Международное Евразийское Движение :: Пресс-конференции | Радикальный Ислам как мировая опасность

Иными словами, у США было ясное представление о том, что надо было делать, был разработан стратегический приоритетный план для реакции на подобные ситуации, и, следовательно, мы имеем дело не со спонтанной реакцией, основанной на эмоциональном факторе, а с холодным расчетом.

США имеют ясное представление о том, что они делают, что они собираются делать, каковы будут стратегические последствия, каждого из шагов, которые они намереваются предпринимать в этом региональном геополитическом конфликте (а я попытаюсь доказать, что речь идет о мировом конфликте).

Давайте попытаемся рассмотреть происходящее так будто, авторы теракта, эмоциональная реакция, им порожденная, а также непосредственные исполнители не имеют значения.

Американцы осуществляют стратегическую акцию, которая предполагает резкое изменение баланса сил во всем Средне-Азиатском регионе – это очевидно. Планируется серьезнейшее изменение стратегической ситуации в Средней Азии и можно предположить, что американская внешняя политика, которая всегда отличалась определенной последовательностью и преемственностью, в отличие, например, от диких колебаний во внешней политике и стратегии России, в данном случае останется неизменной. Мы имеем дело с очень последовательной, продуманной логикой.

Напрашивается вывод: Соединенные Штаты просто используют этот повод для изменения баланса сил в Средней Азии, и поэтому мы должны обратить внимание на сущность американской стратегии применительно к этим Средне-Азиатским регионам, проанализировать долгосрочные интересы США в этом регионе, оставляя в стороне сиюминутную поверхностную оболочку.

Как только мы пристальнее приглядимся к этим американским планам относительно судьбы региона, то увидим, ярко выраженную, достаточно последовательную картину, отчетливо прорисованную в знаковой книге З.Бжезинского "Великая шахматная доска", где повествуется о том, как видится американским стратегам расклад сил в мировой системе будущего. Хочу подчеркнуть, что З.Бжезинский, в противовес высказываемому иногда ошибочному мнению, не является геополитиком-индивидуалом, стратегом-одиночкой. Это не так. Бжезинский является одним из ведущих стратегов западного мира и не только США. Неизменно он выступает ключевым участником и организатором таких важнейших стратегических инициатив по сплачиванию стратегии западного мира как "Трехсторонняя комиссия" (Trilateral commission), Бильдербергский клуб, CFR. Его позиция – это не позиция индивидуала, это позиция геополитически мыслящей ответственной и влиятельной элиты Запада. Бжезинский важнейший индикатор американской внешней политики, и это не меняется несмотря на то, что ранее он занимал важные государственные посты, а теперь не занимает. Американские правила работы с элитами крайне рациональны. Действующие политики после оставления поста становятся влиятельными аналитиками и экспертами, аналитики и эксперты занимают со временем ответственные посты и так далее. В отличие от наших "бывших" российских политиков, которые поднимаются на волне популизма и также исчезают вникуда, в Америке существует очень рациональное отношение даже к бывшим политикам. Они переходят в стратегические фонды и продолжают играть важную роль в политической жизни государства.

Так вот, с точки зрения концепции Бжезинского, речь идет о необходимости создания в Средней Азии так называемой "черной дыры" и инициализации там пролцесса "евразйиской балканизации". Но это не просто геополитический проект Бжезинского, это развитие более общей стратегии США относительно Евразии, являющейся не отдельным проектом, пусть влиятельного эксперта, но объектом консенсуса всей америкаанской политической элиты. Речь идет о том, что в программном документе 1997 года Президента США Уильяма Клинтона "Стратегические перспективы стратегии США в XXI веке" высказан очень важный тезис. Одним из стратегических приоритетов США является недопущение возникновения на территории стран СНГ, на территории Евразийского континента некого стратегического блока, который бы мог препятствовать или ограничивать интересы Соединенных Штатов Америки в этом регионе и тем самым представлять собой угрозу для глобальной безопасности, мировой безопасности, как ее видят Соединенные Штаты. Иными словами, фундаментальным императивом американской геостратегии (и это записано в официальном документе) является недопущение возникновения на территории СНГ (и шире, в пространстве Евразии – особенно на основе стран участников "многополярного клуба": Китай, Индия, Иран и, конечно же, Россия) единого стратегического руководства, которое бы могло совместно разрабатывать и реализовывать самостоятельную региональную политику, и при случае противодействовать интересам Соединенным Штатам, если это будет соответствовать целям этого Евразийского блока.

