Международное Евразийское Движение :: Материалы | Геополитика

Впоследствии этих оснований Бухарский эмир требовал от Анимкула передачи ему Ташкента, в случае чего выразил намерение послать посольство в Россию для определения границ, но Анимкул отметил, что намерен оборонять Ташкент как от русских, так и от бухарцев и в крайнем случае предпочитает передаться русским.(1.с.101)

Глава военного ведомства, понимая всю геостратегическую важность поднятого генералом Черняевым вопроса, вместе с тем вполне справедливо указал на необходимость внешнеполитического решения и запросил по этому поводу министерство иностранных дел России: "Прилагаемое при сем письмо ген-м Черняева требует ответа и решения по трем пунктам: 1)По вопросу его о дальнейших политических видах русского правительства в Средней Азии. Вопрос этот, наконец, должен быть разрешен министром иностранных дел, но в настоящее время сомневаюсь, чтобы мы могли получить какое-либо положительное объяснение. Тем не менее, полагаю нужным сделать категорический запрос князю Горчакову конфиденциальным письмом, чтобы приняли за исходных пункт настоящее наше положение по занятию Чимкента и возможность занятия Ташкента или нами или бухарцами". (7.с.83)

Однако внешнеполитическое ведомство России, высказавшись за намеченные планы создания протектората, одновременно не дало однозначных рекомендаций в отношении военных действий и будущего политического устройства в Ташкентском оазисе, предоставив по сути дела в этом свободу выбора армии: "Мы решились не включать этот город в пределы Империи, потому что признали несравненно для нас выгоднейшим ограничиться косвенным на него влиянием, весьма действительным по близости наших военных сил. Но весьма может быть, что для нас было бы гораздо выгоднее, если Ташкент успел бы отмежеваться от Кокандского ханства и образовать по-прежнему независимое владение. В зависимости от Коканда, именно Ташкент будет служить нам лучшим залогом в исполнении ханом условий доброго соседства. С восстановлением же прежней независимости, город этот послужит удобным оружием, в случае необходимости действовать на Коканд и отчасти на Бухару, и вместе с тем становится для нас оградою против всяких внезапных покушений Коканда и Бухары... Оставаясь верным к общему началу, что нам следует избегать вмешательства во внутренние дела ханств, необходимо было бы и окончательное устройство судьбы Ташкента предоставить ходу событий". (7.с.125)

Как указывает военный историк М.А.Терентьев: "Несмотря на неудачу, генерал Черняев вошел с представлением о необходимости немедленного занятия Ташкента и, думая согласоваться с прежними видами правительства не желавшего распространять свои владения, он предлагал образовать из Ташкента отдельное, независимое от Коканда, владение, находившееся только под покровительством России.

Правительство не дало разрешения на представление генерала Черняева о занятии Ташкента, но вместе с тем озаботилось, по возможности безотлагательно, представить генералу Черняеву все средства для сильной обороны всего уже занятого нами пространства".(3.с.298)С этой целью в начале 1865г. из территорий созданных государств, занятых в течение предыдущего -1864г., а также с присоединением бывшей Сыр-Дарьинской линии, в составе Оренбургского генерал-губернаторства была образована Туркестанская область, губернатором которой был назначен генерал Черняев. Создание этого административного образования имело цели оперативные (через два года область вошла в состав Туркестанского генерал-губернаторства), но стало важным этапом в организации геополитического пространства присоединяемого к России региона.

Однако, действия "отданные на усмотрение корпусных командиров", развивались на месте совершенно не так, как планировалось в Санкт-Петербурге: подчиняясь по-прежнему ходу военно-политических событий в Средней Азии, военный губернатор Туркестанской области генерал Черняев принял решение выйти по всей линии границы на реку Сырдарью, приняв ее в качестве естественного рубежа с Бухарским ханством:"...прошу инструкций о следующем:

1) Найдет ли правительство удобным провести нашу границу в Средней Азии по р.Сыр-Дарье, как самую естественную;

2) Будет ли согласно с видами нашего правительства занятие Бухарским эмиром остальной части ханства за Дарьей, чему в настоящее время противодействовать я не могу;

