Территория расселения
На географической карте этническая территория эвенов образует почти правильный квадрат, стороны которого, на севере ограничены побережьем Северного Ледовитого океана, на юге, Охотским побережьем, на западе, бассейном Лены севернее Якутска, на востоке, р. Анадырь и собственно Камчаткой. Они не имеют своей национальной автономии и расселяются на территории Якутии, Чукотского и Корякского АО, Камчатской и Магаданской обл. и Хабаровского края. Большая их часть живет в автономиях Северо-Востока Сибири (1959 — 53.5%, 1970 — 67.7%, 1979 — 47% ?). Около 10% (1979) эвенов живут вне зоны традиционного расселения. Доля городских жителей характеризуется ниже средним, для сибирских народов, показателем (1959 — 5.8%, 1970 — 17%, 1979 — 17.9%). В пределах этих административных единиц, они контактируют с якутами, юкагирами, чукчами, коряками, ительменами, эвенками и русскими.
Численность
В связи со сложным этническим определением эвенов, в переписи 1897 г. они учтены в разряде "тунгусы собственно (включая идентичных с ними ламутов и орочонов) — 62.068 душ (с поправкой 64.500 душ), составляющие 81.2% всего тунгусского племени". Извлечение из этих данных, количества собственно эвенов — 3131 чел. В последующих переписях фиксируется следующая динамика численности эвенов: 1926 — 2.044, 1959 — 9.121, 1970 — 12.029, 1979 — 12.523, 1989 — 17.199.
Этнические и этнографические группы
Наряду с выше приведенными этнонимами, существуют обозначения для локальных групп дондыткиль, от донрэ, дунрэ, "земля", "суша", "материк", т.е. "материковые" противопоставляющие приморские и континентальные группы. Эвенское слово мэнэ "оседлый" использовали эвены-оленеводы для обозначения "пеших тунгусов" Охотского побережья.
В эвенской этнонимике, кроме того, существовало большое количество терминов для обозначения мелких территориальных групп, например: донрэткэн "глубинные", наманкан "жители побережья моря", бытовала традиция обозначения эвенов по их родовым именам, например: тюгес, дуткиль и т.п.
Коряки называли эвенов кояямко, возможно от корякского к оянга — "домашний олень", ямкын — "кочевье", "стойбище", юкагиры, эрпэйэ.
Расовая принадлежность, антропологический тип
Язык
Письменность
Преподавание национальных языков в школах ведется на языке титульной национальности, обучение в интернатах ведет к утрате родного языка, в том числе и на бытовом уровне, распространение русского языка в качестве языка межнационального общения, все эти факторы влияют на функциональность эвенкского языка в их культуре. Письменность для эвенского языка на основе латинской графики была разработана в 1931 г, в 1936 г., она была переведена на кириллицу. В 1932-1934 гг. были разработаны школьные программы и учебники для преподавания эвенского языка.
Религия
Эвены были одним из наиболее христианизированных народов Севера, чему способствовала активная миссионерская деятельность. В местах расселения эвенов строились Православные церкви и часовни. В 50-е годы ХIХ в. протоиерей С. Попов издал на эвенском языке тексты молитв, Евангелие и "Тунгусский букварь" на церковной основе. Священник А. Аргентов, указывал, что на Колыме "язычники вывелись" уже в начале ХIХ в. Христианство охватывало практически все стороны жизни эвенов. Рождение, брак,смерть, бытовое поведение, исполнение обрядов и праздников, все регулировалось Православной традицией. Характерно, что гижигинские эвены заключали браки с коряками, только в том случае, если они принимали Православие. Обязательными в убранстве жилища, вне зависимости от его типа, были иконы, которые при перекочевке перевозились на специально предназначенном для этой цели олене. Еще в 1925 г., на съезде эвенов Ольской волости ими была высказана просьба "дать приходского священника на Олу, а то родится ребенок, не знаешь как его назвать и крестить некому."
В ХХ столетии, в период активной антирелигиозной пропаганды, направленной против христианства, среди эвенов можно наблюдать типичную для сибирских народов тенденцию. Она состоит в частичном возврате, в весьма редуцированном виде, к фрагментам обрядности жизненного цикла и норм промыслового и бытового поведения, базирующихся на основе традиционного миропонимания и шаманизма, в среде представителей старшего поколения.
