ГЕОПОЛИТИКА ИНДО-ПАКИСТАНСКОГО КОНФЛИКТА

В современном индо-пакистанском конфликте присутствуют те же четыре основные тенденции, что и в остальном мире. А возможное применение ядерного оружия делает всю ситуацию глобально значимой, тревожной для всего человечества.Нас, безусловно, заботит то, скажется это на России, тем более, что Запад недвусмысленно подталкивает российского Президента Путина к активной вовлеченности в решение данной проблемы.

Каковы же эти четыре основных геополитических тренда?

На политическом уровне ялтинский мир в прошлом. Нет больше СССР, восточного блока, нет больше коалиции неприсоединившихся стран. Но инерция почти полувекового расклада сил в пространстве планеты сохраняется. Процессы сотрудничества в военной сфере, культурные и цивилизационные взаимосвязи, да и сам факт существования такой организации как ООН – все это является ощутимыми и весомыми следами не испарившейся до конца геополитики двуполярности.

В двуполярном мире баланс сил индо-пакистанского конфликта отражал эту самую логику – логику биполярности.Пакистан находился в зоне влияния США (шире Запада). Его военная мощь, разведывательные структуры и основные политические инструменты были афилиированы со стратегическим полюсом атлантизма. Кстати, исламский фундаментализм в Пакистане, в эпоху двуполярности, выполнял сугубо атлантистские функции, так как был аналогом исламского фронта в Афганистане, боровшегося против просоветского режима. Эти же исламские террористические структуры, сверстанные при прямой помощи США, действуют и в Кашмире. Как бы ни менялась современная геополитическая конъюнктура, основа этого контроля над пакистанскими, радикально-исламскими движениями (откуда вышли и талибы) со стороны США сохраняется до сих пор.

Симметрично этому СССР инвестировал свои стратегические усилия и ресурсы в создание и развитие вооруженных сил Индии, чья позиция неприсоединения резонировала с интересами советского блока в региональном масштабе. Одинаково враждебный как СССР, так и США Китай играл свою собственную партию, в данном случае помогая укреплению вооруженных сил Пакистана. И хотя сегодня прямой биполярности нет, мы сталкиваемся с ее многочисленными рудиментами. Российско-индийское сотрудничество является одним из них. Если бы современная Россия строила свою геополитическую стратегию как прямое продолжение стратегии СССР (сторонники чего еще сохранились в ряде силовых министерств и ведомств), то она должна была бы, безусловно, поддерживать Индию и сегодня.

Если в данной ретроспекции всё однозначно, то в новой (послеялтинской) реальности место России далеко не очевидно, и, более того, сама эта реальность крайне неопределенна.

2. Вторым важнейшим процессом современности является фундаментальный системный кризис такой политической категории, как государство-нация.

Государства-нации сегодня в асимметричном, стохастическом режиме распадаются, создаются заново, трансформируются в нечто иное в разных частях планеты.

В Западной Европе они постепенно сплавляются в Евросоюз. В Восточной Европе, едва возникнув или отколовшись от прежней геополитической конструкции (ОВД), они стремятся раствориться в Евросоюзе практически на любых условиях. В Азии их становление идёт долго и мучительно, от нуля к пока малопонятному, но уже малоприятному результату.Всё это подчёркивает тот факт, что олицетворяемая государством-нацией модель политического устройства является далеко не оптимальной, и едва ли способна отвечать на вызовы времени.

Процесс формирования государств-наций в Пакистане и Индии затянулся на пятьдесят лет. До 1947 года Индия, включая современный Пакистан, представляла собой многополярное традиционное общество, управлявшееся созвездием полуавтономных магараджей, под колониальным контролем Англии. До сих пор государственные языки Индии и Пакистана – хинди и урду соответственно – отличаются друг от друга примерно как диалекты одного и того же языка.

Английское господство ограничивалось стратегическим контролем над территориями (оправданного т.н. «миссией белого человека», подробнее смотрите у Киплинга) и экономической эксплуатацией населения. Деколонизация поставила вопрос о создании на полуострове Индостан национального государства. Государственное размежевание по конфессиональному признаку последовало незамедлительно (естественно, не без активного участия такого опытного геополитического игрока как Британская империя).

Мусульманское население северо-западной Индии при английской поддержке провозгласило создания независимого от Индии государства. Историческая беспрецедентность разделения по конфессиональному признаку подчеркивается тем фактом, что река Инд, давшая название Индии, до самых верховий оказалась в отделившейся от Индии части. После провозглашения в преимущественно мусульманской части Индии государства Пакистан на территории, которое оно взяло под контроль, происходили депортации и геноцид индуистского меньшинства. Территория Кашмира, населенная преимущественно мусульманами (меньшинство составляли индусы-шиваисты), управлялась магараджей-индуистом, который решил в критический момент присоединить свои владения к Индии. Пакистан силовым образом, не смирившись с этим решением, аннексировал у него часть Кашмира, оккупировав ее. Но остальную часть штата успели взять под контроль индийские войска.

