческая организация, так называемый «Идат-банк», особенно активно заявлявший о своем существовании в 1997 – 98 гг., и действовавший на двух уровнях – общественной организации «Идат» и своего рода экономического клуба при ней, работал преимущественно с турецкими депозитами.

Таким образом, не вызывает сомнений, что крымские татары отождествляют себя с Турцией, как с геополитической силой. Причем в существующих условиях это отождествление происходит необычным и двояким образом: будучи носителями тюркской культуры и малоазийских геополитических стратегий, они заявляют себя историческими обладателями крымских территорий. Что происходит здесь на самом деле? Можно было бы сказать, что, поскольку, габитус – система переносимых диспозиций, или, попросту, переносимая структура, то они переносят формулы своего этнополитического сознания на данную территорию, и соизмеряют их с фактом своего существования на ней. Но это не совсем так – на самом деле они включают данную территорию, в свой геополитический абсолют, включают ее в протяженность своей «абсолютной родины». «Кровь» и «почва» соединяется их габитусом в необычном процентном соотношении, и нельзя сказать, на что из двух они in tote делают ставку – поскольку антиципации их габитуса очень гибки, однако можно сказать с уверенностью: что и «почва», и «кровь» постоянно присутствуют в конституировании ими социальной и политической среды. Более позитивным для объективного окружения и для самой группы является мировоззренческий концепт «почвы» ⁴.

Однако, сама возможность выбора в ту или иную сторону подчастую зависит от вышеупомянутого инвестора информации – от небольшого давления на рычаг могут быть изменены траектории действия механизма, произведя или благотворное, или разрушительное действие.

Чтобы продемонстрировать пути влияния на автономные по существу процессы легитимации и конструирования группой политической реальности подробнее механизм санкционирования, осуществляющийся через соответствующие институции (в случае русских таковыми являются политическая партия «Русский блок» и организация «Русское общество», в случае крымских татар – «Меджлис»). Для адекватного описания последующей схемы примем во внимание следующие факторы:

Габитус позволяет производить бесконечно большое число практик, непредсказуемых(как и соответствующие ситуации) и вместе с тем ограничивает их в своем разнообразии. Будучи продуктом определенного класса объективных закономерностей, габитус стремится порождать «разумные» способы поведения, идущие от «здравого смысла» ⁵, допустимые в рамках исключительно этих закономерностей, которые к тому же имеют возможность позитивного санкционирования в силу своей объективной приспособленности к логике данного конкретного поля, объективное будущее которого они предвосхищают. «В то же время габитус стремится исключить «сугубо добровольно» любые «безумства»(«это не для нас»), т. е. поведение, обреченное на неодобрительную оценку в силу его несовместимости с объективными законом» ⁶.

Этот «здравый смысл» практики проявляется в соотношении с требованиями, содержащимися в объективной ситуации современного момента – момента «действия». Эта объективная ситуация (соотношение на рынке сил и влияний: официальной исполнительной власти, действующей и внешней для группы легислатуры, гласной и негласной поддержки в парламенте) тоже подвергается рассмотрению и оцениванию со стороны мотивирующих структур.

Исходя из чего можно выделить две взаимнообуславливающие друг друга форманты практики: условия порождающего начала (в нашем случае это – геополитическая структура, запечатленная в «памяти») и условия объективной ситуации, соответствующей санкции и действию (предположим, акта «самозахвата» или забастовки у стен православного монастыря). Получаем следующую схему:

Влияние интереса (под которым можно понимать любое воздействие (информационное, экономическое) внешней силы, в том числе – действующей в геополитическом направлении, таким образом, оказывает существенную роль на формирование корпоративной стратегии, икорпорируясь, легитимируясь, и, наконец, добавляя проценты участия в санкционирование действия).

Если при этом учесть, что подобное влияние, для уверенности в легитимировании группой должно исходить из стратегических мотивов группы, а важнейшим из таких мотивов является геополитический – то, следовательно, в Крыму имеется потенциал для применения извне и атлантических и евразийских программ. Однако поле действия для «Атлантического ордена» значительно сужено – поскольку большинство этнокультурных групп Крыма имеют в качестве порождающего источника этногеографические формации с подчеркнуто евразийским типом: Турцию, Армению, Россию.

История Крыма, как столкновение текстов

Крым является своего рода местом пересечения, а иногда – конфликта культурных текстов⁷. Если говорить о евразийском пространстве в геополитическом смысле, то почему бы ни рассматривать его в свете культурно-семиотических концепций – как текстовое пространство. Это можно делать ровно настолько, насколько политический космос является космосом информации.