Этногенез и этническая история
История эвенов неразрывно связана с тунгусоязычным населением Восточной Сибири и определяется сравнительно поздним временем. Особенности культуры, языка и антропологического типа эвенов, специфичные по отношению к эвенкам, сформировались в результате взаимодействия тунгусов с аборигенами края коряками и юкагирами. В каждом конкретном случае, социально-экономические, демографические и исторические причины влияли на сочетание тунгусских и палеоазиатских компонентов, которое и определяет внутреннее разнообразие культуры современных эвенов. Расселение тунгусов на востоке Сибири связывается с освоением якутами бассейна р. Лены, где, в течение ХVI в. происходило завершение этногенеза и формирование основ якутской культуры. В ХVII в. русские встретили эвенов в горной области Верхоянского хребта и на побережье Охотского моря. В этот период их этническая территория на севере, на побережье, граничила с коряками, а в верховьях Индигирки и Колымы, с юкагирами.
Уже в это время намечается несколько направлений развития эвенской культуры. Основу формирования "пеших тунгусов", которые в ХVII в. расселялись на Охотском побережье в междуречье рр.Ульи и Олы, в основном в бассейне р. Охоты, составили оленные группы эвенков, вышедших в ХV-ХVI вв. на Охотское побережье и, в условиях благоприятных для ведения промыслового хозяйства (рыболовство и охота на морского зверя), отказавшихся от оленеводства. Здесь они смешались с оседлыми коряками и их культура приобрела "палеоазиатский" облик. Здесь сложились две группы "пеших тунгусов". Южная, охотская, представители которой тесно взаимодействовали с оленными эвенами и северная, тауйская, с оленеводами практически не связанная. Культура этих территориальных подразделений была сходной, но язык различался на уровне диалектов. Их численность в ХVII в. определялась в 4.800 чел., но эпидемии оспы во второй половине ХVIII в. унесли жизни почти 3.500 чел. В 30-е гг. численность тауйской группы составляла 560, а в 1897 г., всего 187 чел. В ХVIII — ХIХ вв. остатки "пеших тунгусов" активно включаются в процессы интеграции с оседлыми коряками, якутами и русскими. В результате, на Охотском побережье складывается группа "камчадалов", говорящих на "испорченном" русском языке, занимающихся рыболовством, отчасти огородничеством, скотоводством и разводящих ездовых собак. Внешние особенности их материальной культуры характеризовались сочетанием русской и якутской традиций. Общая оценка истории "пеших тунгусов" состоит в том, что к началу 20-х гг. ХХ в., как отдельная этнографическая группа эвенов, они перестали существовать.
Иначе происходило развитие эвенов-оленеводов и именно их культура, оценивается как собственно эвенская. В ХVII в. они довольно активно начинают продвигаться на север по побережью Охотского моря, вступая в контакты с коряками, которые оказывали им сопротивление, что нашло отражение в одном из названий эвенами коряков — в улын, "враг", "неприятель".
В конце ХVIII — начале ХIХ вв. эвены осваивают бассейн р. Анадырь и вступают в контакты с чуванцами, а по р.Чаун, с чукчами оленеводами. В 40-х годах часть гижигинских эвенов переселяется на Камчатку, где они расселяются довольно широко, освоив территории, лежащие на запад от Срединного хребта.
Наиболее интенсивные контакты эвенов с юкагирами происходили в бассейне р. Колымы и протекали по направлению ассимиляции аборигенов. Так, еще в 1700-х гг. в верховьях Колымы юкагиры в полтора раза превосходили эвенов, но в 30-е гг. ХVIII в. соотношение численности изменилось в пользу последних. Мог иметь место и обратный процесс, в частности, одно из подразделений II Дельянского рода колымских эвенов усвоили юкагирский язык и культуру. В бассейн Индигирки эвены проникают с юга и постоянно обосновываются там в начале ХVIII в. К середине ХIХ в. они были достаточно сильно смешаны с юкагирами, демонстрируя ту же тенденцию, что и на Колыме. По В.Иохельсону, на рубеже ХIХ-ХХ вв., на Индигирке всего несколько человек знали юкагирский язык.
Из прочих направлений сложения этнической территории эвенов, можно отметить существование с ХVII в. алданской группы, которые в последствии начинают расселяться на север, в бассейн р. Яны и в низовьях Лены, где, опять же вступают в контакты с юкагирами, которых частично вытесняют, а частично ассимилируют. К концу ХIХ в. между Леной и Яной сложилось смешанное эвено-юкагирское население, в связи с формированием северной этнографической группы якутов, в значительной степени объякученное. Активная ассимиляция юкагиров и коряков в течение ХVII-ХIХ вв., привела к значительному увеличению численности оленных эвенов: в середине ХVII в — 3.600, в 60-е гг. ХVIII в. — 6.500, конец ХIХ в. — 9.500 человек. Основным направлением формирования особенностей эвенской культуры, явилась их интеграция в оленеводческую традицию народов Северо-Восточной Сибири, в ее состав вошли тунгусский, палеоазиатский и якутский компоненты.
