Содержание "Евразийский Путь как Национальная Идея"
Предисловие - Часть1 - Часть 2 - Часть 3

А.Дугин

Евразийский Путь как Национальная Идея,Москва, 2002

Часть 1

Что такое Россия? Истоки национальной идентичности

Преамбула

На грани тысячелетий

Россия подошла к важной исторической черте. Необходимо окинуть взором пройденный путь, осознать место в настоящем мире, наметить будущие стези. Россия стоит перед множеством новых исторических вызовов. Сегодня, как никогда ранее, необходимо утвердить в новой форме приоритеты, цели, константы исторического пути России и соотнести их с контурами того нового мира, в котором нам предстоит жить в наступившем тысячелетии.

Традиции. Основные направления развития России как Государства, народа, общества

Обращаясь к будущему, мы должны дать взвешенную оценку нашему прошлому. Это прошлое не раз в русской истории переписывалось в угоду той или иной правящей идеологической группе. Сегодня, когда мы вышли из эпохи идеологий, мы обязаны суммировать вехи нашего исторического пути, по возможности, объективно и беспристрастно, по ту сторону идеологических предпочтений, выделяя главное и оставляя в стороне детали. Для этого сегодня есть все предпосылки, все условия. Эта свобода от неприкасаемых догм и общеобязательных клише, быть может, является наиболее позитивным завоеванием молодой российской демократии.

У России есть только евразийское будущее

Нет сомнения, что у России — свой собственный путь. Внешние формы его постоянно меняются, подчас драматически и на прямо противоположные. Но во все эпохи прослеживается общая линия — евразийская направленность, евразийская сущность русской истории. Многое может быть поставлено под вопрос в рассмотрении нашего прошлого, будущего и настоящего. Но Евразийская Идея не подлежит сомнению. Россия есть Евразия, и это предопределяет ее географическое, культурное, цивилизационное, стратегическое и хозяйственное бытие.

Наше будущее должно планироваться и строиться в соответствии с общими вехами нашей истории. Попытки свернуть с этой дороги, отказаться от предназначения чреваты прекращением нашего исторического бытия. У России есть либо евразийское будущее, либо никакого.

Отстаивание особой цивилизационной миссии

Евразийская идентичность России составляет сущность нашей исторической миссии. У России есть свое представление о логике истории, о Правде мира. Поиск этой Правды и утверждение ее есть содержание национального исторического бытия. Эту Правду, верность ей отстаивали наши предки, многие поколения русских людей, россиян, клавших жизнь на алтарь Отечества. Отстаивать эту миссию мы обязаны и в дальнейшем. Это наш исторический завет.

Особый мир, особое геополитическое образование

Как историческая общность (народ), как уникальный хозяйственный и социальный организм, как особое геополитическое образование — мы представляем собой законченную самостоятельную систему, вписанную в общий планетарный баланс цивилизаций, культур, народов, религий и государств. Утвердить и сохранить наше многомерное своеобразие — наша главная задача.

Преемственность цивилизационной политики

Преемственность политики и стратегии отличает мудрые народы от неразумных, зрелые государства от авантюрных. Самые различные классификации исторических периодов русской истории сходятся в том, что русский народ (будучи молодым относительно большинства европейских этносов), все же выходит из юношеского возраста, а это характеризуется большим вниманием к своей судьбе, более зрелой, взвешенной оценкой своего положения в мире. Мудрое государство думает о своем историческом предназначении, о сочетании традиций и авангардных новаторских путей больше и лучше, чем государства временные и преходящие. Россия явно подошла к необходимости нового глубинного осознания своего "я". Россия и ее вожди не всегда были на высоте геополитической мудрости.

Это стоило нам огромных жертв. К великому сожалению, мы не получили в наследство законченной, ясно сформулированной национальной доктрины. Не так просто различить ее черты, всматриваясь в виражи русской истории. Подчас вожди России, мыслители, идеологи, религиозные деятели, философы, люди культуры выражали свои интуиции относительно нашей судьбы в туманной и противоречивой форме. Сама русская история полна драм и конфликтов, кровавых репрессий и междоусобиц, смутных времен и неожиданных поворотов. Но такова история любого великого народа — она драматична и загадочна, часто парадоксальна. Много раз пытались элиты России уклониться с евразийской стези, но всякий раз логика исторического предназначения снова возвращала страну и народ на круги своя.

Мы просто обязаны не повторять кровавых ошибок наших предков, взяв в новое тысячелетие все лучшее из нашей национальной истории.

В новых условиях лимит на грубые ошибки и резкие отступления от нашей судьбы исчерпан. Фатальность определенных ошибок, неоднократно совершавшихся нашими предками, стала очевидна. Задача наша в том, чтобы более не повторять самых грубых из них. Нам остается принять нашу долю, осознать ее и триумфально утвердить над миром Русскую Евразийскую правду.

Истоки национальной идентичности

Понятие "народ"

— народ как субъект истории
Разные исторические и философские школы спорят о том, кто является, в последнем счете, субъектом истории. Этот вопрос остается открытым. Но когда мы говорим о стране, об исторической общности, о культуре, о форме специфической цивилизации мы подразумеваем, что субъектом истории, который мы рассматриваем, является "народ".

Типы государственности, хозяйственные механизмы, культурные модели, идеологические надстройки меняются, сменяют друг друга и поколения. Но нечто остается постоянным сквозь все эти трансформации. Эта постоянная величина, живая в течении долгих веков и на обширных пространствах и есть народ. Говоря и думая о России, мы думаем не столько о государстве, сколько о той внутренней жизни Государства, которой является народ. Государство — лишь форма, народ — содержание.

Геополитическая идентификация — Евразия как судьба

Геополитически Россия является Евразией, "сердцевинной землей", "географической осью истории". Само месторасположение ("месторазвитие") делает ее цитаделью континентального стратегического пространства. В геополитических терминах это означает, что Россия олицетворяет собой "цивилизацию Суши".

— цивилизация Суши

Цивилизация Суши отличается от цивилизации Моря целым рядом признаков и характерных черт. В истории цивилизации Суши имели место различные формы — от Спарты и Рима до Константинополя и Третьего Рима, Москвы. По мере исторического развития цивилизации Суши тяготели к тому, чтобы приблизиться к географическим очертаниям евразийского материка. (Параллельно тому, как цивилизация Моря постепенно отождествлялась с англосаксонским миром, а в последние десятилетия — с США). Россия самой географией поставлена в центр континентального массива и не имеет иной перспективы кроме как служить осью консолидации всех держав, цивилизаций и культур, имеющих континентальный, сухопутный, евразийский характер.

