До конца 1980-х публичной политики в РФ не было (как, впрочем, и самой РФ), ибо не было ее субъекта. Партия-монополист не нуждалась в подобном механизме. Уверенному в своих силах властному центру не было нужды скрываться от общественности (таковой просто не существовало). Никто не предполагал, что на партийные решения можно как-либо повлиять снизу, электората не было даже в проекте. Наоборот, власть демонстрировала и декларировала свое присутствие и влияние; в стране и мире прекрасно знали кто в Кремле и на Старой Площади принимает конкретные решения – их портреты советский народ видел повсеместно.

Тектонические сдвиги, потрясшие страну и вызвавшие ее распад, не могли не отразиться на характере политических механизмов. Разбуженная горбачевской перестройкой толпа (увы, еще не общественность) властно требовала отчета у растерянных начальников, удивляясь собственной смелости. Одуревшее от новых реалий население, припав к телеэкранам, смотрело заседания Верховного Совета как спектакль с продолжением. Да, собственно, это и был телевизионный спектакль, сопровождающийся уже появившейся к тому времени телерекламой, другими ток-шоу и выступлениями шарлатанов-целителей.

Синхронно с этими телеиграми во властных структурах и около них стали появляться странные фигуры, часто с темным, а то и с криминальным прошлым; многие – на краткое время (тогда это называлось «хождением во власть»). Полным ходом шла подготовка к «большому дележу» государственной собственности; именно в этот период закладывалась основа будущих олигархических структур, составивших костяк того, что впоследствии назовут «семьей».

Реальная власть, управляющая процессами распада государства и передела госимущества, отныне предпочитает себя не афишировать и не выявлять механизмов принятия решений (большей частью коррупционного характера), а главное – скрыть «приводные ремни» этих механизмов, тянущиеся в западном направлении. Возникшая на рубеже 80-х и 90-х годов (и получившая в последующую ельцинскую эпоху дальнейшее развитие) публичная политика призвана была служить ширмой, дымовой завесой, маскирующей эти процессы.

Из всего российского политического спектра именно представительная власть (и в значительной мере судебная) в наибольшей степени носилаподобный декоративный характер. Именно туда и были направлены объективы телекамер, микрофоны и диктофоны журналистов, а также внимание публики.

Госдума призвана была изображать центр «истинной демократической власти», и стать ложной мишенью для общественного протеста, а так же высокоэффективным инструментом в выборных технологиях.

Образ власти, ее репрезентация таким образом отчуждался от власти реальной, от ее подлинных центров. Ёто отчуждение образа от реальности и есть (по Дебору) характерный признак Общества Зрелищ.

Любопытно, что в своем романе-утопии «Generation П» Пелевин почувствовал и обыграл сложившуюся в России ситуацию обособления образа власти от самой власти. По сюжету, реальная власть принадлежит Межбанковскому Комитету; правительство же, дума и даже президент оказываются всего лишь виртуальными образами, компьютерными анимациями. Основная задача формулируется одним из героев так: «Главное, чтоб у людей мозги были заняты и эмоции выгорали.»

В это «смутное время» на политической сцене и появилась ЛДПР (до 1992 года – ЛДПСС) со своим бессменным лидером – Владимиром Жириновским. Сейчас уже бессмысленно гадать был ли «проект ЛДПР» «хитрым» маневром уходящей в небытие КПСС, либо возник спонтанно – узнаем в свое время. Сама обстановка «большого политического спектакля» востребовала адекватных актерских дарований. И они появились.

Рассматривать ЛДПР в отрыве от ее лидера невозможно: это партия одной фигуры или, если хотите, театр одного актера.

«Играет роль, такую роль, и в этой роли, безусловно, он король...»

Жириновский (со своей ЛДПР) оказалсяблистательным (и высокооплачиваемым) актером политического театра России. И, кстати, неплохо подготовленым. Учеба в институте Стран Азии и Африки предполагала контакты, если не сотрудничество со спецслужбами. В годы горбачевской перестройки он успел побывать в рядах Демократического союза Новодворской, плотно пообщаться с политическими радикалами (в частности с Ёдуардом Лимоновым, который в 1992 году входил даже в «теневой кабинет» ЛДПР) и крайними националистами (С.Жариков был непродолжительное время главным редактором «Сокола Жириновского»).

Неиссякаемые эпатажи Жириновского, скандалы вокруг любого удобного повода, неизменно пользуются вниманием СМИ и отвлекают общественное внимание от подлинных центров власти и механизмов принятия решений. Казалось, актер прекрасно справлялся с поставленной режиссерами задачей превращения госдумы в громоотвод общественного недовольства. Если бы не особенности его сценических дарований.

Его актерское амплуа вобрало в себя все культовые советские пародийные образы, созданные Райкиным, Жванецким, Хазановым и прочими, но более всего образ «великого комбинатора», созданный Ильфом и Петровым.

А образ этот двойственен: будучи родом из «проклятого» прошлого, «великий комбинатор» своей игрой выявляет безжизненность этого прошлого, будучи проходимцем, он интуитивно находит «слабые места» новой реальности и, подобно компьютерному вирусу, внедряется туда поражая и одновременно выявляя эти «слабые места».

Подобно этому прообразу, актер и политик Жириновский амбивалентен. Своими шутовскими, циничными, а подчас и хамскими выходками в зале он как-то уж слишком дискредитирует представительную ветвь власти, настолько «слишком», что она перестает уже восприниматься кем-либо всерьез. Обыватель начинает искать истинных виновников своего плачевного положения.