Хозяйство
Интегративные процессы лежали и в основе формирования эвенской культуры, оценка которой соответствует общесибирской закономерности. "У народов, в большей степени сохранивших традиционное хозяйство, особенно оленеводство, больше сохраняется национальная культура и, как правило, родной язык."
Потребностями оленеводства определялся образ жизни и атрибутика эвенской культуры. (Иллюстрация 38 кб)
Исторически, хозяйство эвенов формировалось в виде комплексной экономики, сочетавшей занятия таежным промыслами, рыболовством и оленеводством. По сравнению с эвенками, оленеводство эвенов в большей степени имеет продуктивную, а не транспортную направленность. Именно потребностями оленеводства определялся их образ жизни и атрибутика культуры.
В ходе этнокультурных контактов у эвенов сложилось несколько региональных вариантов культуры. На Камчатке, быстринская группа эвенов занималась исключительно оленеводством чукотско-корякского типа, северокамчатские эвены, оленеводство сочетали с промыслами. У эвенов Охотского побережья фиксируется три зональные группы хозяйств: горно-таежная, с приморской территорией практически не связанная (оленеводческая), промежуточная, к которой относились около 70% эвенских хозяйств (оленеводческо-промысловая) и приморская, состоящая из эвенских хозяйств утративших оленей (промысловая). Эвены Якутии также занимались оленеводческо-промысловой деятельностью, но атрибутика их культуры, в большей степени соответствует тунгусо-якутской оленеводческой традиции. Из хозяйственных занятий, исторически не свойственных тунгусам, как следствие влияния якутов, можно отметить распространение среди эвенов, скотоводства и прежде всего коневодства в Оймяконском районе и на Охотском побережье, в районе прохождения Охотско-Камчатского тракта. Дискретно оно представлено в культуре эвенов севера Якутии и камчатских ламутов. Разведение преимущественно лошадей, было связано, прежде всего, с возможностью их использования в качестве транспорта в промысловом хозяйстве эвенов.
Хозяйственный цикл эвенов делился на шесть периодов, четыре из которых соответствовали основным временам года и два дополнительных, предвесенний и предзимний, имевших важное значение для оленеводческого хозяйства. Каждый из этих периодов определял приоритеты и сочетание видов хозяйственной деятельности, способов кочевания, организации поселений и т. п. Счет месяцев велся по месяцам, с использованием двух видов календарей. Один, более традиционный, "по частям тела". У охотских эвенов год начинался с сентября, который назывался месяцем "подымающейся тыльной поверхности кисти руки" (левой) и заканчивался августом, месяцем "подымающейся кисти руки, сложенной в кулак" (правой). Другой календарь был собственно православный и изготавливался он в виде деревянной дощечки, на которой метками обозначались дни, месяцы, сезоны года и церковные праздники, в него вносились и семейные даты.
По территории расселения значительно варьировал транспорт, особенно олений. Для эвенов Якутии был свойственен тунгусо-якутский тип упряжного оленеводства, на Колыме и Камчатке, чукотско-корякский, на Охотском побережье, вьючно-верховое оленеводство сибирского типа. В местах распространения упряжного оленьего транспорта, он, как правило, сосуществовал с традиционным для тунгусов вьючно-верховым оленеводством.
Традиционные поселения и жилища
Как и хозяйство, материальная культура эвенов сочетает в себе элементы различного происхождения. При наличии мобильных кочевых стойбищ, эвены-скотоводы устраивали летние скотоводческие стоянки сайылык, не отличающиеся от якутских. Разнообразными были и жилища – тунгусский чум с берестяным или ровдужным покрытием, якутский балаган, весьма широкое распространение среди эвенов получил цилиндрическо-конический чум, близкий чукотско-корякской яранге. Заимствованные типы жилища, обычно в деталях, адаптировались в связи с эвенской традицией: ориентировка входа жилища в пространстве зимой на юг, летом на северо-запад, отсутствие, в отличие от палеоазиатов, в жилище пологов, устройство очага, социализация пространства жилища и т.п.
Традиционная одежда
Более традиционной является эвенская одежда, соответствующая общетунгусскому костюму. Заимствование отдельных элементов и деталей, фиксируется, прежде всего, в виде промысловой одежды у мужчин, это палеоазиатская одежда "глухого" кроя.