Геополитическая наука противопоставляет цивилизации Суши иную, оппозиционную цивилизацию — цивилизацию Моря, ведущую свою историю от Карфагена, Венеции, Голландии, Великобритании к США и современному Северо-Атлантическому Альянсу. Географическая предопределенность привела к тому, что оплотом цивилизации Моря стал Мировой Остров, США, увенчавший своим "морским могуществом" англосаксонскую миссию Великобритании, чью эстафету США постепенно перехватили.

Тождественность России и континентальной цивилизации Суши в геополитической модели мира делает ее заведомо обреченной на цивилизационное противостояние с геополитическим лагерем морского могущества. Это геополитическое противостояние фрагментарно прослеживается с самых ранних периодов русской истории и достигает своего апогея в романовской России, жесткой соперницы Англии в позиционной борьбе за проливы и Азию, и особенно в "холодной войне" между СССР и США.

География, геополитика предопределяют русскую историю. География — судьба России.

— континентальная специфика России

Евразийский характер России предопределяет ее центральное место в континентальном ансамбле. В стратегическом смысле России суждено быть ядром континентального евразийского блока, системы государств, объединенных общей структурой безопасности.

Свой континентальный масштаб Россия реализовывала постепенно, расширяя на разных этапах своей истории масштабность подконтрольных центру евразийских территорий. И имперский и советский периоды характеризовались неуклонным ростом пространственного объема русских земель, тяготея к достижению границ самого евразийского континента. За каждым отступлением от этого правила следовал новый пространственный рывок, сопровождавшийся новым, более универсальным осознанием народом своей миссии. Континентальное объединение, складывание вокруг России континентального блока проходило в разные времена под разными знаменами: как присоединение земель к Российскому Государству, как завоевания смежных территорий, как колонизация неосвоенных пространств, как добровольное объединение с дружественными державами, как стратегический союз соседних государств, как общность режимов со сходными идеологическими ориентациями. Но геополитическое содержание оставалось одним и тем же — Россия неуклонно шла к организации континентального блока.

Государственная идентичность России

— иероглиф исторического бытия

Русский народ прошел в своей истории огромный путь. От группы славянских племен к государству Киевской Руси. От княжеской раздробленности к унитарному централизованному Московскому Царству. Далее, от Московской Руси к Российской Империи Романовых, когда область русского влияния расширилась на всю северо-восточную Евразию, на Среднюю Азию и значительную часть Восточной Европы.

И наконец, при советском строе в зону русского влияния (в особой специфической форме) была вовлечена треть мирового пространства.

На разных этапах истории Национальная Идея русского народа становится все более и более универсальной, всеобъемлющей, масштабной, восходя от племенного уровня к осознанию себя мировой державой с особой планетарной миссией.

— союз племен и призванный царь

Фундамент русской государственности заложен объединением восточнославянских (и нескольких угорских) племен под началом князя Рюрика. С описания призвания на царство начинаются известные нам древнерусские хроники. Это — первый этап образования русской государственности, представляющей собой добровольный (федеративный) альянс нескольких этнических групп, принявших решение о необходимости социальной консолидации и введения монархического (княжеского) единоначалия для регламентации и упорядочивания племенного бытия. Показательно, что первый аккорд политической истории русских как нации уже демонстрирует осознание необходимости интеграции и политическую волю к ней, выраженную в эпохальном послании к Рюрику. Как бы ни относиться к редакции рассказанного в летописи события, показательно, что этот сюжет является архетипическим для государственнического сознания русских: интеграция и консолидация племен плюс единоначалие воспринимаются как порядкообразующий, глубоко положительный акт политической истории, как закладывание основ всего последующего развития нации. Фактически, это и есть политическое рождение русских как нации.

— Киевское государство-нация (до святого Владимира)

Политическое объединение восточных славян вокруг Рюрика на следующем этапе приводит к созданию первой версии русского централизованного Государства-Нации, Киевской Руси. На этом этапе происходит формирование централистской системы, экономического и фискального контроля, складываются первые подобия классов (знати, купцов и простолюдинов). Киевская Русь в ее дохристианском периоде по принципиальным характеристикам незначительно отличается от современных ей государственных образований Восточной Европы. Крупные города имеют существенную долю независимости. Но наряду с практическим полицентризмом намечаются тенденции к сосредоточению у киевского правителя нитей власти, распространяющейся на все Государство.

— первые признаки национального мессианства и раздробленность

Принятие Православия святым князем Владимиром усиливает русскую Государственность наличием конфессионального единства, сменившего расплывчатую многообразную языческую модель (дифференцированную не только по линии норманнские культы знати и более архаические культы славян простолюдинов, но и на горизонтальном уровне в зависимости от племенного контекста). Русские начинают осознавать себя как православное Царство, как Церковь и как Народ. Высокий образец исторического осознания национальной и религиозной оригинальности русских встречаем у митрополита Киевского Иллариона. В этот период — от святого Владимира до татарского нашествия — Киевская Русь активно впитывает в себя византизм как в религиозном, так и в политическом смысле. Параллельно закладываются первые основания учения об особом мессианском предназначении русских и Русского Государства как "последних", кто принял святое крещение, и которым, по этой причине, суждено стать "первыми" в деле спасения мира.

Постепенно киевский централизм расшатывается княжескими усобицами, феодальным распадом государственности. Налицо кризис государственной идентичности.

— монголо-татарское завоевание

Раздробленное позднекиевское Государство не способно выдержать столкновения с лавинообразно нарождающейся сухопутной строго евразийской кочевой империей Чингисхана и его потомков. Монголо-татарское нашествие разоряет Киевскую Русь, включает ее отдельные разрозненные фрагменты в свою имперскую систему. Сами русские осознают катастрофу как плату за утрату национального единства. За годы тесного контакта с татарами русские перенимают от них централистскую административную модель, агрессивную территориальную интеграционистскую динамику, геополитическую миссию объединения земель Евразии. Народное самосознание делает из многовековой трагедии самый серьезный вывод.

— московский период — евразийская Византия

Ослабление и внутренний распад татарской империи позволяет русским восстановить свою независимость. Начинается новый этап русской Государственности, Московская Русь. Параллельно отвоевыванию независимости происходит падение Константинополя, и Православная Русь остается последним православным царством, сохранившим от византийской реальности Церковь и Веру и обладающим политической самостоятельностью, мощной царской властью. Московское Царство основано на жестком административном централизме, сочетающем византийские политические механизмы с татарской организацией, на имперском принципе включения в свою орбиту влияния все возрастающего числа территорий, на новом витке осознания русскими уникальной миссии Государства и народа, которые становятся носителями исторического предназначения. Царьград падает. Москва стоит и укрепляется. рождается концепция Москвы-Третьего Рима. Государственность и Царская власть в сочетании с избранничеством благочестивого народа, преданного древней непорченой Вере, создают в окончательной форме русскую мессианскую идею. Предшествующие периоды истории осознаются как преддверие Московского Царства. Последующие этапы будут восприниматься как развитие (или искажение) самого триумфального периода, когда складывается представление о Святой Руси, особой богоизбранной стране и о русском народе как о богоносце.