3) Не будет ли разрешено мне вступить в переговоры по этому предмету с Бухарским эмиром теперь же.". (7.с.182-183)

Мнение генерала Черняева о новой линии границы разделяло и его руководство в Оренбурге: "Вообще же, по интересам и расположению населения, также по топографическим условиям торговых путей, наша настоящая граница в Кокандских владениях есть Сыр-Дарья во всем ее течении". (7.с.192)

Эта позиция по установлению новой линии границы была вскоре выражена в прямом указании командования генералу Черняеву: "Течение Сыра (т.е. Сырдарьи - В.Д.) должно быть обеспечено для нашего судоходства."(7.с.194)

В конце апреля 1865 г. войска генерала Черняева заняли крепость Нияз-Бек под Ташкентом, контролировавшую подачу воды в город. Вскоре в одном из столкновений близ Ташкента был убит регент малолетнего кокандского хана, фактический глава ханства, Мулла Алимкул. После этого в Ташкенте резко усилилась позиция партии выступавшей за передачу города Бухаре, чему способствовала и дипломатическая активность эмира Музаффара, стянувшего для наступления на Кокандское ханство значительные силы к Ходженту. В этих условиях генерал Черняев принимает решение о занятии Ташкента, что было осуществлено русскими войсками 15-17 июня 1865г.

Но несмотря на взятие г. Ташкента в политических и высших военных кругах России продолжались все усиливающиеся споры по поводу дальнейшей судьбы города и новой линии границы с Кокандским ханством: "По мнению Вице-канцлера, постоянное занятие нашими войсками Чиназа, Нияз-бека и даже цитадели в Ташкенте равносильно включению этого ханства в русские пределы; с возведением же укреплений по Сыр-Дарье до ее верховьев, река эта делается границей Империи, что прямо противоречит всем заявлениям относительно наших намерений в Средней Азии, которые мы неоднократно делали и в официальный нотах, и в газетных статьях.

Замечания эти нельзя не признать правильными, а потому, не изволите ли снабдить генерал-майора Черняева дополнительными указаниями в том смысле, чтобы он старался до последней крайности избегать всяких действий, которые явно противоречили бы заявлениям Министерства Иностранные дел относительно Ташкента и Коканда... Хотя само собой разумеется, что при настоящем обороте дела в том крае и при усложнении наших отношений к Бухаре и Коканду, было бы неудобно стеснять действия генерал-майора Черняева положительными приказаниями из Петербурга или Оренбурга, однако же, с другой стороны, нельзя не сознаться, что было бы еще неудобнее, если бы действия его были в явном противоречии с общими видами и заявлениями высшего правительства. Д.Милютин." (7.с.292)

Принимая во внимание огромную стратегическую ценность Ташкентского оазиса и его ключевое значение не только в контроле с севера за Ферганской долиной, но и в качестве фактора взаимоотношения со все усиливающейся Бухарой, предъявлявшей все большие аппетиты к территории Кокандского ханства, генерал Черняев и его непосредственный начальник - генерал Крыжановский, были склонны сохранить Ташкент в той или иной форме зависимости от России: "Образование из Ташкента отдельного ханства с вассальным подчинением его России, по моему мнению, в настоящее время неудобожелаемо... Хан, поставленный нашим правительством, в глазах народа будет таким же русским чиновником, которым управляются они и теперь, но с тою разницею, что власть нашего чиновника они признают, потому что видят в ней силу, и в результате выйдет, что мы только лишимся средств, которые будут выделены на содержание хана.

Помимо всего этого, образование из Ташкента самостоятельного ханства лишит нас этого важного политического значения, которое приобрели мы с занятием этого города, стоящего во главе всей Средней Азии." (8.с.7)

Еще более развернуто свои соображения по присоединению новых территорий в Средней Азии изложил в донесении военному министру Оренбургский генерал-губернатор Крыжановский, на долю которого, как и его предшественника, Обручева, выпало принятие многих политических и военных решений по региону: "Их правительства (т.е. Коканда и Ташкента) должны быть к нам в вассальных отношениях и представлять ручательства для нашей торговли и спокойствия границы и далее течение Сыра должно быть обеспечено для нашего судоходства. Спрашивается, каким образом следовало добиваться этого ручательства и этого обеспечения от такого народа, как азиатцы? Можно ли было достичь требуемых результатов, не занимая постоянно вблизи Ташкента угрожающей позиции и самостоятельных постов по реке? Каким образом можно установить вассальные отношения хотя над одним Ташкентом, городом, где сплетаются все интриги среднеазиатской дипломатии, стоя от него в 100 верстах или даже приходя туда, но лишь на время?