Эвенскую женскую одежду, вероятно, в связи с ее эстетическими свойствами, она нарядно декорирована, охотно использовали палеоазиатсткие женщины. В качестве материала для изготовления одежды использовались шкуры морских животных.
Пища
Модель питания эвенов определялась видами хозяйственной деятельности, но в основе имела общетунгусские истоки.
Это преобладание мясной пищи, причем, несмотря на значительный удельный вес в хозяйстве домашнего оленеводства, в пищу предпочитали использовать мясо диких животных, специфичной является и технология приготовления мяса способом жарения. Спецификой системы питания эвенов является увеличение дли рыбных блюд и их разнообразие, а также региональное распространение молочной пищи.
Социальная организация
Общетунгусские черты в организации эвенского общества представлены его родовой организацией. В ХVIII в. у эвенов формируются, так называемые, административные роды, в состав которых входят не только кровные родственники, но и соседи по территории проживания. Эти объединения выступают в качестве субъектов экономического права в сфере организации хозяйственной жизни, уплаты ясака и т.п. Традиционные родовые связи реализуются через нормы экзогамии, институты родовой взаимопомощи, по перераспределению мясной добычи между всеми членами стойбища (обычай "нимат"), что обеспечивало патронат над всеми сородичами, систему родовых культов. Внутренняя структура эвенского общества базировалась на половозрастной стратификации, которая и определяла социальные роли каждого человека.
В эвенском обществе отмечается особая мягкость в отношении к детям, они "глаза" матери, "душа" отца. Их не принято было наказывать, гость вошедший в жилище, здоровался за руку даже с маленькими детьми, если они уже умели ходить. Имянаречение проводили, когда ребенок начинал "лепетать", угадыванием имени родственника, воплотившегося в нем. Эти имена, в детском возрасте, не членами семьи не применялись. В 3-5-и летнем возрасте детей крестили и православное имя становилось официальным, а традиционное использовалось в домашнем обиходе. Социализация детей происходила через игры, имитирующие основные виды взрослой деятельности в соответствии с половой принадлежностью. До 7-8 лет дети были связаны с домом, мальчиков после этого начинали брать на ближнюю охоту или на выпас оленей, с 14-15 лет мальчики могли охотиться самостоятельно.
Брачный возраст устанавливался в 16-17 лет, были возможны и ранние браки. Воспитание детей, в случае отсутствия родителей, возлагалось на сородичей, был распространен обычай аванкулата. При заключении брака обязательно выплачивался калым, обычно оленями. Основным типом семьи эвенов была малая с четкими сферами разделения труда, но паритетными ролями супругов в принятии общесемейных решений. Для эвенского общества характерен высокий статус женщины в общественной жизни, в то время как в экономической и имущественной сферах, в условиях патриархальных отношений и начал социальной дифференциации, главенствующее положение занимает мужчина. Большую роль в общественной жизни эвенов играли люди старшего поколения, знатоки и хранители традиции. Неформальной была роль старейшины рода, локальной группы, организатора хозяйственной и общественной жизни. Эта традиция, в свое время, была использована царской администрацией в формировании института старост — тэрэстэ эвенских административных родов. Неимущие старики народились под полным покровительством сородичей.
Система родства
Духовная культура и традиционные верования
Современные этнические процессы
Современное этнокультурное развитие эвенов определяется историей их формирования и контактами с соседними народами, степень интенсивности которых, в ХХ столетии, в значительной мере зависела и от социально-экономических процессов, протекавших в Сибири. В целом, они носят интеграционный характер, но в разных этнокультурных средах и в различных сферах культуры, они имели разную направленность. Так, в Корякском АО, в процессе укрупнения хозяйственных центров, эвенские по составу артели интегрировались с корякскими и чукотскими, что отразилось на системе брачных связей. Например, в 1956 г. в Окланском с/с было 64 семьи: 30 эвенских, 12 корякских, 5 эвено-корякских, 17 русских, в Ачайваямском с/с 68 чукотских, 9 эвенских, 24 смешанных, в т.ч. 6 русско-эвенских, 1 эвенско-русская, 7 эвенско-чукотских, 2 чукотско-эвенские. В 1968 г. в результате социолого-лингвистических исследований в Корякском НО было отмечено, что в пределах основных населенных пунктов проживания эвенов, на 28 эвенских семей, приходится 22 смешанные, в которых одним из супругов является эвен. Аналогичную картину можно наблюдать и на севере Магаданской области в Билибинском районе, пос. Омолон (1973), где на 38 эвенских семей приходилось 11 смешанных: 6 чукотско-эвенских, 3 якутско-эвенских, 1 юкагиро-эвенский и 1 русско-эвенский. В целом, для межнациональных браков в районах, где проживают эвены, в начале 80-х гг. составляла 20-35% от числа всех заключаемых браков.