Возникновение такого блока могло бы образовать некий аналог исчезнувшего "второго полюса", только не однородного – как СССР и Варшавский договор, а разнородного, что, собственно, и подразумевается под "многополярностью". Этот составной (многополярный уже в самом себе) полюс, совокупив стратегической потенциал каждой отдельной региональной державы, имеющей зачатки особой цивилизации (конфуцианской, православной, индуистской и исламской), был бы вполне выдвинуть собственные проекты стратегического развития континентального и мирового масштаба, и вполне вероятно, что они отличались бы от американских. В книге же З.Бжезинского "Великая шахматная доска" описана методология или логистика того процесса, как конкретно надо не допустить возникновения этого Евразийского блока. В первую очередь, необходимо препятствовать любым интеграционным процесса в рамках СНГ (Бжезинский называет их не иначе как "имперские амбиции Москвы"). И надо заметить, что СНГ вообще не признается западными государствами как геополитическое образование, считается, что это некий постимперский (нежелательный для Запада) миф. Далее, Америка должна активно дестабилизировать ситуацию в СНГ, всячески препятствовать консолидиующим интеграционным процессам. Это очень важно. Бжезинским предполагается также дальнейшее дистанциирование стран СНГ от России, включения отдельных стран СНГ (как западных, так и восточных, среднеазиатских) в орбиту влияния других региональных держав.

Вместе с тем планируется срыв намечающегося стратегического альянса по линии Москвы-Тегеран. В этом отношении Бзежинский предлагает активизировать американо-иранские отношения, англо-иранские отношения, для того, чтобы вывести Иран из крепкого стратегического союза с Россией. Напомню, что уже через два дня после терактов 11 сентября Иран посетил английский министр иностранных дел.

Короче говоря, согласно Бжезинскому, Средняя Азия должна стать зоной перманентного конфликта, территорией войн "малой и средней интенсивности", поэтому он называет эту концепцию "евразийскими Балканами". Создание в Средней Азии "евразийских Балкан", является, быть может, ключевым концептом логистики той стратегии, на которую ориентирован Запад в ходе нынешней антиафганской операции.

Что значит "балканизация Средней Азии"? Это означает создание там ситуации межэтнического, межрелигиозного, межгосударственного, межконфессионального и стратегического поля войн средней и малой интенсивности. По аналогии с настоящими Балканами, где за кровавыми межэтническими и межнациональными конфликтами скрываются интересы противодействующих друг другу мировых держав, Средняя Азия должна превратиться в "новые Балканы", в таком случае регион становится удобным для перераспределения геополитического влияния. Ранее это был инструмент передала Европы, теперь – Евразии. Превращение Средней Азии в "евразийские Балканы", является важнейшим инструментом для недопущения создания Евразийского блока, не соответствующего интересам Соединенных Штатов Америки. Это вытекает из внимательного анализа двух важных документов – концепции Уильяма Клинтона "Стратегические перспективы стратегии США в 21 веке" (кстати она почти дословно повторяет положения доклада под-секретаря Обороны, ответственного за политические вопросы, Пола Волфовитца от 1992 года, опубликованного в New York Times 8 марта 1992 года, где антиевразийские положения выделены еще ярче) и книги З.Бжезинского (я хочу подчеркнуть, что его "Великая шахматная доска" была гигантским тиражом отпечатана в России, при поддержке определенных наших спецслужб для освещения важнейших геополитических тезисов, для того, чтобы мы более бдительно отнеслись к ситуации). На самом деле, эта линия является парадигмой всех стратегических проектов США и неявно присутствует в подавляющем большинстве аналитических и прогностических материалов, касательного будущего России, Евразии, стран СНГ, всего Среднеазиатского региона.

Здесь стоит учитывать еще и преемственность внешнеполитической и глобальной экономической стратегии американского руководства. Этим документам эпохи Клинтона нельзя придавать такое значение, которое мы придаем сегодня, например, международным документам эпохи Горбачева или Ельцина. В нашем случае эти документы полностью противоречат друг другу, они хаотичны и не выдерживают никакой общей линии. В то время, как в Америке, если мы посмотрим на международную стратегию США за последние 150 лет, преемственность налицо. Никогда Америка не достигла бы таких успехов, если не было такой непрерывной внешней политики.

Итак, становится понятно, какие перспективы перед нами открываются, в чем России, странам СНГ, исламским странам, другим странам региона (Китаю, Индии) предстоит участвовать. Мы все вовлекаемся в процесс "балканизации Евразии", балканизации Средней Азии.