Каким образом, не занимая пункта вблизи Ташкента, обеспечить его от преобладания в самом городе сильной партии эмира, всегда готовой с оружием в руках поддержать и укрепить его владычество?

Наконец от чего, занимая временно разные посты впереди нашей границы, мы должны считать ее вновь перенесенной и отчего объявление Ташкента и Коканда независимыми владениями с обязательством защищать их от всякого рода нападений будет противоречить нашим официальным и журнальным заявлениям?

Независимый Ташкент может без нарушения своей независимости потребовать присутствия наших войск в разных пунктах своей территории и мы не можем отказать в том владению, находящемуся под нашим протекторатом." (8.с.19-20)

Новая геополитическая реальность, сложившаяся в северных районах Средней Азии, вызвала большие затруднения в деятельности высших политических кругов России на международной арене. Однако, вместе с тем, успехи русских войск в этом регионе оказали ожидаемое давление на позицию Англии, проявлявшей все большее опасение по поводу своих колоний в Индии, а значит смягчившей свои позиции в отношении России в Европе. Ташкент был оценен МИДом России как "узел нашего влияния в Средней Азии." (7.с.283) Министерство иностранных дел посчитало целесообразным: "Для составления гарнизонов в Чиназе и Нияз-беке, а также в разных постах по Сыру, просьба о том жителей Ташкента была бы весьма уместная.

При объявлении эмиру о предстоящем наказании за всякое нарушение спокойствия наших границ, равно как Ташкента и Коканда, не следовало бы упоминать о взятии Бухары, так как эта угроза трудно осуществима, а наше слово, в особенности обращенное к азиатцам, должно быть строго выполняемо." (8.с.66) Этот взгляд в значительной мере совпадал со взглядами на устройство границы Оренбургского военного начальства: "В Ташкенте надо образовать самостоятельное управление из местных жителей, без всякого вмешательства в домашние дела жителей кого-либо из русских чиновников. Само собой разумеется, что при этом крепость и жители должны быть немедленно обезоружены, а крепостные стены приведены в положение, совершенно для нас безвредное.

Было бы весьма полезно образовать при Ташкенте целый округ от страны, лежащей от нашей нынешней линии до берегов Сыра и Нарына, по всему их протяжению, и землю эту вместе с городом Ташкентом или отдать особому хану по нашему выбору, или подчинить муниципалитету, образовав таким образом чисто коммерческое, независимое, но нам вполне вассальное государство." (7.с.241-242)

Но если вопрос о статусе г. Ташкента и Ташкентского оазиса к осени 1865 года в достаточной мере определился: независимое ханство под русским протекторатом (МИД и Оренбургский генерал-губернатор); присоединение к России (военный губернатор Туркестанской области), то вопрос о прохождении границы по Сырдарье и ее притоку р. Нарыну, оставался открытым и очень злободневным так как состояние войны с Кокандом продолжало сохраняться. Министерство иностранных дел России в лице, прежде всего, директора его Азиатского департамента Стремоухова, категорически возражало против такой линии границы, которую предлагал Оренбургский генерал-губернатор Н.А.Крыжановский, старавшийся одновременно сгладить тот отрицательный эффект, который произвели в политических кругах слишком решительные и несогласованные с руководством страны действия генерала Черняева в отношении Ташкента: "Так же как и прежде, держусь его мысли, что, не окончив устройства главного здания и не имея даже денег на устройство его, не нужно начинать постройку ненужных флигелей: нечего нам делать новых завоеваний, когда не можем укрепить то, что уже имеем. В Азии гораздо легче делать громкие завоевания, чем трудиться над администрацией, тем более, что последняя приносит много горя и неудовольствия, а громкие, но вместе с тем весьма нетрудные завоевания, приносят чины и кресты. А потому не следует удивляться, что в Туркестане люди увлекаются: надо только подтянуть им поводья и направить воинственный удар на что-нибудь более разумное, чем расширение и без того широчайшей России.