Так, множество вопросов, возникающих при анализе исторических событий, могут быть решены исключительно в культурной плоскости и исключительно из установления связей между гомогенными культурными контекстами: ответить, почему Иоанн Готский (787 г.), будучи христианским епископом, возглавил военное движение против хазар⁸, которые были веротерпимы, представляется крайне сложным, если не учитывать факта ленного владения епископа, который был никоим образом не византийским, а западноевропейским принципом религиозно-административной организации до XII. Причем сам этот принцип был крайне неустойчив, и был окончательно редуцирован папой Григорием VII (Гильдебрандом), которым были спровоцированы жестокие террористические акты немецкого и французского крестьянства против указанной институции ленного владения. Но почему данная институция воспринималась столь неоднозначно, и Иоанн Готский, будучи византийским иерархом, тем не менее ее придерживался и более того, был канонизирован, хотя его злоключения были обоснованы только политическими причинами, найти решения для данных задач, можно только исходя из анализа: переписки Григория VII с его сторонниками и оппонентами⁹; акта беатификации Иоанна Готского; тех глав «Кодекса» Юстиниана, а также постановлений Вселенских соборов, которые касаются определение политического и социального статуса духовного лидера в его соотношении с лидером светским; немецких и французских хроник XI - XII вв.; епитафий и дарственных надписей на предметах культа (главным образом это – двери соборов, или колонны внутри собора) в Германии, Северной Италии и Франции VII – ХII вв. Но все эти источники объединяет одно: это тексты (в буквальном смысле). Но типы сочленения понятий в этих текстах выводят в пространство некоего знакового текста, присущего этим текстам буквальным. Эти знаковые тексты вписываются в более широкие историко-культурные контексты (Византийский, Итало-Французский), подчиняются их структурам, их системам мысли. (Система мысли - и есть наиболее крупная структура). Этими структурами, в свою очередь, и определено поведение епископа Иоанна.

Модели трансляции византийской юридической номенклатуры на уровне провинций принимают диковинные формы, порою логически не обоснованные – Готия не была подотчетна ни феме, ни непосредственно Константинополю. Однако грек по национальности Иоанн становится формально князем Готии. Это парадокс истории. Странный сдвиг номенклатурных определений, которые переносятся на фактический план, демонстрируют наложение одного сигнатурного поля на другое, пересечение дискурсов, которое происходит прежде всего в мировоззренческой плоскости, а именно – в системе мысли, которая руководствуется структурами, подобно тому, как бессознательное руководствуется архетипом.

Я не исключаю, что структурализм – своего рода психоанализ истории.

Цепи семантических связей ведут из крепости Doroj VIII в. (район т. н. Эски-Кермен) в Рим и Францию XII в. То есть тех гео-политических формаций, которые всегда были носителями евразийского мировоззрения и оплотами стратегии евроцентризма.

1. Будем предельно педантичны в употреблении данного термина, как и всех остальных, и настойчивы относительно сохранения за ним устойчивого плана содержания: ни «социальные группы», ни «подгруппы», ни «культурные» или «этнические» «общности» не представляются достаточно емкими для отражения сущности того материала социологического анализа, в обращение которого включены основные массы населения современного Крыма. Кроме того, именно указанное понятие позволит сделать последующий методологический и концептуальный переход к понятию габитуса (как будет показано – самую адекватную фигуру для описания трансформаций, input и output гражданского общества Крыма).
2. «Сценарий информатизации наиболее развитых обществ позволяет прояснить, даже ценой риска их сильного преувеличения, определенные аспекты трансформации знания и его воздействия на общественные силы и гражданские институты (…) Описание этого сценария уже достаточно широко разработано экспертами и он уже влияет на некоторые решения государственной администрации и наиболее непосредственно заинтересованных предприятий, например, управляющих телекоммуникациями. Следовательно, он стал частью наблюдаемых реалий». Ж.-Ф. Лиотар. «Состояние постмодерна». СПб. 1998, стр. 21.
3. Габитусы (ключевой термин структурной социологии) - «системы устойчивых и переносимых диспозиций, структурированные структуры, предрасположенные функционировать как структурирующие структуры, т. е. как принципы, порождающие и организующие практики и представления, которые могут быть объективно адаптированными к их цели, однако не предполагают осознанную направленность на нее и непременное овладение необходимыми операциями по ее достижению. Объективно «следующие правилам» и «упорядоченные», они, однако, ни в коей мере не являются продуктом подчинения правилам и, следовательно, будучи коллективно управляемыми, не являются продуктом организующего воздействия некоего дирижера». Пьер Бурдье «Практический смысл», Москва 2001, стр. 102.
4. Что было обстоятельно показано А. Г. Дугиным: «Великая война континентов» // «Конспирология» М. 2005, стр. 506-615.
5. Который на деле – суть незыблемые верования.
6. Пьер Бурдье «Практический смысл», Москва 2001, стр. 108.
7. Понятие "текст" употребляется нами в семиотической традиции, как комбинация знаковых единиц.
8. Васильевский В. Г. "Житие Иоанна Готского" // Труды В. Г. Васильевского: [В 4 т.]. Т. 2. Русско-византийские отрывки. [Вып. 2]. СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1912. С. 351-427.
9. Migne. Cursus patrologiae completes. Seria latina. T. 140-148; Libelii de lite imperatorum et Pontificum. T. 1. 1891.