— романовская Россия

Мировоззренческий синтез Московской Руси, пик расцвета национальной государственнической идеологии русских во всем ее богословском и эсхатологическом объеме сменяется секуляризированной светской моделью после драматических событий раскола. Государственная идея меняет свое оформление от Святой Московской Руси к светской Санкт-Петербургской России. Но основной импульс государственности в целом сохраняется, проникновение в глубь Евразии идет полным ходом. Россия в обратном направлении проделывает путь Чингисхана и интегрирует под своим началом гигантские территориальные ансамбли. Единовластие и централизм поддерживают в нации политическое единство, хотя официальное самосознание русских отныне формулируется в европейских терминах, утрачивая специфичность московского духовно-политического синтеза.

— революция и СССР

Ослабление и внутренний идеологический кризис романовского режима требует новой формулировки государственной и национальной идеи. Это место занимают русские марксисты, которые совместно с другими социалистическими и народническими партиями свергают монархию и постепенно устанавливают однопартийную диктатуру. Несмотря на то, что марксизм в теории отвергает государство, религию и нацию, большевики (путем колоссальных жертв) превращают Россию в огромное мощное Государство, утверждающее свой идеологический и политический суверенитет перед лицом враждебного западного противника. Универсализм московского государства религиозного Спасения через романовскую светскую державу трансформируется в Советский Союз, государство нового типа, формально основанное на марксистских догматах, а на практике на новом этапе реализующее, пусть с исключениями и эксцессами,изначальную русскую мечту о Государстве Правды, спасительном единстве, универсальной миссии народа.

— актуальный кризис государственной идеи

Период советской государственности закончился приблизительно так же, как и другие циклы русской истории: отчуждение, чрезмерная бюрократизация, утрата жизненного стимула и идеологической энергетики привели к распаду, разложению исторической воли. Содержательная мобилизационная сторона Советской Государственности перестала быть очевидной. Старые формулировки перестали действовать. Настоящий кризис государственности усугубляется еще и тем, что альтернативные западные цивилизационные структуры предчувствуют свой кажущийся близким окончательный триумф и оказывают на современную растерянную Россию серьезное давление, стремясь максимально использовать кризис государственной идентичности для того, чтобы навсегда упразднить геополитические предпосылки для ее грядущего возрождения на новом качественно более высоком уровне, что предопределено самой исторической логикой циклического развития государственного самосознания.

— логика нового витка

Рассмотрение развития русской государственной идеи в череде циклов (каждый из которых заканчивается катастрофой, чтобы очистить место для нового еще более универсального витка) убеждает, что всякий раз, когда Россия преодолевает кризис национального и государственного самосознания, новая формулировка ее государственной идеи становится еще более универсальной и масштабной, нежели предыдущая. Вероятно, та же закономерность повторится и в будущем, когда народ преодолеет кризисный период, связанный с распадом советской государственности. Это наблюдение прекрасно гармонирует с геополитическим подходом, утверждающим неизбежность нового евразийского великоконтинентального этапа русской истории, когда традиционное для русских расширение масштабов исторической миссии своего государства дойдет до самых последних пределов. Иными словами, следующий по логике вещей этап государственного утверждения России должен стать эпохой создания геополитического Евразийского Государства планетарного объема. Но такой исход не гарантирован. Несмотря на то, что он предполагается узором исторических циклов, его реализация зависит от воли, мужества и ума тех, кому вверена судьба России в столь сложный для нее переломный момент.

Политологическая идентификация российских партий

— динамика российской политологии в последнее столетие

Политическая карта России отличается от европейских стандартов тем, что партийное разнообразие в нормальном случае исходит из признания общей платформы — евразийского пути, который является общим знаменателем самых разных мировоззренческих вариантов. Евразийство является идеологической константой России, своего рода абсолютным центром, вокруг которого происходит формирование флангов и нюансированных мировоззренческих вариантов. В этом существенное отличие российской политики от западных моделей, где роль абсолютного центра играет атлантистская идеология, вокруг которой, в свою очередь, формируются партийные и политические фланги. В России и белые (правые) и красные (левые) исторически действовали в одном и том же геополитическом ключе, по-разному реализуя основные постулаты евразийства — универсализм, расширение континентального влияния, создание стратегически единой и культурно дифференцированной интеграционной модели.

На примере эволюции левой, прогрессистской, антигосударственной идеологии марксизма на русской почве наглядно заметно действие этого политологического закона. Формально западная, антинациональная, атеистическая идеология большевиков на практике усиливает русскую государственность, пусть временно, но добивается беспрецедентной территориальной экспансии и огромного планетарного влияния. Евразийская природа русской политики предполагает ограничение регистра возможных политических позиций. Этот регистр меняется от патриотического либерализма (правые) до патриотического социализма (левые). При этом те фланги, где идеологическая инерция уводит за грани евразийского контекста в сторону атлантистских формул, крайне неустойчивы и исторически лишь провоцируют катастрофические явления революционного порядка, которые, как правило, заканчиваются установлением более последовательной мировоззренческой евразийской модели.

В самом общем смысле, политической идентификацией русских является евразийство, понятое не как политическая или идеологическая платформа, но как общий исторический знаменатель, свойственный всем устойчивым политическим конструкциям. Такая поправка на евразийство при характеристике политического спектра России легко объясняет те парадоксы, которые в противном случае остаются неразрешимыми загадками.

— запаздывание в сфере политологической рефлексии

Особенностью русского политического и политологического сознания является внутреннее противоречие между самобытностью русского пути, специфичностью национальных установок и задач и тем категориальным аппаратом, почерпнутым преимущественно из западных источников, с помощью которого этот путь осмыслялся и формулировался. Эта особенно ярко проявилось после окончания Московского периода русской истории, когда догматические обоснования русской государственной, церковной и национальной самобытности были отставлены на второй план. С этого времени политическая мысль всех секторов общества — и политических элит, и народной оппозиции вынужденно оперировала с политологическими системами и методологиями Запада. Такая неадекватность приводила к катастрофическим последствиям, к расколу в национальном самосознании, к утверждению неснимаемых противоречий и гражданских войн там, где речь шла всего лишь о некорректных политических формулировках, заимствованных из совершенно чуждой социально-исторической среды с качественно иной политической историей.