Полагаю, по-прежнему (и решительно), остановиться на бывшей границе нашей через Ташкент и Аулиета, выдвинув немного вперед ее левый фланг. **) Думаю границу ту прикрыть вассальными нам владениями Ташкентским и Кокандским, но с обязательством защищать их от покушений Бухары. Если эмир захочет взять их, придется всякий раз открывать клапан геройства Туркестанских войск и брать Бухару с целью наказывать эмира контрибуциями. Считаю также необходимым, обеспечить за нами судоходство по Сыру и для сего, по особой просьбе ташкентцев и снисходя к их крайнему и бедственному положению, оставить границы в некоторых пунктах по берегу реки. Если будет возможно, надо устроить так, чтобы ташкентцы платили арендную сумму на содержание тех гарнизонов. Когда ташкентское владение окончательно упрочится (а когда оно упрочится, знает только Бог и мы), тогда гарнизоны наши надо будет вывести." (8.с.47-48)

Таким образом, высшее военное руководство Оренбургского генерал-губернаторства, отвечавшее за политику на среднеазиатском направлении в течение последних ста тридцати лет, при всем понимании международного резонанса этих действий, склонялось к геостратегическим решениям исходящим из удобств обороны территории, снабжения войск, безопасности союзников и других факторов стратегического и оперативного характера.

Реакция Азиатского департамента МИДа на планы военных кругов по установлению новой линии границы была однозначной и находилась в русле общей политики России, определенной этим министерством: "Если мы будем расширять наши пределы только потому, что будем желать присоединять к себе каждое воинственное кочевое племя, могущее делать набеги, то вряд ли удастся нам когда-либо остановить свое движение на юг, и кажется, было бы выгодно или оградить границу укрепленною линией, или карать хищников подвижными колоннами...

Едва ли может входить в виды правительства распоряжаться судьбами всей Средней Азии, проникая даже до Бухары; подобные замыслы еще не входили, да и вряд ли должны входить, в нашу политическую программу, потому что ни в коем случае не оправдывались бы ни требованиями нашей торговли, ни общим политическим соображением, а между тем вовлекли бы нас в неизбежные затруднения."(8.с.69-70)

Из приведенного документа директора Азиатского департамента МИДа России, Стремоухова, можно сделать вывод, что идея "пограничной линии" на юго-восточных рубежах, существовавшая здесь более ста лет, несмотря на то, что страна была вынуждена отказаться от нее в пользу непосредственного контроля над территорией, все еще находила своих приверженцев в правительственных кругах. Эту же мысль Стремоухов повторяет и в другом документе, направленном Оренбургскому генерал-губернатору: "Скажу только о пятом пункте, о котором упоминает князь (А.М.Горчаков, вице-канцлер, министр иностранных дел - В.Д.)в своем письме, а именно, о передвижении линии границы на левом фланге к Нарыну. Признаюсь Вам со всей откровенностью, что аргументы в пользу такого передвижения никак не убеждают. Линия по долине Таласа и углу Иссык-Куля и по этому озеру мне кажется прекрасною и вполне удобною; к ней примыкают горные проходы, которые легко запереть малыми постами или укреплениями и которые могут служить воротами и для нас, в случае нужды; по второй линии весьма легко устроить вполне удобные сообщения на всем протяжении. Не могу найти достаточных причин бросать эту линию и захватывать горную местность, перерезанную почти непроходимыми хребтами, бесплодную, кроме нескольких долин..., а сколько подобное предписание поднимает крику и как оно подорвет последнее к нам доверие в Европе. Право, игра не стоит свечей."(8.с.104)