То же, пожалуй, и с идеями.

Шут может высказывать высокие истины и глубокие мысли, но такова роль шута только в трагедии, таков закон этого жанра. Те же мысли высказанные в фарсе, непременно опошляются (часто до физиологического уровня), а то и завершаются крепким непечатным словом (и такое бывает).

Вряд ли кто-нибудь смог бы более удачно и эффектно нежели он дискредитировать либеральные идеи (разве только Новодворская). Но и идеи противоположного, т.н. «патриотического» направления он утилизует для своих нужд с той же небрежностью.

Будучи блестящим актером-провокатором, Жириновский постоянно играет идеями как «правых» так и «левых» (да и вообще любыми популярными идеями), доводя их до абсурда, выявляя их пародийную сущность. Быть может в этом его роль сходна с ролью, которую играл журналист Лео Таксиль во французском обществе середины 19 века (отмеченной А.Дугиным в «Путях Абсолюта»). Своими острыми публицистическими выступлениями Лео Таксиль провоцировал клерикалов и прогрессистов, обнажая их «гротескный идиотизм», который, возможно, «и есть самый выразительный признак пародии», определяемой Геноном как «легко узнаваемая печать дьявола».

Даже серьезные и глубокие идеи Жириновский не смущаясь и с ловкостью фокусника вставляет в гротескный контекст.

Уместно здесь привести цитату из статьи Дм. Радышевского («Соблазн евразийства»):

«Евразийские идеи духовидца Даниила Андреева («метаисторический зов» в расширении России на Восток и на ёг: занимать духовно полые пространства, культурно лежащие на более низком уровне, а не стремиться в Европу) карикатурно всплыли у Жириновского броском к Индийскому океану».

Ознакомившись с «10-ю пунктами программы Жириновского», любой здравомыслящий читатель бесспорно согласится с большинством из этих положений.

В самом деле, что можно возразить против повышения продовольственной безопасности страны, государственной поддержки науки, гарантии государства по сохранности банковских вкладов или государственной монополии на алкоголь.

Слушая те же программные идеи в изложении самого Жириновского с думской трибуны или в интервью, невозможно избавиться от впечатления будто услышал мысли Канта, изложенные языком Жванецкого в исполнении артиста Хазанова.

И все же, будучи человеком весьма неглупым и даже в чем-то талантливым, Жириновский иногда озвучивает мысли новые, соображения неожиданные и смелые, которые не могут себе позволить более «респектабельные» политики (например, о причинах сентябрьских терактов в США).

Но даже и этом случае происходит нарушение необходимых пропорций, неуловимая измена вкусу и зрелая, интересная мысль заканчивается пошловатой и визгливой «местечковой» интонацией.

Кажется, все, к чему он прикасается, немедленно подвергается вульгаризации.

«Ну что было в этом вертопрахе похожего на ревизора? Ничего не было! Вот просто на полмизинца не было похожего – и вдруг все: ревизор! ревизор!»

И, наконец, последний аспект на котором следует обратить внимание: роль Жириновского как политического «киллера».

Образ Хлестакова (как и прочих персонажей «Ревизора») Гоголь, похоже, утвердил в России на века. В смутные периоды российской истории, а их было немало, самозванные и безответственные политики (от Гришки Отрепьева до Гришки Современного) появлялись будто из каких-то инфернальных щелей в огромных количествах.

Глядя на многих политиков из «молодых», особенно политиков либерального направления, трудно удержаться от того, чтобы не приложить к ним блистательную гоголевскую характеристику Хлестакова: «...как говорят, без царя в голове, – один из тех людей которых в канцеляриях называют пустейшими. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно».

Тем не менее, с невероятной самонадеянностью (если не наглостью) берутся они решать судьбоносные для России вопросы, не забывая при этом, прежде всего, о своих собственных интересах.

Сталкиваясь с ними, провокатор Жириновский заставляет современных хлестаковых «выходить из роли», выявлять свою хлестаковскую сущность, чем естественно портит им «игру».

Часто, после «дебатов» с Жириновским, о карьере таких политиков можно забыть. В самом деле, можно ли серьезно воспринимать, например, Немцова в качестве кандидата в президенты. В случае подобной заявки достаточно будет прокрутить по телевидению запись его теледебатов с Жириновским, тех самых – «сочных», чтобы обеспечить ему сокрушительное поражение.

Кстати, этот прием на местных выборах использовали конкуренты той дамы-депутатки, которую Жириновский публично оттаскал за волосы; и прием сработал!

Возможно за эту роль «политического киллера» ненавистных властных персонроссийский народ и награждает «своего Жирика» аплодисменами и своеобразной «народной любовью».

Сегодня время Жириновского заканчивается.

Не то чтобы «общество зрелищ» покинуло Россию. «Великий передел» России конца 20 века практически завершен. Его главные фигуранты и победители – от олигархов до бандитов – заинтересованы теперь в законодательном, властном закреплении результатов.

Теперь они самостоятельно идут во власть чтобы лоббировать свои интересы на «высшем уровне» и договариваться о сферах влияния.

Наемные актеры им больше не нужны: реальная власть снова воссоединяется со своим зримым образом.

Властные коридоры все более наполняются серьезными людьми из спецслужб, вытесняя оттуда хлестаковых всех рангов. Образно говоря, когда восходит «заря в сапогах», музы должны замолкнуть. Возможно актеру-пенсионеру позволят еще выступить «на бис», но это будет его прощальная роль.