Трения на линии контроля неоднократно возникали в 40-е, 60-е, 70-е, 90-е годы. Они отражали стадии становления государственности в обоих образованиях, требовавшей повышения степени социальной однородности.В конце 90-х годов в Индии укрепилась правая «Бхаратия Джаннат», партия республиканского толка, ставившая своей целью завершение процесса формирования в Индии «полноценного государства», как оное понимают в Европе и Америке. Предыдущая «партия власти» – либерально-демократический Индийский Национальный Конгресс – продемонстрировал полную неспособность придерживаться традиций толерантного отношения к этническим меньшинствам и конфессионального плюрализма, и которые составляют суть полноценного, уходящего в глубь индуистского традиционализма и старше методов «белого (европейского) человека» на много тысячелетий. Нынешняя эскалация ситуации в Кашмире открывает зловещую перспективу: если Дели будет упорствовать в стремлении создать однородное государство-нацию, противоположное традиционному типу, то всё стомиллионное население индийских мусульман – то не только в штате Джамму и Кашмир, но и во многих других местах – будет дестабилизировано. Особенную тревогу вызывает тот факт, что затянувшееся становление государств-наций протекает довольно брутально, при том, что данная политическая форма испытывает всеобщий кризис.

Позиция России, имеющей в случаях стран СНГ и Чечни в чем-то схожие проблемы, должна логически проистекать из исторического решения: собирается ли сама Россия окончательно закрепиться в статусе государства-нации, и, соответственно, региональной державы, или она видит себя чем-то большим, а не дай Бог, и чем-то меньшим?

Заметим сразу, что если исходить из перспективы региональной державы, то России выгодно поддерживать Индию, чтобы не давать повода для симметричных сепаратистских поползновений представителей своих собственных этнических и конфессиональных меньшинств.

3. Третьим фундаментальным геополитическим процессом является возникновение «цивилизационных единиц» на основании культурных, геополитических и конфессиональных признаков. Об этом писал Хантингтон в своём знаменитом эссе «Столкновение цивилизаций» («Clash of civilizations»). Эти «цивилизационные единицы» (или «цивилизации») представляют собой нечто новое, нежели идеологические блоки или государства-нации. Примером таких цивилизаций или «больших пространств» является Евросоюз, пространство Северной Америки, стран СНГ (и особенно ЕврАзЭС). В менее различимых контурах пока видится исламская, дальневосточная, африканская или латиноамериканская цивилизация.

Индия (как, впрочем, и Китай) по своему историческому и демографическому масштабу сама по себе может считаться цивилизацией. Под этим углом зрения события в Кашмире и возрастающая вероятность обмена ядерными ударами может рассматриваться как обострение цивилизационного конфликта исламской цивилизации с цивилизацией индуистской. И в таком случае, вышеупомянутые 100 миллионов индийских мусульман приобретают особое геополитическое значение.При таком видении больших пространств, сама Россия может восприниматься как Евразия, самостоятельная континентальная цивилизация. В таком качестве она и должна выстраивать свою стратегию применительно к данному конфликту. И здесь открывается совершенно иная картина: для России как Евразии жизненно важен альянс и с индуистской цивилизацией, и с большим пространством континентального ислама, включающим в себя Турцию, Сирию, Иран, Ирак, Афганистан, Пакистан и исламские республики Средней Азии.

В этой ситуации Россия должна предложить свой алгоритм решения конфликта обеим сторонам. Решение естественным образом обнаруживается в области такого политического устройства, которое представляло бы различным этническим и конфессиональным группам каждой страны евразийского континента статус полноценного политического субъекта – т.н. «евразийский федерализм» – при безусловном её стратегическом единстве (общий принцип «демократической империи», где «империя» понимается не в идеологизированном, а в собственном смысле, как дом, если можно так выразится, «одинаково родной» для множества разных народов, где нет разделения на «государствообразующую нацию» и «меньшинства»). Это, кстати, вполне резонирует с подходом традиционной Индии до английской колонизации и, соответственно, начала построения «национального» государства.

4. Четвёртым геополитическим процессом, который надо учитывать, является глобализация. Этот проект предусматривает новую политическую конфигурацию планеты через создание единого «мирового государства-нации», под стратегическим руководством США и шире – Запада на основе непротекционистской рыночной экономики и «либерально-демократической политической системы» (т.е. политической системы западного образца). В ходе глобализации все элементы нынешней конструкции – и остаточные тенденции двуполярности, и государства-нации, и самостоятельные большие пространства («цивилизационные единицы» по Хантингтону) – подлежат ликвидации Глобалистский проект, находящийся в стадии реализации, уже сегодня проявляется в том, что США берут на себя роль главенствующего геополитического субъекта, выступающего в качестве верховного арбитра и главного управляющего нового миропорядка (НМП).

Следовательно, индо-пакистанский конфликт – это, в значительной степени, партия, которую должна разыграть Америка сама с собой, передвигая пакистано-индийские шахматы на глазах у народов мира, чьи функции сводятся к наблюдателям матча. Это проявляется в том, что традиционно поддерживающие Пакистан американцы, которые под предлогом борьбы с исламским экстремизмом (который они же и породили, и чьё присутствие даёт о себе знать в терактах, совершаемых на территории Кашмира), готовы выступить и на стороне индийских «государственников», особенно с учётом возможного вовлечения в конфликт соседнего Китая. Наличие мощных американских баз в этом регионе позволило бы США контролировать важнейший геополитический узел, где сходятся интересы России (через Таджикистан), Афганистана, Пакистана, Индии, и Китая в непосредственной близости от Синьцзян-Уйгурского автономного округа и Тибета (слабых мест китайской геополитики).

Признав необратимость и неизбежность глобализации, Россия должна в таком случае либо отстранится от происходящего в Кашмире, либо согласиться на незавидную роль технического исполнителя американской воли. Данный анализ показывает, что пакистано-индийский конфликт ставит фундаментальные геополитические проблемы, заведомо превосходящие любые технологические прогнозы или прагматические методы решения.Россия прежде чем тем или иным образом вовлекаться в разрешение данной проблемы, должна сама определиться в этих 4-х геополитических контекстах.