Показательно, что, решая вопрос об установлении новой линии границы по всему течению р. Сырдарьи, и МИД, и Военное Министерство сошлись во мнении нецелесообразности перенесения границы на линию этой реки, которую они были склонны воспринимать только как транспортную артерию, без рассмотрения подчинения военно-политического пространства, расположенного севернее ее:"...главнейшей целью наших усилий в Средней Азии должно быть развитие нашей среднеазиатской торговли. - Разделяя вполне этот взгляд, я полагал бы правильным, чтобы, согласно с ним, и самая деятельность наша в Средней Азии была руководима этой целью, а не видами неограниченного расширения нашего влияния и ни в коем случае увеличения территориальных владений. Материальное влияние наше должно быть настолько сильно, чтобы обеспечить торговую деятельность, сообразно с действительным ее развитием, но не более того. На основании этих общих видов нашей среднеазиатской политики должно быть определено и значение Сыр-Дарьинских постов: цель их содействовать развитию торговли посредством обеспечения судоходства торгового, а не устройство вдоль Сыра военно-стратегических пунктов, которые могли бы привести к фактическому перенесению границы на Сыр-Дарью, под предлогом, что оставить раз занятые пункты было бы в глазах азиатцев признаком слабости. Понимание в таком смысле значения Сыр-Дарьинских постов, само собою, определяет и время, и условия устройства их: когда того потребует торговля, когда при развитии ее потребуется надобность в торговом судоходстве. В глазах Министерства Иностранных Дел течение Сыр-Дарьи вне наших пределов представляет собою торговую артерию, а не базис военных действий."(8.с.64-65)

Несмотря на единство взглядов с МИДом России по многим вопросам политического устройства на захваченных территориях Средней Азии, военное министерство тем не менее следовало собственным соображениям оперативно-тактического плана, в чем поддерживало командование Оренбургского военного округа и командующего войсками в Средней Азии - губернатора Туркестанской области, генерала Черняева. Это проявилось и в отношении использования р. Сырдарьи для речной навигации: "Для безошибочного проведения и использования видов правительства, ген-м Черняеву надлежит ясно указать, можем ли мы теперь же продолжать плавание нашей военной флотилии вверх от Чиназа, или оставляем долину Сыр-Дарьи выше занятых нами пунктов в руках враждебных нам Коканда и Бухары.

Решившись иметь в нашей власти плавание по всему протяжению Сыр-Дарьи, нельзя ограничивать ген-м Черняева устройством только торговых пунктов, запрещая ему строить укрепленные посты, так как без серьезных мер защиты немыслимо и обеспечение судоходства по Сыру. Хотя само собою разумеется, что временный военный характер этих постов будет сохранен лишь до того времени, когда успокоение края даст возможность разоружить посты и обратить их в военные склады.

Если же мы вовсе откажемся от плавания вверх по Сыру, то вместе с тем должны немедленно потерять надежду и на укрощение беспокойного соседа и ослабление угрожающего нам преобладания Бухары."(8.с.62)

В то же время как в высших политических кругах России велась дискуссия о новой линии границы и нецелесообразности дальнейших территориальных приобретений для России, военно-политическая обстановка в непосредственной близости от Ташкентского оазиса побуждала русское военное командование к дальнейшим военным действиям. Причиной этого послужили действия руководства Бухарского ханства, пытавшегося в ходе войны России и Кокандского ханства расширить свои территориальные владения за счет последнего. Бухара даже попыталась ввести свое налогообложение населения уже в занятом русскими войсками Ташкентском оазисе, препятствовала поставкам продовольствия и заготовкам фуража для войск на этой территории. В связи с этим в начале осени 1865г. боевые действия в Средней Азии возобновились: 13сентября 1865г. был занят г. Той-Тюбе, а через день - гг. Пскент и Келеучи, находящиеся примерно в сорока верстах по дороге от Ташкента в г. Ходжент: "Занятие Той-Тюбе, Пскента, Келеучи, передавая в наши руки всю хлебопашную часть Зачирчикской страны вплоть до гор, имело самые благоприятные последствия на окончательное водворение спокойствия в Ташкенте и его окрестностях, и слухи о возможности внезапного движения Бухарского эмира прекратились.

Подвоз продовольственных припасов возобновился, и цены на все продукты значительно понизились на Ташкентском базаре. Теперь заготовка провианта и фуража для наших войск идет довольно успешно и значительные транспорты хлеба, закупаемые за Чирчиком, направляются в Ташкент и в Чиназ...