Евразийская специфика осевой линии русской политики была на протяжении долгих веков скрыта под оппозицией противоположных, но одинаково некорректных, заимствованных политических формулировок, с помощью которых пытались утвердить свои позиции различные силы российского общества. Реальная политологическая рефлексия, отдающая себе отчет в неадекватности манипулирования с европейским политологическим аппаратом, либо запаздывала, либо оставалась на периферии политического внимания. По этой причине царские реформы, направленные в народном национальном ключе, никогда не доводились до конца, а в советский период проницательная и адекватная историческая политология евразийцев не смогла привить советскому руководству понятийный аппарат, который избавил бы их от концептуальных противоречий между государственной, патриотической, евразийской геополитической ориентацией и отвлеченной догматикой марксизма, предполагающей отмирание государств и чисто количественный интернационализм.

Этот момент запаздывания политологической рефлексии относительно того, что является осевой, базовой, векторной составляющей специфической политической истории России — т.е. сочетание левой экономики с правой политикой — должен быть преодолен, так как невнимание к этому вопросу чревато новыми социальными и политическими катастрофами.

Кратополитическая идентификация русских

— кратополитика и Россия

Кратополитическим анализом в политологии называется оценка общего силового потенциала державы и соотнесение этого потенциала с политической, юридической, социологической, культурной и религиозной сторонами внутренней и внешней политики. Важность кратополитического, силового фактора Россия понимала всегда, так как с самого начала своей национальной истории Государство сталкивалось с множеством внешних военных вызовов, исходящих из соседних держав, что почти всегда сопровождалось навязыванием внешних идеологий, систем ценностей, культурных приоритетов. В кратополитическом смысле прямое военное вторжение и проникновение чуждых мировоззренческих комплексов рассматриваются как две стороны одного и того же процесса, поскольку ведут к одному результату — ослаблению суверенности Государства, утрате исторической инициативы, подпадению под режим "внешнего управления" со стороны отчужденной мировоззренческой системы.

По этой причине на всем протяжении своей истории Россия особое внимание уделяла развитию военного, стратегического потенциала, опора на который и давала возможность русским триумфально шествовать по истории к высокой цивилизационной цели создания гигантского континентального Государства.

— государствообразующее значение армии в русской истории

Русское государство изначально организовывалось вокруг военных княжеских дружин, которые вместе с князьями и были гарантом ранней государственности, залогом национального суверенитета. И Государство и нация имели эти военные образования в качестве станового хребта. В период освобождения от монголо-татарского ига русское воинство снова сыграло историческую роль, обеспечив Руси государственный суверенитет на новом этапе, заложив основу Московского Царства. Кратополитический военно-стратегический фактор ясно осознавался русскими не просто как необходимый атрибут государственности, но как его основа. Отсюда традиционное для русских уважение к военному сословию, представление о нем, как об избранном, элитарном слое населения.

Советская Государственность также знала культ Вооруженных Сил, и победа в Великой Отечественной Войне, и позднейшая разработка ядерного оружия были событиями силового триумфа русского оружия, обеспечившего на определенных этапах новейшей истории само существование русского народа, его свободу в выборе мировоззренческих и политических ориентиров.

Русские как историческая и политическая общность сформировались вокруг силового военного фактора и на протяжении всей истории напрямую зависели от него.

Такая особенность дает основание для продолжения этой тенденции и в дальнейшем, так как кризис кратополитического сознания, децентрализация военных в сфере политических и мировоззренческих решений настолько противоречит основной логике развития России, что не может быть долговременный, устойчивым явлением.

— стратегический вектор

На разных этапах своего развития русский народ давал различные ответы на стратегический вызов. Общим вектором национальной стратегии было укрепление и расширение территорий, находящихся под стратегическим контролем центра, приращение союзных и дружественных пространств из числа непосредственных соседей. Морская политика России была традиционно довольно скромной, акцент делался на сухопутные войска. Вместе с тем постепенная реализация евразийских стратегических планов по приближению к физическим границам евразийского материка в последнее столетие заставила Москву ориентироваться на "континентальный блок", стратегический союз с береговыми государствами Евразии и, соответственно, на развитие военно-морского флота. По мере осознания своей стратегической планетарной миссии русские все больше внимания уделяли вопросам планетарной стратегии.

Стратегическое развитие системы вооружений Российского Государства показывает неуклонное тяготение к развитию тех секторов вооружений, которые призваны решать все более глобальные задачи по мере того, как пропорционально возрастал сам геополитический статус России, а ее евразийское качество приобретало законченную и явную форму в рельефе границ.

Ракетные войска, стратегическая авиация, ядерные подводные лодки и авианосцы в последние десятилетия в некоторой степени компенсировали стратегический изъян России, заключающийся в отсутствии свободного выхода к "теплым морям" и, соответственно, не позволявший ранее проводить полноценную планетарную политику. Важным сдерживающим фактором, замедляющим активное стратегическое развитие вооружений, была большая протяженность сухопутных границ и их континентальный рельеф. Строительство Военно-морского флота являлось в истории стратегического развития России важнейшим этапом, отмечающим переход к активной планетарной политике.

Идентичность России на военном уровне проявляется в приоритетном развитии стратегических (наступательных и оборонительных) видов вооружений, наращивании военно-морского потенциала, стратегической авиации, ядерного оружия, ПРО, оружия нового поколения.

Промышленная идентификация России

— консервативная психология как фактор

Промышленное развитие России имеет драматическую историю, связанную с идеалистической созерцательной ориентацией русского народа. Промышленные рывки исторически осуществлялись принудительно, путем жесткой мобилизации и в основном под воздействием соображений конкуренции с индустриально развивающимся Западом. Промышленное развитие России имело изначально "ответный" характер, было обусловлено цивилизационным трением с западным соседом. По этой причине оно не связывается в национальной психологии с самодостаточной ценностью, как на Западе.

Такое "принудительное" отношение к техническому прогрессу не распространяется на стихию труда, которая напротив является национальной этической ценностью. Представление о труде как самостоятельном и духовном процессе, превосходящем соображения материального вознаграждения или иного результата, характеризирует трудовую психологию русских.

Эти национальные особенности необходимо учитывать самым серьезным образом, и в проекты промышленного развития необходимо заведомо закладывать механизмы, компенсирующие вытекающие из этого противоречия, трения и психологическое сопротивление.

— отставание и развал национальной промышленности

на пороге нового тысячелетия Современная российская промышленность создавалась в условиях социалистического способа хозяйствования, путем предельной мобилизации и колоссальных жертв. Жесткость этого процесса во многом обусловливалась догматическим характером марксистской идеологии, но во многом и национальной психологией русских. Индустриальный рывок был заложен в 30-е годы и все последующее развитие в целом сохраняло траекторию этого жесткого толчка. Поддерживался этот процесс традиционной для России конфронтацией с внешним противником (в данном случае — "капиталистическим Западом").

Кризис развития российской (советской) промышленности совпал с угасанием импульса сталинской индустриализации и ослаблением конфронтационного сознания на рубеже 70-80-х годов.

