Отчасти прямо противоположного - возрождения величия России, восстановления справедливости и возврата к ценностям державности. Можно сказать, что элиты поручили Путину заботиться о «демократии», а вот массы потребовали от него сохранения и укрепления национального государственного «суверенитета», существенно пострадавшего за годы либеральных реформ.
Путину удалось выполнить и то, и другое. Он сохранил в стране основные демократические институты, но наделил их патриотическим, державным содержанием. Так и сложились предпосылки для появления «суверенной демократии», такой политической системы, где демократические процедуры и нормы подчинены критерию укрепления державности и государственности.
По сути, Владислав Сурков, предложив термин «суверенная демократия», обозначил не абстракцию и даже не проект, но политологический термин, довольно точно описывающий реальное положение дел в эпоху правления Путина. Действительно, всячески укрепляя суверенитет России, Путин удержался от того, чтобы вводить авторитарные или тоталитарные диктаторские методы управления, сохранив демократию. Но и саму демократию подчинил суверенитету.
Вводить термин «суверенная демократия» понадобилось именно сейчас для того, чтобы закрепить политическую модель путинского правления. Ведь период 2007-2008 гг. требует преемственности. Тут-то и встает вопрос: преемственности чего? Именно чего, а не кого. Тот, кто придет вслед за Путиным, должен быть не просто лояльным ему лицом, но продолжателем дела Путина. Здесь важна именно преемственность, а не личность преемника.
Вот для того, чтобы четко обозначить политическое содержание правления Путина, и появилось сочетание «суверенная демократия». Теперь мы знаем, какова будет идеология преемника Путина - «суверенная демократия».
В концепции «суверенной демократии» при всей ее неопределенности заложено несколько уровней восприятия. На первом плане - самое очевидное значение. Демократическая система российской политики должна подчиняться требованием сохранения и укрепления суверенитета. Такое требование проистекает из сложной международной геополитической обстановки, в которой находится Россия. Процесс глобализации и огромная стратегическая и экономическая мощь США в мире при определенных обстоятельствах могут привести Россию к утрате суверенитета. Мы видим, как агрессивно действуют американцы в мире, навязывая всем странам и государствам свою повестку дня. Югославия, Афганистан, Ирак, Ливан, завтра - вполне вероятно, Иран; повсюду американские (и шире - НАТОВские) интересы заняты переделом мира. Одинокая сверхдержава осуществляет свои национальные амбиции под эгидой «экспорта демократии». В такой ситуации сам термин «демократия» превращается в двойные стандарты: то, что выгодно американцам - это «демократия», все, что не выгодно - «диктатура». И сплошь и рядом под видом «демократизации» на деле осуществляется лишение стран и народов их суверенитета.
Ни от кого не может ускользнуть, что американцы и страны НАТО активно ведут позиционную геополитическую операцию и против России: на постсоветском пространстве это противостояние евразийства и атлантизма особенно очевидно. И наши отечественные «демократы» в такой ситуации выполняют роль «пятой колонны», играя на руку западным заказчикам.
Из-за такого положения дел сам термин «демократия» в 90-е годы был в большой мере дискредитирован, так как те, кто громче других кричал о ней, нанесли нашему государству наибольший вред, подточив основы суверенитета и почти установив в России «внешнее управление».
Отличие от такой «демократии», дискредитированной и ориентированной против интересов России, и призван подчеркнуть термин «суверенная демократия». Здесь все акценты смещаются - вначале суверенитет, как главная и абсолютная ценность, а потом уже демократия. В таком толковании заложена возможность ограничения некоторых демократических процедур, если этого требует укрепление суверенитета. Отдельные ограничения демократических прав и свобод граждан обосновываются высшими интересами государства, которому грозит утрата важных суверенных полномочий. Все это легко наблюдать в российской «оранжевой» оппозиции: господа Касьянов, Каспаров и иже с ними открыто финансируются из-за рубежа атлантистами, такими как «Фридом Хаус», фонд Сороса (и беглыми русофобствующими олигархами, конечно). Полная свобода политической активности для подобных отщепенцев вполне может закончиться утратой свободы России как государства. И если на карте такие ставки, то всем нормальным людям очевидно: лучше пожертвовать оппозицией, чем Россией.
Но есть в концепции «суверенной демократии» еще одна, более глубокая сторона. Представим себе, что суверенитет государства достаточно крепок и никаких временных и частичных ограничений демократического процесса более не требуется. Но в таком случае термин «суверенная демократия» не утрачивает своего содержания, хотя акценты в нем будут расставлены совсем иным образом.