Для сохранения же в этой стране порядка и спокойствия я полагаю достаточным, не двигаясь далее без крайней необходимости, занимать только крепость Келеучи двумя ротами пехоты, одной сотней казаков при 4 орудиях."(8.с.88-91)

Таким образом, следуя оперативно-тактической необходимости, 6 сентября 1865 г. русские войска вышли в непосредственной близости от г. Ходжента, стратегического населенного пункта, контролирующего западный вход в Ферганскую долину.

По мере продвижения в земледельческую зону Средней Азии, в геополитической мотивации действий, помимо целей обеспечения безопасности юго-восточного участка страны, все большее значение приобретает фактор создания стратегической угрозы Британской Индии, что давало несомненные преимущества России в европейской политике. Командующий русскими войсками в Средней Азии, генерал Черняев, понимал, что наибольшего и скорого эффекта в этом направлении можно было достичь, выйдя непосредственно к территориям и государственным образованьям, признавшим де-факто политическое влияние Англии, т.е. к территории Афганистана, либо мелким княжествам Северо-Запада Индии. В этом плане показательно его заявление, сохранившееся в письме офицеру Генерального Штаба Полторацкому: "В нынешнем году я буду твердить, что, порешив с Кокандом, нам нужно во что бы то ни стало предупредить англичан на Аму-Дарье или, лучше сказать, не допустить их влияния по сю сторону Гиндукуша. Иначе мы поменяемся ролями: вместо того, чтобы угрожать положению англичан в Индии, мы сами будем опасаться за свое в Средней Азии. Весьма быть может, что для этого предупреждения не потребуется вовсе непосредственного занятия, что в настоящее время и сделать нельзя, но зевать невозможно."(8.с.233)

То, что Англия проявляла большое беспокойство относительно событий в Средней Азии в период 1864-1865 гг. показывают следующие факты. Именно в этот период в Бухаре появляются сведения о намерении англичан организовать судоходство по р. Амударье, что естественно предполагало выход их судов в Аральское море, т.е. в глубину русской территории и в тыл русских войск на севере Средней Азии. Эти факты побудили русское правительство разработать план превентивных мер по занятию дельты Амударьи и устройстве там укреплений. Как следует из разработанного плана: "предлагается занять крепость Бенд или какой-нибудь пункт вблизи, имея ввиду, что Аму-Дарья, достигая Бенда одним руслом, разливается отсюда на множество рукавов, удерживать истоки которых за собой, нам легко уже будет владея как самою дельтою, так и всеми дорогами, ведущими оттуда в Бухару и Хиву."(1.с.68-69) Но планы англичан по устройству судоходства по Амударье не были осуществлены из-за сложности доставки в верхнее ее течение судов, и операция русских войск по занятию дельты реки была отменена. По моему мнению, в отказе Англии от планов устройства судоходства сыграл роль тот факт, что созданная в 1853 году Аральская флотилия превратилась к этому времени в значительную силу. В 1865 г. Аральская военная флотилия включала в свой состав, помимо двух парусных шхун, спущенных на воду в 1847 и 1848 гг., три частично бронированных парохода и один паровой баркас.(9.с.35) Флотилия успешно участвовала в ряде боевых операций в низовьях р. Сырдарьи.(3.с.209) Флотилией еще в 1858-1859 гг. были проведены исследования р. Амударьи с целью организации навигации, а также заключены соответствующие договора с эмиром Бухарского ханства Насруллой о свободе плавания, а также о создании пунктов складирования топлива и пристаней на реке.(10.с.148-150)

Летом 1865 года в Бухару прибывает миссия из трех английских офицеров, целью которой является организация антирусской коалиции из Бухары, Хивы и Коканда. Судя по всему, эта миссия успеха не имела и вернулась в Индию еще до "появления снега на Гиндукуше."(8.с.119) Еще одним косвенным подтверждением правильности геополитических шагов России в Средней Азии стала попытка магараджи Кашмира Рамбир-Сингха установить отношения с Россией с целью борьбы с англичанами, предпринятая двумя его посланцами в Ташкент в ноябре 1865 года.(8.с.205)