В настоящий момент состояние российской промышленности проблематично. Но такое положение является не причиной ослабления геополитической мощи Государства, но следствием утраты цивилизационного, геополитического осознания собственного пути. Динамика развития национальной промышленности есть производная от ясно сформулированного геополитического и цивилизационного курса (а не наоборот).

— сложности оценки современного состояния российской промышленности

Показатели промышленного развития в настоящий момент находятся в состоянии динамического изменения. Это обусловлено тем, что в мировом масштабе и особенно в странах Запада протекает процесс перехода от индустриального общества, где промышленные показатели (ВВП и т.д.) играли главенствующую роль в определении экономического статуса Государства, к постиндустриальному обществу, где основные показатели смещаются в чисто финансовую сферу (фондовые рынки, электронные биржи) и в область высоких технологий информационного типа. В такой ситуации чрезвычайно трудно определить шкалу, в соответствии с которой следует определять индексы промышленного развития России в настоящее время. Одни критерии устарели, другие еще не оформились окончательно.

Сокращение реального сектора производства в общенациональном масштабе не обязательно является сугубо отрицательным явлением и показателем промышленной деградации. Точно так же не является последним критерием и количественный показатель ВВП. Эти оценки соответствуют индустриальной стадии, которая стремительно отходит в прошлое. Развитие высоких технологий и адекватная финансово-кредитная политика могут в значительной мере компенсировать деградацию реального сектора экономики, особенно если учесть, что целый ряд производств представляет собой анахроничное явление и не имеет места в новых технологических циклах.

— евразийское производство и промышленная модернизация
Индустриализация была для России исторически вынужденной мерой, ее процесс осуществлялся ценой невероятных жертв. Развитие промышленного производства в России является лишь эпизодом ее социально-экономического развития. В общем контексте национальной истории это не осознается народом как основная линия развития, предмет особой гордости. По этой же причине России будет легче вступить в постиндустриальную эпоху, где инновационные технологии, информатизация, экологические проекты и поиски новых видов энергии будут играть центральную роль.

Евразийское общество плюрально во всех смыслах, и на уровне промышленного развития целесообразно отказаться от унификации и запоздалой индустриализации, а также от поддержания малоэффективных промышленных предприятий в целях решения социальной ситуации. Это контрпродуктивный подход. Имеет смысл, напротив, приоритетно поощрять традиционные виды хозяйственной деятельности — аграрный сектор, ремесла и т.д. с одной стороны, а с другой — сделать акцент на информатизации и развитии стратегических областей производства и внедрении там высоких технологий при целевой поддержке Государства.

Вопрос о приоритетах и специализированной поддержке промышленного сектора должен решаться не на основании производственной эффективности или коммерческой прибыльности данного предприятия (так как этот метод крайне ненадежен и относителен), и не исходя из намерения любой ценой сохранить существующие промышленные единицы (этот приведет к перерасходам бюджетных средств), но на объективно взвешенной оценке стратегической роли данного производства в системе евразийской промышленности. Такой подход заведомо ориентирован на приоритетную поддержку со стороны Государства предприятий ВПК и других отраслей, от которых напрямую зависит геополитический суверенитет России. В остальных же сферах должны применяться более гибкие критерии.

В любом случае технологические методики и системы патентов в постиндустриальном обществе играют настолько важную роль, что от адекватного развития высоких технологий уровень промышленного производства зависит намного больше, нежели от сохранения и поддержки индустриальных циклов предыдущего поколения.

— модернизация без вестернизации

Технологическое материальное развитие России отставало от Запада. Причиной этого была общая созерцательность народа, обращенность к духовным, религиозным ориентирам. Когда же возникала острая необходимость сделать качественный технологический рывок (при Петре Первом, при большевиках) русские давали целые плеяды гениев и первооткрывателей, хотя, как правило, за то, чтобы заставить народ развиваться в этом, довольно прикладном и материальном направлении, приходилось прибегать к насильственным средствам. Такое отношение к технике свойственно народам Востока, хотя уникальная одаренность к техническому творчеству и новаторству русских — черта в целом европейская.

Даже в тех случаях, когда русские осуществляли технологические прорывы, они адаптировали новые методики к национальному контексту, используя заимствованные модели для усиления собственной национальной идентичности. Периодически черпая в Европе техническое вдохновение, Россия использовала технологии инструментально, отрывая (по мере возможности) их от культурного контекста. Этот принцип принято называть "модернизацией без вестернизации". Это устойчивая черта национального отношения к технологиям.

Экономическая идентичность России

— поиск общинного уклада

В сфере экономики Россия имеет ярко выраженную специфику. Проходя последовательно фазы экономических формаций, русский народ интуитивно тяготел к разнообразным формам общинного хозяйствования и, напротив, всячески противился "экономическому индивидуализму", "торговой этике", свойственным большинству европейских и особенно протестантских государств. Общинность (в разных формах) была характерна и для Киевского периода и для Московской Руси и для советского строя. То, что при социализме воспринималось как чисто экономическая модель коллективистского устройства общества и организации труда и распределения, на иных этапах связывалось либо с рудиментами племенного хозяйствования (Киевская Русь) , либо с концепцией "тяглового государства" (Московская Русь). Даже в периоды отклонения от общинной этики народные массы тяготели (часто в форме параллельной идеологии) к общине и коллективному ведению хозяйства. Общинность следует признать отличительной чертой русского народа в его экономическом аспекте.

— этика Труда

В русском народе в течение веков развилась самостоятельная этика Труда, рассматривающая сам трудовой процесс как духовное, социальное, нравственное подвижничество, осознанное как самоцель. Не материальная необходимость, не извлечение прибыли и сверхприбыли лежит в основе такого национального отношения к Труду, но исполнение нравственного долга, созидательное усилие, оправданное самим фактом своего наличия. Этика Труда в народном сознании противостоит принципу эксплуатации, наживы, личного процветания в ущерб остальным членам общества. Отсюда превосходство производительного сектора над торговым, сакрализация трудового процесса и десакрализация прибыли, процента и т.д.

— византийский "аграрный социализм"

Хозяйственные практики русского народа во многом наследуют аграрный строй византийской экономической модели, где общинное владение землей на законодательном уровне поощрялось и поддерживалось в ущерб частному владению ею аристократией и чиновничеством, ленному принципу и системе земельной ренты. Этот византийский "аграрный социализм" был заменен классическим феодальным отношением к земле только после завоевания Константинополя крестоносцами и распространения в Византии западного влияния как в политической, так и в хозяйственной сферах. На Руси та же модель сохранялась гораздо дольше и была отменена лишь в период западнических реформ Петра. В народной среде принцип аграрного общинного хозяйства сохранялся вплоть до ХХ века как дань многовековой хозяйственной традиции, как псхилогическая и этическая константа. Искаженная версия этой древней тенденции проявилась в процессе коллективизации деревни в 30-е годы нашего столетия.

