Публикация "Евангелия от Иуды" есть типичный постмодернистический жест
Но строгая структура христианской ортодоксии давно утрачена Западом. И под понятием «духовности» сегодня понимается причудливое, а подчас и зловещее смешение из религий, верований и культов, как традиционных, так и совершенно фантазийных. Это смешение модерна и отдельными разрозненными фрагментами мира Традиции и принято называть «постмодерном». Публикация «Евангелия от Иуды» есть типичный постмодернистический жест.
Это одновременно и богохульство, и признак неподдельного интереса к первым векам христианства, когда только складывались основы христианской догматики, и очарование «сатанизмом», который хоть как-то отвлекает современного западного человека от стерильного и целиком нигилистического цикла потребления, и особый зловещий юмор, которым пронизаны все произведения или действия в рамках постмодернистской культуры.
Современность, противостоящая миру Традиции, основана на отрицании веры, церкви, христианской истины
Вот именно так и стоит относиться к тому, что произошло. Слишком возмущаться этим довольно нелепо – будто весь строй современной западной культуры и философии не есть одно сплошное богоборчество и богохульство. Будто мы впервые столкнулись с духом Просвещения и с сутью модернизации. Та модернизация, которая проходила в России в прошлом веке при правлении коммунистов, совершенно отчетливо носила резко богоборческие черты. И православные заплатили за это всю цену сполна.
Современность, противостоящая миру Традиции, основана на отрицании веры, церкви, христианской истины. И это произошло не в момент публикации гностического «Евангелия», не вчера и не позавчера, а в тот момент, когда западная цивилизация встала на путь Просвещения и увлекла за собой остальные народы и культуры. Запад давно предал Христа ради золотого тельца и мамоны, то есть совершил то же самое, что и Иуда Искариот. И сегодня он цинично предлагает пересмотреть отношение к этому персонажу, а значит, и к самому Западу.
С американцами всем давно все ясно
Не выйдет. Никакой постмодерн не способен стереть логики мировой истории, где современная западная цивилизация навечно останется как попытка цивилизационного богоубийства. Жалко лишь приходских священников. Можно представить себе, сколько неофитов, прочитавших в Интернете сложный гностический текст офитской секты, наполненный метафизическими построениями, и не понявших в нем ни слова, будут одолевать их глупыми вопросами: «А что если Иуда был прав». Может сразу наложить на такое чтение и на подобные вопросы епитимью? Как можно понять мысль гностиков, не понимая всего исторического и богословского контекста, в котором формировалась христианская догматика? Поэтому лучше читать те источники, которые рекомендованы православным каноном. И не отвлекаться на провокации. А с американцами всем давно все ясно.
Антиподом же эпохи Просвещения, всецело укоренённым в премодерне, является русское старообрядчество. Русское старообрядчество - важнейшее и в высшее степени трагическое явление в духовной жизни России. В семнадцатом веке раскололась не только русская православная церковь, раскололось все общество. Новообрядцы и старообрядцы, государство и народ, элиты и массы с тех пор оказались по разные стороны баррикад. И эта катастрофа не исцелена, увы, поныне…
Русская православная церковь сегодня полностью открыта к диалогу со старообрядчеством
В начале двадцатого века лучшие умы Русской православной церкви – архиепископ Андрей (Ухтомский), епископ Симон Шлеев, да и сам патриарх Тихон искренне верили в то, что разделение русского православного мира необходимо преодолеть. Без этого, считали они, Россия не сможет двигаться дальше по своему историческому пути.
Но октябрьская революция нарушила планы духовных иерархов Русской церкви. Центральный вопрос, стоявший на повестке дня Собора тысяча девятьсот семнадцатого года, восстановившего патриаршество на Руси, сместился от темы старообрядчества к осмыслению революционных потрясений. Тема староверия была отложена. И только в тысяча девятьсот двадцать восьмом году местоблюститель патриаршего престола и будущий Патриарх Всея Руси митрополит Сергий (Страгородский) опубликовал важнейший документ о снятии со старообрядцев всех обвинений.
Поместный собор Русской православной церкви в тысяча девятьсот семьдесят первом году полностью подтвердил это положение, и путь к диалогу между двумя ветвями русского православия был отныне открыт. По меньшей мере, со стороны Московской Патриархии. К углублению диалога и к сближению со старообрядцами теперь призывало уже новое поколение духовных авторитетов - митрополит Никодим, митрополит Питерим и многие другие. В начале двадцать первого века эта инициатива была подхвачена их последователями: митрополитом Кириллом и митрополитом Ювеналием. И в двухтысячном году сам Патриарх Всея Руси Алексий Второй, празднуя двухсотлетие единоверия, отслужил в Успенском соборе Кремля службу по старому чину.
Русская православная церковь сегодня полностью открыта к диалогу со старообрядчеством, гонения на старообрядцев осуждены, а нападки на них признаны клеветой.
В отношении к староверию в русском обществе всё же наступил перелом
Но проблема теперь в другом: после стольких веков преследований, гонений, пыток, притеснений сами старообрядцы испытывают – вполне понятное впрочем - недоверие к так называемым «никонианам», т.е. «новообрядцам». Отстаивание своей истины, своего учения, своего обряда стало важнейшей частью особой старообрядческой культуры, созданной за последние столетия староверами. Ныне покойный митрополит Андриан, предстоявший теперешнему старообрядческому владыке Корнилию, занимал в этом вопросе довольно авангардную позицию. Не отказываясь ни на йоту от канонов и догматов старой веры, он был открыт для диалога с Московской Патриархией. И что еще важнее – он считал своим долгом активизировать социальную, информационную, культурную политику старообрядчества, чтобы донести истину до как можно более широких масс. При митрополите Андриане наладились контакты старообрядческой церкви – по меньшей мере, возглавляемой им белокриницкой иерархии – с государством. Староверы стали постоянными участниками заседаний президентской Комиссии по религиозным вопросам. И общество отвечало на это ростом интереса к вопросам староверия. Знаменный распев, сохранившийся у старообрядцев, все чаще стали внедрять в новообрядческих приходах. И вот уже долгие и торжественные службы староверов – без сокращений и нововведений - постепенно начали перенимать православные монастыри и отдельные храмы, стремящиеся вернуться к корням своей веры, к древней русской традиции.
Похоже, что в отношении к староверию в русском обществе всё же наступил перелом. Как дальше будут складываться отношения староверов с Московской Патриархией, с российским государством, с широкими кругами общественности, трудно предсказать однозначно. Хочется лишь надеяться, что эти прекрасные, благородные и в высшей степени целительные для России, для нашей национальной идентичности процессы будут продолжены.