На севере Якутии, в 30-е годы, для эвенов были характерны консолидационные процессы, когда, в ходе "коренизации" всех сторон жизни, обособленные территориально группы эвенов, начинают объединяться на территориях, тяготеющих к крупным хозяйственным центрам — пос. Батагайалыта, Хараулах и ряду других. С другой стороны, в 60-е гг., это способствовало интеграции эвенов с северными якутами. Так, в 1962 г. в пос. Хараулах, эвены практически полностью сблизились с якутами и сохранили только отдельные элементы языка, материальной культуры, самосознания, восходящие к эвенской традиции. Сходную картину можно наблюдать и в Юго-Восточной Якутии, где в конце 50-х годов проживало более 600 эвенов, сосредоточенных, в основном, в Оймяконском районе (572 чел.). Здесь, на 96 однонациональных эвенских браков среди сельского населения, приходится 42 межнациональных, причем 38 с якутами. Традиции заключать браки с якутами здесь достаточно стойкие, что фиксируется в эвенских генеалогиях.
Для эвенов Охотского побережья, установка на заключение межнациональных браков менее характерна, что объясняется преобладанием здесь собственно эвенского населения. Так, в конце 60-х гг., в Охотском районе Хабаровского края жило 1175 эвенов и только 228 якутов, в Аркинском с/с, из 196 хозяйств, 144 были эвенские, 32 якутские и 20 русские, в пос. Арка было зафиксировано всего 17 межнациональных браков.
Упрочение территориальных связей эвенов с другими народами, препятствовало консолидации локальных подразделений этого народа в единую культурную общность. Стойкая ориентация в системе межнациональных браков, объяснима не только из демографической ситуации, но и обязательным для эвенов следованием нормам родовой экзогамии. Поскольку территориальные подразделения были малочисленными и часто формировались на основе родственных связей, супругов приходилось выбирать в иноэтничной среде. Выбор национальности ребенка определялся по общесибирской закономерности. В случае брака с приезжим, по супругу коренной национальности, а в случае с представителем другого народа Севера, по основной национальности, представленной в конкретной административной единице. Среди эвенов, возможны были и другие случаи: по роду занятий, к тунгусам могли причислять якутов и даже русских, если они занимались оленеводством или промыслом; по национальности отца, случай достаточно типичный, когда оба родителя принадлежат к коренным национальностям; по традиции, по территории, на которой в прошлом обитал другой народ, например, причисление эвенов к юкагирам. Данные случаи выходят за пределы выбора национальной принадлежности ребенка членами семьи, но имеют общественно значимый характер.
Межэтнические связи эвенов наглядно проявляются в сфере языка и для территории проживания эвенов определяются как взаимная языковая ассимиляция. Эвенский язык относится к северной (тунгусской) подгруппе тунгусо-маньчжурской группы алтайской языковой семьи и подразделяется на две группы говоров, восточную (Охотское побережье, Камчатка и Колыма) и западную (Якутия). По переписи 1979 г. 56.7% эвенов определяют его в качестве родного, в то же время, 52% эвенов свободно владеют русским и 13.6% другими языками. Наиболее распространенным среди эвенов является якутский язык, выступающий, наряду с русским, в качестве языка межнационального общения, в эвенских семьях он часто считается родным. Существуют примеры языковой ассимиляции. Так, в 1953 г. в пос. Хараулах из 224 эвенов, только 63 понимали эвенскую речь и 8 представителей старшего поколения говорили по эвенски. В современных условиях эвенский язык бытует в формах, характерных для народа Севера, не имеющего своей автономии.
Библиография и источники
Гурвич И.С. Эвены Камчатской области // Тр. ин-та этнографии. 1960. Т.56. С. 63-91;
Николаев С.И. Эвены и эвенки Юго-Восточной Якутии. Якутск, 1964;
Попова У.Г. Эвены Магаданской области. М., 1981; Преобразования в хозяйстве и культуре и этнические процессы у народов Севера. М., 1970;
Славнин Д.П. Вечный календарь ламутов (эвенов)// Материалы по этнографии Сибири. Томск, 1972. С. 152-158;
Этническое развитие народностей Севера в советский период. М., 1987;
Этнокультурные процессы у народов Сибири и Севера. М., 1985;
История и культура эвенов. СПб., 1996.
Музейные источники