При этом складывается парадоксальная ситуация. – Соединенные Штаты Америки сами породили феномен "исламского радикализма". Они создали эту структуру финансово, политически, концептуально, оснастили военной мощью, наладили финансирование. Это делалось напрямую через ЦРУ и американских советников в лагерях моджахедов, а также через спецслужбы дружественных США исламских режимов – Пакистана, Саудовской Аравии, Йемена, Турции. В период холодной войны в зоне распространения ислама эти группы способствовали реализации стратегических интересов Соединенных Штатов Америки, и в частности, были направлены против тех исламских режимов, которые склонялись или к социализму, либо к просоветской ориентации.

Бен Ладен (и его организация "Аль-Каида"), египетская организация "Братьев-мусульман", в целом исламские радикалы крайне суннитского толка, ваххабиты, талибы – все они являлись инструментом США, служащим геополитической дестабилизации и направленным против евразийских тенденций, которые на предшествующем этапе политической истории были оформлены как интересы советского блока. Сегодня парадоксальным образом американцы объявляют своим главным врагом то, что они сами и создали. Внезапно оказывается, что "западные стратеги чего-то явно не досмотрели", что "американские спецслужбы между собой не ладят", "разведструктуры не работают", все "расслабились", "потеряли бдительность" и невзначай допустили такую чудовищную акцию как теракты 11 сентября. Получается, что США, как заказчики, создатели и вдохновители "радикального ислама" выступают сейчас против радикального ислама, объявляют его своим главным врагом и цивилизационным, и геополитическим. Давайте задумаемся: это совершенно противоречит всякой логике, складывается впечатление, что рушатся законы самой геополитической модели мира. Американцы это создали, они это курировали, пестовали, контролировали. Можно предположить, что после краха СССР эти структуры несколько автономизировались. Но если учесть их роль в антироссийских действиях на Северном Кавказе и их участие в движении талибов, которые создавали постоянную угрозу южным границам СНГ, будучи на готове в любой момент раздробить складывающийся евразийский блок (в рамках СНГ и по оси Москва-Тегеран), то едва ли американские спецслужбы просто пустили эти группы на самотек. Можно допустить, что они несколько автономизировались на периферии, но не настолько, чтобы стремительно образовать самостоятельный и полностью оторванный от США единый фронт с собственной геополитической стратегией. Это просто невероятно.

В первые два дня после текратов 11 сентября и реакции США у меня возникло колебание в отношении геополитических констант, но по мере того, как разворачивалась ситуация, все становилось на свои места.

Что мы видим? Америка, объявив войну исламскому радикализму, включает этот исламский радикализм в целый ряд очень серьезных стратегических процессов, причем на новом уровне, качественно превышающий тот, на котором он развертывался раньше. Тот факт, что "международный терроризм", читай "исламский радикализм" объявлен главным врагом единственной "гипердержавы", намного превосходящей стратегически остальные ядерные и неядерные державы, ставит его на одну доску именно с полюсом однополярного мира, превращает в высшую силу, сопоставимую, уже только по этому признаку, с другими великими державами.

Россия уже столкнулась с этим, так как ей был поставлен очень жесткий ультиматум: "либо вы воюете с талибами и превращаетесь в страну-парию, становясь на грань жесткой конфронтации с западным миром, либо вы поддерживаете акцию американского возмездия и выполняете подсобную роль в этой компании, тем самым отказываясь от стратегической самостоятельности, и третьего не дано". Именно так (или приблизительно так) формулировался ультиматум российскому руководству, Президенту В.В Путину, и именно это имел ввиду Президент Буш младший, когда он сказал, что "все должны определиться, с кем сегодня они – с США или с террористами". Это не эмоциональная фраза, речь идет о предложении геополитически соучаствовать в противостоянии США (полюс атлантизма) и на стороне США исламскому радикализму, а если речь пойдет о том, что кто-то хочет занять дистанциированную (нейтральную) позицию, то эта дистанциированная (нейтральная) позиция будет квалифицирована США как "помощь международному терроризму". Именно подобное "либо-либо" и было предложено России, и теперь мы понимаем, откуда такой надрыв в реакции российского руководства. Нам просто не дали возможности сказать, что, мол, "мы соболезнуем США", что "давайте пошлем вам Шойгу, поможем разгрести завалы, гуманитарную помощь отправим", "давайте ловить террористов вместе", но при этом стратегически – наше дело сторона. Такой возможности Россию лишили. Если бы даже Россия стала на этом настаивать, США оценили бы ее как "пособничество террору".