— соотношение аграрного и промышленного секторов

Тот факт, что на протяжении многих столетий Россия была аграрной страной, наложил неизгладимый отпечаток на трудовую психологию русских. С крестьянским трудом связано представление о "благородном труде", о прямом соучастии в общенародном литургическом делании, где экономический, чисто хозяйственный и материальный аспект (производство продуктов питания) сочетался с исполнением социальной миссии (тягловое государство) и духовного подвижничества (религиозный аспект). Крестьянский труд сформировал национальную психологию русских и в огромной мере предопределил специфику русского пролетариата, который в отличие от обществ Запада так и не сложился в самостоятельный социальный класс, полностью оторванный от культурных корней и отчужденный от национальных традиций. Даже насильственная индустриализация советского периода не смогла вытравить в народе, в рабочем классе основы крестьянской психологии. Вне догматического марксистского контекста, который вынужден был фальсифицировать положение дел ради формального совпадения реальности с абстрактными теоретическими доктринами, такая традиционность и устойчивость психологического типа российских тружеников не несет в себе ничего специфически отрицательного.

Ориентация Советского Государства на приоритетное развитие именно промышленного производства и рабочего класса в ущерб крестьянству шла жестко против основной исторической тенденции русского хозяйственного уклада, и хотя это было отчасти обусловлено сложной геополитической ситуацией СССР, в целом оказалось губительным для общества и хозяйства. Деградация деревни, люмпенизация сельских жителей и отрыв от традиционной культурной среды масс, задействованных в промышленном производстве и сосредоточенных в промзонах и мегаполисах, породили отрицательные социальные мутации, нарушили органичные вековые модели трудовых циклов, естественной смены поколений и эволюционного развития хозяйственной системы России.

Наиболее продуктивной в этой ситуации была бы планомерная аграрная политика, восстанавливающая в исторических правах сельскохозяйственный сектор, отдающая дань парадигматической для русской экономической истории фигуре Крестьянина, Труженика, Кормильца. При этом стирание различий между городом и деревней должно проходить в смысле психологического возврата российского пролетариата к его крестьянским корням, а не наоборот — не в смысле окончательной пролетаризации последних остатков крестьянского населения.

Социальная идентичность русского общества

— общество разных скоростей

В социальной истории русского народа выделяется то обстоятельство, что его общественные составляющие развиваются в неодинаковом ритме. Так как геополитическое развитие России предполагает исторически все большее и большее расширение, включение в себя разных культурных, этнических и религиозных общностей, то естественным образом возникает разнородная, разноскоростная социальная картина. Определенные сектора общества живут в одной культурно-хозяйственной фазе, другие — в другой и т.д. Попытка всеобщей унификации социального уровня при СССР, несмотря на радикальность предпринятых мер, не достигла результата. Многообразие социальной организации различных секторов России является ее специфической чертой, продиктованной ориентацией ее пространственного развития.

— социальные группы и национальные сверхзадачи

На протяжении всей русской истории основными социальными группами были крестьяне, городские и сельские ремесленники (позже развившиеся в пролетариат), управленческий и военный класс (знать, чиновничество), и клир. В наиболее гармоничные периоды русской истории эти группы осознавали свою органическую связь, соучастие в общем национальном проекте, имеющем производительное, административное, государственное и церковное измерения. Неизбежные социальные коллизии и противоречия уравновешивались острым сознанием органического единства всех слоев общества перед лицом религиозно-государственной общенародной сверхзадачи. На разных этапах истории эта сверхзадача формулировалась по-разному, но ее неизменное наличие (в той или иной форме) служило общим знаменателем для достижения социального согласия и общенациональной солидарности.

В Киевский период речь шла об общности государственного толка. В Московский период к ней добавилась мессианская идея мирового спасения (Москва-Третий Рим). После Петра лояльность обеспечивалась обращением к "светской империи". В советский период сверхидея формулировалась как отождествление Москвы с колыбелью мировой революции, а социалистического общества — с самой справедливой политической и экономической системой.

Именно этот идеал служил общим знаменателем в деле социальной стабильности, выступал в критические моменты как последний аргумент, мобилизующий все социальные слои населения на солидарные действия по сопротивлению внешней опасности и государственному созиданию. Эти социальные типы или их более современные аналоги — крестьяне, рабочие, управленцы и клир (в советский период на его месте находились партийные теоретики и политкомиссары) — сохранились и сегодня. Их гармонизация, непротиворечивое солидарное сотрудничество, как и на предыдущих этапах национальной истории, могут быть достигнуты лишь путем к сформулированной заново исторической сверхзадачи.

— новые социальные пласты

В последние столетия в социальной картине России произошли стремительные изменения, и баланс традиционных социальных групп резко изменился. К основным группам (крестьяне, рабочие, управленцы, клирики/партийцы в советское время) добавились новые типы: научная и культурная интеллигенция (в последнее время внутри нее выделилась в самостоятельную систему медиакратическая прослойка); молодежь, как самостоятельный социальный ансамбль, не относящийся ни к одной традиционной социальной категории; этно-социальные образования, чья специфика настолько акцентирована, что не поддается кодификации в рамках обычных социальных моделей. Кроме того, есть определенная тенденция по возвращению на первые роли в обществе тех типов, которые были либо маргинализованы, либо вытеснены на предыдущих этапах истории — это крупные частные предприниматели и священство. Эти две последние категории тяготеют к вхождению в социальную группу управленцев, но с сохранением своей специфики.

Интеллигенция, молодежь и некоторые этно-социальные ансамбли представляют собой крайне подвижные и нефиксированные социальные пласты, способные к автономной социальной стратегии, к навязыванию другим, более традиционным, общественным пластам новаторских доктрин. Эта среда является питательной для различных революционных проектов, экстравагантных или экстремистских замыслов и стратегий. Здесь сосредоточен наибольший процент пассионарных активных личностей, свободных от строгих социальных рамок традиционного образца.

Основные общественные потрясения созревают, вынашиваются в этой среде. Это не значит, что интеллигенция, молодежь и некоторые этнические образования представляют собой "революционный класс". Это значит лишь, что здесь мы имеем дело с наименее устойчивой и предсказуемой, но при этом наиболее деятельной и влиятельной частью российского общества. Это питательная среда для контрэлиты и социальная матрица, в которой зреют наиболее смелые (созидательные или разрушительные) социальные проекты. Во всех революционных событиях в России эта подвижная социальная прослойка играла едва ли не решающую роль.

— баланс и динамика элит

В российском обществе, как и в любом другом, происходит периодическая (циклическая) смена правящих элит. Так как любая элитная правящая группа заинтересована в укреплении своего положения, в передаче властной эстафеты определенным близким кланам и кругам, рано или поздно в обществе складывается ситуация, когда сохранение старой элиты у власти катастрофически тормозит основные социальные и политические процессы. В таких условиях на периферии общества (или в некоторых второстепенных эшелонах власти, настроенных оппозиционно к существующим лидерам) формируется контрэлита, стремящаяся под эгидой новых моделей и новых лозунгов сменить правящую группировку.