Таким образом, итогом двух военных кампаний России в Средней Азии в 1864 и 1865 годах стало проникновение в новое для нее геокультурное пространство древних земледельческих культур иранских народов. В зоне влияния России оказалась достаточно обширная земледельческая полоса в среднем течении р. Сырдарьи с городами Туркестаном, Чимкентом и рядом мелких оазисов нынешнего Южного Казахстана. В мае 1865 г. под контролем России оказался богатейший оазис Средней Азии - Ташкентский, что открывало возможность политического контроля над Ферганской долиной, а также создавало предпосылки к выходу в Центральный и Южный Мавераннахр. Исходя из взглядов правительства России на территориальные приобретения в Средней Азии, можно предположить, что этот процесс прекратился бы уже летом 1864 года, после присоединения Чимкента, но русское правительство не учло, что имеет дело уже не с родами кочевников-киргизов, а с устойчивыми феодальными государственными образованьями, имевшими четко фиксированную территорию (во всяком случае - "государственное ядро"), исторические традиции государственности, престиж в мусульманском мире. Окончить войну здесь, на том рубеже, где хотелось бы МИДу России, ее военные попросту не могли: ни Коканд, ни Бухара не желали считать навеки утраченными богатейшие оазисы Чимкента, Туркестана, Ташкента и непосредственные воинские начальники, "на ближайшее усмотрение которых был представлен способ исполнения предприятия", были вынуждены продолжать войну, занимая очередной центр коммуникаций, стратегически важный мост или перевал. То есть, война в Средней Азии, начавшаяся как "степная", за контроль над полупустынным пространством, все более превращалась в войну до капитуляции, разгрома враждебного государства или основных сил его армии, как это обычно было в европейских компаниях.

К осени 1865 г., после присоединения к России Ташкентского оазиса и разгрома в компаниях 1864-1865 гг. основных сил Кокандского ханства, Россия попыталась решить вопрос о претензиях Бухарского ханства на "кокандское наследство" мирным путем, отправив в Бухару посольство во главе с подполковником Глуховским. Однако эмир Музаффар не пошел на переговоры и задержал посольство в течение семи месяцев, развязав новую военную компанию против русских войск уже в виде "джихада" т.е. священной войны с неверными.(11.) В результате в январе 1866 г. активные боевые действия в Средней Азии возобновились, на этот раз уже с Бухарским ханством.

Как известно, неприязненные отношения между Россией и Бухарским ханством вылились весной 1866 г. в открытые боевые действия в районе Ирджара, в результате которых бухарские войска потерпели поражение и отступили по направлению к Самарканду.(12.с.125) Русское командование, исходя из стратегических соображений, не стало преследовать разбитого противника, а решило обеспечить невозможность прорыва бухарских войск в Ферганскую долину, для чего заняло кокандские крепости Нау и Ходжент в западной ее части.

11 июля 1867 г. правительство России пошло в Средней Азии на важный политический шаг - организацию Туркестанского генерал-губернаторства. В состав нового административного образования вошли все территории, занятые начиная с 1847 г. на юге Киргизской степи (Казахстан) и в северной части Кокандского ханства. Новое генерал-губернаторство было разделено на две области: Сыр-Дарьинскую, с областным городом Ташкентом, и Семиреченскую, с областным городом Верный. Первая из них включала в себя семь уездов, вторая - пять. Общая территория Туркестанского генерал-губернаторства составила около 1,493 тыс. кв. верст, что делало его одним из крупнейших административных образований России того времени.(13.с.2)

Другим важным шагом в геополитическом оформлении вновь присоединенных территорий стала организация оборонного пространства, а именно создание Туркестанского Военного округа (ТуркВО): "В состав войск округа вошли и переименованные в "туркестанские" все находившиеся в Туркестанской области оренбургские регулярные войска, а также войска Сибирского военного округа. В состав войск округа вошло также вновь образованное из поселенных в Семиречье 9-го и 10-го полков Сибирского казачьего войска, Семиреченское войско.(14.с.259) Всего к моменту организации ТуркВО на его территории сосредоточилось 16 пехотных батальонов, артиллерийская бригада, саперный батальон и несколько сотен Уральского, Оренбургского и Сибирского казачьих войск.(14.с.260) В плане военно-стратегическом это были очень небольшие силы не идущие в сравнение с частями английских войск, расположенными на территории Британской Индии, но тем не менее рассматриваемые англичанами как стратегическая угроза своей самой богатой колонии.