По логике США в Евразии складывается новая конфигурация сил. Европа, Евросоюз, Россия, и некоторые относительно лояльные США исламские режимы Пакистан, Саудовская Аравия и т.д. жестко выстраиваются в линию атлантистской стратегии, равняясь на США в борьбе с "исламским радикализмом". При этом все участники этим жестом как бы откладывают на определенный срок перспективу проведения самостоятельной геополитической стратегии в регионе, хотя бы на йоту отличающейся от планов США. Понятно, что и Россия, и большинство исламских государств, и Европа вовлекаются в этот альянс крайне неохотно, поскольку понятно, что речь идет об ущемлении их геополитической суверенности, о диктате им чуждой воли, которая по сути означает внешнее стратегическое управление, освободиться от чего многие хотели бы после окончания холодной войны.

Америка сейчас получила уникальную возможность реализовывать новый виток своей стратегической хватки и на морально-психологическом уровне, который подкрепляется остающимися за кадром ультиматумами силового характера.

Итак, чем же чревата эта ситуация? "Балканизацией" Средней Азии. Представим себе вариант, что большинство государств приняли ультиматум США и выступили на стороне Соединенных Штатов Америки в этой акции возмездия. Возникает очень интересный момент. Впервые радикальный ислам получает геополитическое наполнение, превращается в серьезную геополитическую реальность. Он не уничтожается, он созидается в результате такой акции, он рождается как нечто осязаемое и конкретное.

До определенного момента, до последнего времени, радикальный ислам был лишь настроением определенной части исламского мира, а силовые, финансовые и организационные структуры, его исповедующие поддерживались ограниченными оперативными спецопериациями Соединенных Штатов Америки и их стратегических партнеров в исламском мире. Это был не более, чем проект, имеющий очень ограниченную реализацию и выходящий на уровень действия только там, где это отвечало стратегическим интересам США. Геополитически же он из себя самостоятельной реальности не представлял.

Реальные исламские массы и руководство подавляющего большинства стран исламского мира придерживались умеренного (традиционного) ислама, весьма отличной от исламского радикализма. Элиты этих стран ориентировались либо на диалог с США, либо, в меньшей степени, с Россией. Особое место занимает Иран, но шиитская версия ислама там распространенного абсолютно не сочетается с основными принципами радикального суннизма и особенно ваххабизма, на котором основаны концепции основных течений "радикального ислама".

Радикального ислама, как геополитического явления, не существовало до самого последнего времени. Начало военных действий с талибами означает превращение радикального ислама в реальную геополитическую силу, с которой уже надо будет считаться всем и всерьез.

Что может вызвать такая субстанциализация (или онтологизация) радикального ислама, предание ему геополитического статуса?

Это означает возникновение долгосрочного и крупномасштабного очага нестабильности в Евразии и серию цепных катастроф во всем исламском мире. Отныне радикальный ислам превращается в конкретный и действенный политический фактор, который будет дестабилизировать ситуацию во всем мире, где есть исламское население. А этой зоной является помимо самих исламских стран – Евразия, Россия, Европа. В самих США исламское присутствие ничтожно.

Произойдет дестабилизация политической власти всех исламских государств. Отныне весьма проблематичной становится сохранение власти правящей верхушкой Пакистана руководства, так как широкие слои населения, довольно серьезно пропитанные радикальными исламскими идеями, едва ли смогут спокойно наблюдать за уничтожением американцами талибов, которые созданы Пакистаном, родственны им этнически и идеологически (талибы развились из пакистанской секты Таблиг), и евда ли они смогут оправдать проамериканскую ("предательскую" в их глазах) позицию пакистанских властей.

Дальнейшая эскалация конфликта поставит перед серьезным выбором Саудовскую Аравию, которая служит матрицей всех форм исламского радикализма (это родина ваххабизма), но в то же время связана крепкими стратегическими узами с США. Дилемма, поставленная таким образом перед Эр-Риядом заведомо не имеет гармоничного решения.

Назревают изменения в региональной политике Ирана.

Я консультировался недавно с одним высокопоставленным представителем иранского МИДА. Иран все ближе подходит к необходимости резкого пересмотра своей геополитической позиции. Можно предположить, что американские военные действия против талибов заставят Тегеран пересмотреть свои отношения с Северным Альянсом, с Москвой, с Исламабадом и даже Эр-Риядом. Это более, чем серьезно.

Из мозаичной картины исламских режимов, разделенных внутренними противоречиями и балансирующими между евразийским и атлантистским полюсами, мы можем получить новую геополитическую конфигурацию, новый полюс. Это дело не завтрашнего дня, но каждый день военных действий американцев и их союзников в Афганистане будет приближать такой исход событий.

Несмотря на то, что сам Иран никогда не поддерживал радикальный исламизм, связанный с суннитскими, ваххабистскими, талибскими направлениями, тем не менее, у Ирана есть свои представления о стратегической роли в исламском мире, и я не исключаю (я-то ладно представители иранского руководства не исключают) пересмотра отношения Тегерана к российско-иранскому стратегическому сотрудничеству. Не исключено, что видя слабость России в этой ситуации Иран поведет свою собственную геополитическую игру с США напрямую.