В русской истории это происходило через систему дворцовых переворотов, религиозных потрясений, народных бунтов, наконец, политических революций. Консервативная и в целом крайне стабильная, традиционалистская психология русского народа препятствовала тому, чтобы ротация элит проходила часто и агрессивно, и массовой поддержки контрэлиты как правило не получали. Но на уровне верхушечных переворотов, цареубийств и тираноцида, тем не менее, ротация элит осуществлялась регулярно.

В октябрьскую революцию ротация элит произошла самым жестким и тотальным образом, и замена правящего слоя осуществилась в беспрецедентном масштабе.

Ротацией элит объясняются и многие события социальной истории советского государства, т.н. "сталинские чистки", а также новейшие реформы постсоветского периода. Сам процесс ротации элит, их динамического циркулирования не несет в себе идеологического, мировоззренческого компонента. Идеология контрэлиты, как правило, формируется на основании идейных комплексов, альтернативных по отношению к доминирующей системе ценностей.

Социальный состав контрэлиты (пассионериев, отлученных в силу различных причин от власти) бывает различным и неоднородным, но мировоззренческие системы, под знаком которых они выступают против старых элит, в последние века неизменно вырабатываются в социальной прослойке интеллигенции.

Процесс ротации элит не может быть декретным образом отменен, и следует признать его исторической константой социального устройства. В России эта общая социальная тенденция проявлялась очень наглядно и драматически.

Этническая идентичность русских

— русские как синтетический этнос

Относительно происхождения русских существует много гипотез. Несомненно одно — это преимущественно славянский индоевропейский народ со значительным элементом тюркских и угорских этнических и культурных черт. Русские — и особенно великороссы — формировались изначально именно как евразийский этнос, универсально объединяющей в себе черты различных племен, населявших северо-восточную Евразию. Сочетание оседлых (собственно славянских) и кочевых (преимущественно тюркских) черт составили уникальный национальный тип, в котором сложным образом перемешалась динамичность и созерцательность, консерватизм и подвижность, почитание власти и стремление к воле. Этот обобщающий, вселенский идеал является ключом к пониманию особой национальной психологии русских. Русские — своего рода "евразийские римляне", осевой имперский государствообразующий, шире, цивилизационный народ, а не просто локальный этнос.

— синтез белой (славяно-индоевропейской) и желтой (тюркско-угорской) рас

Русские являются народом, сформировавшимся на основе не только этнического, но и расового смешения. Славяне и тюрки принадлежат к различным расовым и языковым группам. Условно, к белой и к желтой расам. Этот фактор усиливает интегрирующий потенциал великороссов, подчеркивает и усугубляет их объединяющую, имперскую, евразийскую психологию.

Религиозная идентичность России

— православие

Последние 1000 лет русские исповедуют Православную веру. Наш народ сформировался духовно именно в лоне Православной Церкви, воспринял миссию христианской Веры. Вначале, с X века по XV век, Русь была частью Византийской эйкумены, входила в состав восточно-христианского мира с центром в Константинополе (Царьграде). После отказа от признания Флорентийской Унии, заключенной греками с Ватиканом, и последовавшего вскоре за этим падением Царьграда Русь сама стала центром всемирного Православия, взяв на себя роль главнейшей Православной державы, православного Царства. Так продолжалось весь Московский период, в середине которого было установлено на Руси Патриаршество. Никоновские реформы, печальные события церковного собора 1666-67 г. и последующий раскол пошатнули стройное здание Русской Церкви. Но и в дальнейшие эпохи (даже во времена открытых гонений на Церковь в советский период) русские оставались глубоко православным народом.

Православная Вера глубоко проникла в национальную психологию русских, сформировала особый культурный тип, который пережил и периоды охлаждения и формализации Церкви в века романовского правления, и даже атеистические гонения. Устойчивость и постоянство "православной психологии", не исчезнувшей за период скрытой или явной секуляризации, облегчили возврат в Церковь на современном этапе. В этом состоит залог общероссийского возрождения в лоне Православия и в грядущие периоды.

Православная идентичность русских затрагивает не только конфессиональную область, но и более широкий культурный тип византизма, который привился на Руси параллельно ее воцерковлению. Сам стиль русского религиозного сознания до сих пор сохраняет в себе черты "византизма", во многом утраченные и греками, и православными балканскими народами, много веков пребывавшими под турецким мусульманским владычеством.

— ислам, буддизм, иудаизм, межконфессиональные отношения

Многие народы России исповедуют иные религии. Более всего это ислам, широко распространенный на Кавказе, а также в Поволжье среди татар и башкир. Несмотря на определенные исторические коллизии, носившие более политический и территориальный, нежели конфессиональный характер, между Православием и исламом в северо-восточной Евразии серьезных конфликтов никогда не было. Не существовало даже намека на религиозные войны, которые были характерны для Европы. В межконфессиональных отношениях православных с представителями иных религий традиционно установились гармония и взаимное уважение. То же самое касается и буддизма.

— специфика евразийской "религиозности".

Православная Русь отличалась значительной веротерпимостью. Представители Православия как официального вероисповедания России мирно уживались с мусульманами, иудеями и буддистами. Более того, правомочно говорить об общем едином типе восточной евразийской религиозности, который сближает представителей конфессий России, при том, что догматически существенные различия сохраняются. Отсутствие религиозных войн в случае России объясняется не столько "прохладой веры" (напротив, мы сплошь и рядом встречаем в русской истории чудеса подвижничества и святости), сколько созерцательной ориентацией евразийской религиозности, сосредоточенной на идеалистических реальностях, а не на земном социальном благоустройстве.

Культурная идентификация России

— русский путь, правдоискательство

Во все времена неизменно русский народ вдохновлялся высоким духовным идеалом, поиском Правды и Справедливости. Именно во имя этих возвышенных понятий терпел он многие тяготы и страдания, оправдывал скорби и притеснения. Материальный фактор был для русских всегда вторичным. Именно поиск Вселенской Правды, а не выгоды, эффективного развития или самообогащения лежит в основе русской Национальной Идеи. Бытовые, утилитарные ценности были для русских второстепенными. Этим определяется и православный, глубоко христианский, этап национального пути и даже эксцессы советского эксперимента. Правдоискательство — судьба России.