В спокойном режиме, при обнулении политических позиций «пятой колонны» и заговорщиков-олигархов, «суверенная демократия» будет означать политический режим, в котором высшим суверенитетом будет наделен народ. Этот пункт записан в Конституции России, но он явно еще недостаточно осмыслен нашим обществом. В том числе и политиками. Дело в том, что современная Россия впервые за всю нашу политическую историю возвела именно народ (не сословие, не династию, не класс, не партию, а именно НАРОД, русский НАРОД, россиян) в статус высшего политического субъекта, высшей власти. Само понятие суверенитета предполагает, что над тем, кто обладает суверенитетом, нет никакой высшей власти и никто не вправе его судить. Наоборот, это он судит всех остальных по своим критериям и по своим оценкам. В современной политической системе носителем суверенитета является даже не государство, а именно народ. В этом открывается еще одно, на сей раз более глубокое и менее связанное с актуальным положением дел в политике измерение понятия «суверенная демократия».
Суверенная демократия в наиболее возвышенном, философском смысле - это политическая система, в которой высшей политической властью наделен русский народ. И вот эта идея, пожалуй, является самой фундаментальной. Тянет на законченное и полноценное мировоззрение.
Никогда ранее в русской истории народ не наделялся суверенитетом. Суверенными считались иные инстанции: институт самодержавия, государственный аппарат, пролетариат при коммунистах - все, что угодно, но только не народ. Народ стоял где-то в конце различных политических систем. Считалось, что он все вынесет и одного его упоминания - например, в триаде «православие, самодержавия, народность» или в формуле «советский народ» — уже достаточно.
Только сейчас мы получили исторический шанс выстроить такую политическую и социальную систему, такое общество, где высшим критерием и высшим мерилом, высшей ценностью и высшим арбитром признается именно народ, суверенный русский народ, свободный вершить свой путь сквозь историю, опираясь только на свою собственную свободную волю и на свои представления о добре и зле, праве и законе, истине и лжи. Гегель в свое время говорил о «хитрости мирового разума», согласно которой совокупность случайных и подчас хаотических действий и решений отдельных людей или групп складывается в развертывание единого мирового замысла. Так мировой дух ведет человечество к высшей цели, сплошь и рядом помимо его воли и без осознания того, что каждый конкретный человек делает. В этом и хитрость, что каждый полагает, что делает что-то свое, и ему невдомек, что он лишь песчинка в грандиозной работе духа сквозь историю.
Так 3-й пункт ельцинской Конституции (принятой скомканно и наспех, без осмысления и споров) закрепил высший политический суверенитет за нашим народом. «Демократы» просто копировали западные конституции, а вышло так, что они и заложили, помимо своей воли, фундамент высшего суверенитета русского народа как основного субъекта национальной истории. «Хитрость мирового разума». Иначе не объяснить.
Политическая система «суверенной демократии» и дает народу шанс осознать себя высшим политическим субъектом и действовать соответственно. При этой системе над народом больше нет высших ценностей: все ценности он порождает или принимает сам. И отвечает за них перед самим собой. Это и есть пик нашей национальной свободы, предел обретения полновластия, к которому мы шли на всех этапах нашей истории. И само государство в такой ситуации становится не бременем, не тираном, не бесконечным насилием, но нашим инструментом, нашим орудием, которое должно быть направлено острием вовне, а не вовнутрь. Должно служить народу, а не наоборот. «Суверенная демократия» означает еще и конец доминации государства и всевластия чиновничества. Ведь теперь над государством, над административным аппаратом утверждается высшее начало - народ и его политическое самовластие.
Конечно, сейчас еще очень далеко то мгновение, когда концепция суверенной демократии раскроет до конца заложенный в ней потенциал. Но как бы то ни было, это сочетание, «суверенная демократия» - прекрасное введение к новой странице политической истории России.
Мы покидаем эпоху демократии антинациональной, демагогической, подложной, демократии двойных стандартов, демократии в ее американском экспортном варианте и переходим к демократии подлинно русской, отечественной, национальной, воплощающей не набор абстрактных принципов и процедур, но глубинную волю народа, национальную мысль и национальную миссию.
Вот этому мировоззрению и должен присягнуть потенциальный преемник Путина. И чем скорее - тем лучшее. Чтобы всем все стало понятно.