Таким образом, перед чем мы стоим? Перед тем, что американское военные действия против талибов в Афганистане, стратегическое присутствие США в Средней Азии превращают угрозу исламского радикализма из виртуальной в реальную, создают серьезный геополитический полюс дестабилизиции, резко нарушает политический баланс во всех исламских государствах и регионах, где мусульмане проживают в большом количестве. Радикальный исламизм отныне получает гораздо большее онтологическое, геополитическое, моральное право для существования, нежели раньше до прямого столкновения с Соединенными Штатами Америки.

Теперь, давайте представим себе как, где все это будет происходить?

Как будет Америка решать эту проблему? Своими силами, силами НАТО, силами Северного альянса, России? Как?

Это, на мой взгляд, совершенно непринципиально, потому что достаточно даже символических точек, баз, военно-стратегического контроля в государствах Средней Азии для того, чтобы полностью дестабилизировать намечающийся стратегический альянс по оси – Москва-Тегеран – для того, чтобы разложить систему коллективной безопасности стран СНГ. Мы уже видели, какой удар по ним был нанесен в первые дни после терактов, когда вместо консолидированной военно-стратегической позиции, лидеры среднеазиатских государств стали высказывать свою собственную, несогласованную точку зрения по поводу предоставления Америке воздушных коридоров, возможности размещения военного контингента и т.д. Отныне все страны, вовлеченные в конфликт на стороне США против талибов, на следующем этапе становятся прямыми жертвами агрессии исламского радикализма.

Америка находится за океаном, она действует на чужой территории и кроме как отдельных террористических актов ей ничего не угрожает. А если учесть, что уже совершившиеся террористические акты заставят американскую систему безопасности, спецслужбы работать в полной мере, то серьезных терактов на территории США в дальнейшем вероятно можно будет избежать, особенно если учесть, что до последнего времени на стратегическом уровне радикальные исламисты только помогали реализации геополитических интересов США. Но это не значит, что терактов можно будет избежать в Европе, в России. И особенно активно этот террор под знаком исламского радикализма начнет проявляться в самих исламских государствах – в Средней Азии, в Пакистане.

Таким образом, речь идет о том, что военные действия в Афганистане и связанные с ними далекие и близкие геополитические последствия соответствуют тем интересам Соединенных Штатов, которые заявлены в их доктрине национальной безопасности, в документе "Стратегические перспективы стратегии США в 21 веке", в атлантистской тактике "балканизации Евразии" и превращения ее в "черную дыру" (З.Бжезинский). Вместе с тем это абсолютно противоречит интересам всех евразийских государств, в том числе исламских государств, Ирану, странам СНГ и особенно и в первую очередь России.

Это – серьезнейший вызов национальной безопасности России. Отныне Россия будет жить в бесконечно менее безопасной ситуации, с бесконечно менее определенными стратегическими перспективами, в ситуации близкой к катастрофической. При этом Соединенные Штаты, объявляя "крестовый поход" против исламского радикализма, на самом деле институционализируют этот самый исламский радикализм, как геополитический полюс. Они дают ему консистенцию, но ответная реакция, из этого акта напрямую вытекающая, обрушатся не столько на сами Соединенные Штаты Америки, сколько на евразийские государства, в первую очередь на Россию, а также на Пакистан, Иран, Индию, республики Средней Азии.

Ситуация представляется мне катастрофической, а в силу ультимативности предложенных России требований, я не представляю, как можно ответить на них более или менее адекватно, отстояв наши национальные интересы.

Ответ не лежит на поверхности. И тем не менее, если мы сегодня учтем, во что выльется большая война в Средней Азии, не говоря о сотнях и тысячах жертв, которые предполагаются войной такого масштаба, то мне представляется, что нам требуется какое-то совершенно неожиданное решение, не лежащее на поверхности, предполагающее предельного напряжения геополитической мысли от всех стран, которых этот конфликт затрагивает, от руководства России, от глав правительств исламского мира, от экспертного сообщества.

Россия, исламские страны, Иран и участники неформального "многополярного клуба" – Китай, Индия, а также представители Евросоюза и Японии – должны сформулировать такое геополитическое решение проблемы, которое позволило бы избежать надвигающейся катастрофы и отстоять высокий идеал многополярного мира, геополитической суверенности, мирного и содержательного диалога культур, цивилизаций и конфессий вместо однополярного американского доминирования, стратегического диктата и цивилизационной и религиозной бойни.