— онтологическое и метафизическое содержание русской истории

Сквозь многообразие русской культуры, русской мысли проглядывает особая национальная философия. В сердцевине этой философии лежит идея об истинном бытии, воплощенном в некоей "параллельной Родине", в "райской потаенной Руси", "Руси Китежа", "Святой Руси". Это учение о тайной национальной святости, о богоносности русского народа и русского мира. Эта "световая природа" национального бытия есть не данность, но задание, то, что следует отыскать, пробудить, распознать, воскресить, освободить. Внешне эта "тайная реальность" сокрыта, замаскирована видимостью грубости, несправедливости, порока, греха, насилия, страдания. Эти две стороны национального бытия причудливо накладываются друг на друга, поэтому неистовая любовь к Родине, своего рода, "мистический патриотизм", соседствует у русских с раздражением, нигилизмом, даже ненавистью к себе, к своему, к своим соплеменникам, к своей культуре, своему государству. Такой парадоксальный комплекс отношения к своему народу и своему Государству уникален. Он присущ исключительно нашему народу. Каким бы парадоксальным ни казалось такое отношение к своему национальному "я" со стороны — в нем загадка русского человека. Более того, в глубине души русские убеждены, что только такое сложное, надрывное отношение к себе и к миру и является истинным и спасительным. Открыть миру эту Правду призван русский народ своим предназначением

— культура правды, идеализм

Культурные формы народного бытия менялись с веками. Но всегда сохранялась постоянной идея общества Справедливости и Добра. Культурной особенностью русских традиционно является стремление к высокому идеалу и некоторое пренебрежение сферой материальных благ. Повышенное чувство идеализма и вселенского масштаба отличают самые разные этапы русской истории. Идеал жертвенности осмысляется вначале в христианских терминах — как особая ответственность русских за вверенную им Христианскую Традицию. В советский период тот же русский идеализм осмысляется секуляризированно, как этика героического служения принципу социальной справедливости и всеобщего равенства. Характерно, что основные коллизии русской истории проходили не между сторонниками идеалистических систем и прагматиками, но почти исключительно между двумя идеалистическими лагерями, по-разному и с разной степенью интенсивности защищавшими идеалистические, иногда даже утопические модели, многообразно выраженные и сформулированные.

— культурная открытость и национальная специфика

Культурный стиль русских на всем протяжении истории характеризуется динамичным переосмыслением в национальном ключе эстетических и стилевых элементов, заимствованных в иных культурных контекстах, их творческой и оригинальной переработкой, искусной инкрустацией в особый специфически русский контекст. Свобода творческой адаптации и ассимиляции заимствованных ценностных рядов, учений и символов обнаруживает открытость русских к окружающему их этническому многообразию. Верность собственному национальному началу, стилизующему любое заимствование в уникальное и неповторимое, характерно русское произведение, напротив, показывает постоянство культурного типа, его национальную специфику и устойчивость.

Цивилизационная идентичность России

— евразийская модель цивилизации как альтернатива атлантизму

Русская история представляет собой движение народа к выработке принципов особой цивилизации со всеми характерными признаками. Разные эпохи подсказывали разные формы для выражения этой цивилизационной миссии. Самым общим названием можно считать термины "евразийская цивилизация", "Россия-Евразия". Евразийская цивилизация представляет собой антитезу цивилизации атлантистской, которая суммирует в своих основах логику сложного исторического ансамбля, который ранее отождествлялся с Европой.

Россия есть воплощенный поиск исторической альтернативы атлантизму. В этом ее мировая миссия.

— поиск русского пути

Россия имеет собственный исторический путь. Он характеризуется постоянным (хотя и нелинейным, синусоидальным) ростом осознания своей миссии. От племенного и этнического к Государственному, национальному, имперскому, цивилизационному. Процесс осмысления русским народом этапов своего пути сложен и драматичен. В периоды кризисов и смутных времен у русских возникает соблазн отказаться от высоких мессианских горизонтов, замкнуться в национальном контексте, ясность геополитического и цивилизационного императива замутняется. Но после периодов сомнения глобальная цивилизационная миссия осознается всякий раз еще более рельефно, отчетливо, триумфально, универсально и наступательно. История показывает, что после некоторых колебаний всякий раз осознание цивилизационной миссии русскими происходит на более высоком и масштабном уровне.

Предназначение России

Россия представляет собой самобытный цивилизационный комплекс, имеющий ряд отличительных, характерных черт, остающихся постоянными на всех этапах ее истории. Это сложный комплекс составляет идентичность России как государства, русских как народа. Все этапы развития национальной общности обнаруживают наличие единой направленности, четкий вектор, вдоль которого ориентировано историческое бытие русских. Вполне правомочно говорить о наличие определенной исторической миссии России, об осознанном или неосознанном предопределении русского народа. Эта миссия и это предопределение выражаются сложным ансамблем понятий и ориентаций, совокупность которых точнее всего определяется как Евразийский Проект. В цивилизационной, геополитической, культурной, религиозной, территориальной, государственной, этнической, хозяйственной, социальной, стратегической областях русский народ сквозь время силится познать и утвердить какую-то глобальную, универсальную Истину, полную грандиозного значения не только для своей нации, но и для всех народов земли.

На разных уровнях эта русская Истина формулируется по-разному, но в каких бы терминах она ни определялась, ее наличие не подлежит сомнению. Миссия России не сводится к уже осуществленным историческим деяниям и не может быть отождествлена с какой-то имеющейся зафиксированной идеологической формой. Она шире и объемнее того, что уже совершилось, и того, что нашло свое окончательное концептуальное выражение. Проявляясь и в Киевской Руси, и в Руси Московской, и в Романовской России, и в народных бунтах, и в белой идее монархии, и в красной идее большевизма, и в авторитаризме (и тоталитаризме), и в демократии, миссия Россия внешне противоречивая и парадоксальная, превосходила и превосходит все ограниченные модели и формулировки. Коренясь в великом прошлом, она обращена к еще более великому будущему, где в апогее национального Возрождения и Преображения в определенный момент откроется истинное содержание нашего трагического, скорбного и прекрасного пути. Сегодня Россия как никогда растеряна и смущена, дезориентирована и потрясена серией катастрофических событий, с ней случившихся. Но беспристрастно и объективно обратясь к своим глубинам, к своему историческому "я", к своей явной, проступающей сквозь все этапы истории идентичности, она, без сомнения, сможет преодолеть все трудности.

Заново утверждать свое "я" России приходится в совершенно новом мире, который постоянно меняется и бросает ей сложные, беспрецедентные вызовы. Понять этот "новый мир", "новый мировой порядок", выделить его основные тенденции, спрогнозировать его фундаментальные тренды и риски Россия обязана. Только после этого она сможет выработать последовательную и продуманную стратегию своего Евразийского ответа на вызов "нового мирового порядка".

---

Предисловие - Часть1 - Часть 2 ->Часть 3

Содержание "Евразийский Путь как Национальная Идея"

  

Материал распечатан с информационно-аналитического портала "Евразия" http://med.org.ru
URL материала: http://med.org.ru/article/840