Международное Евразийское Движение :: Cтатьи Дугина | "Российская газета | Саммит цивилизаций

Честнее всего формулируют это аналитики из США и Европы. И в выражениях они не стесняются.

Оценивая позицию Джорджа Буша мл. в отношении Путина (и России), ведущий журналист «Нью-Йорк Таймс» Билл Келлер (от 18.05.02) пишет:

«В политике в отношении России он (Буш – А.Д.) занял место где-то между романтической идеей о том, что, если мы приложим достаточно усилий, мы сможем спасти Россию от ее темных инстинктов, и между фаталистической идеей о том, что мы должны списать Россию как безнадежное дело».

Обратите внимание на тот выбор, который стоит перед Дж.Бушем-мл. и где он, по словам журналиста, колеблется между двумя крайностями. В чем состоят наши «темные инстинкты», и на основании чего наше «дело безнадежно» ? Тут-то и следует обратиться к геополитике.

Геополитика, как ее изучают в американских и европейских (а с недавних пор и российских) академиях, военных и международных ВУЗах, основана на том, что между Россией (Евразией) и Западом (атлантизмом, США) существует неснимаемое противоречие – такое, как существовало между Римом и Карфагеном, Афинами и Спартой в древности, Великобританией и континентальной Европой (включая Россию) в новое время. Геополитика утверждает, что тип цивилизации в огромной мере предопределен географией, ландшафтом, климатом, структурой пространства. Островные, береговые народы, расы мореплавателей создают торговые общества – динамичные, технологически развитые, новаторские, но тяготеющие к плутократии, эгоизму и индивидуализму. Народы, живущие в глубине континентов, в степях, лесах, равнинах и пустынях, напротив, статичны, консервативны, созерцательны, но при этом доблестны и склонны к общинно-соборному началу.

Эта полярность Запада и Востока, моря и суши, острова и континента, атлантизма и евразийства предопределяет динамику основополагающих векторов мировой политики. Не всегда эти вектора очевидны, и подчас требуется применить довольно хитроумную методологию, чтобы выяснить, где в сложных случаях лежат интересы евразийства , а где – атлантизма, так как они бывают скрытыми и опосредованными. При этом великое противостояние цивилизаций (морской и сухопутной) длится до тех пор, пока длится история. И только окончательное поражение одного из полюсов знаменует собой ее конец – тот самый конец, о котором поспешили объявить американские либералы (Ф.Фукуяма) после слома двуполярного ялтинского мира.

США с предельной ясностью осознают себя современным и наиболее успешным в истории изданием «морского могущества», апогеем торговой цивилизации либерального строя. После Второй мировой войны они заменили собой Англию – владычицу морей, скупив у нее основные стратегические точки контроля за морским, островным и береговым пространством планеты. Вся традиция англосаксонской и американской геополитики ( от Мэхэна и Макиндера до Спикмена, Бжезинского и Волфовица) видит международную политику глазами атлантизма, двигаясь шаг за шагом к окончательному триумфу «морского могущества», к глобализации своего цивилизационного типа.

Выражение «мрачные инстинкты» применительно к русским в устах американского аналитика означают инерцию евразийского сухопутного (римско-имперского) подхода России к самой себе и окружающему миру, а «безнадежным делом» для США является тот случай, при котором Москва в конечном счете откажется признавать необратимость глобализации как окончательного закрепления победы американской цивилизации, либеральной экономики, западной культуры и системы ценностей .

Саммит Путин-Буш, таким образом, есть фокус диалога противоположностей. Если оба полюса были бы сильны, то такой саммит представлял собой нечто вроде «короткого замыкания» – плюс на минус (или минус на плюс – кому как нравится). Это было бы событием, как были событиями Тегеранская и Ялтинская встречи Сталина с Черчиллем и Рузвельтом или Горбачева с Рейганом, в том случае если бы силовой потенциал обеих сторон был сопоставим по основным параметрам, пусть даже с некоторой асимметрией, и первые лица решали в ходе своего диалога конфигурацию зон влияния, судьбы народов, пути человеческой истории. Джордж Буш-мл. приезжает в Россию в ином качестве. Это уже не диалог геополитических полюсов. Это нечто иное.

Атлантический полюс США, кажется, уверился в необратимости своей победы и поэтому статус России, а значит, и ее Президента радикально меняется. В каких-то вопросах у России остается гигантский потенциал – ядерное оружие, территория, ресурсы, бессознательная мощь мессианских энергий. С этим нельзя не считаться. Но с другой стороны, по параметрам западного мира – финансы, экономика, рыночная логистика, информатизация, темпы роста и т.д. – Россия безнадежно отстала, и никакого равенства с ней быть не может. Американские стратеги разделились: одни – оптимисты – считают , что окончательно разоружить Россию, заставить ее пойти на все необходимые стратегические уступки есть лишь дело техники, и надо лишь поддерживать проамериканский, прозападный курс ее правящей элиты. На это ориентировались стратеги администрации Клинтона. Пессимисты же, к числу которых принадлежат Дональд Рамсфильд, Дик Чейни и Пол Вольфовиц, а также крайние республиканцы полагают что Евразия еще дышит и в любой момент может сделать «крутой вираж» ...

Буш–мл, колеблется между двумя этими крайними позициями. И Путин вполне симметричен в этом вопросе американскому президенту: он как бы в такт сомнениям Буша транслирует противоречивое послание миру – с одной стороны, он верен демократии и рыночным реформам, а с другой – усиливает вертикаль власти и заключает военные договора со странами СНГ, не давая укрепиться в своих позициях ни заокеанским оптимистам, ни заокеанским пессимистам. Быть может, это и сближает его с Бушем-мл. В конечном итоге неопределенность Путина в решении основной теоремы геополитики может означать все что угодно. Это касается наиболее фундаментальных реальностей и на этом саммите неожиданностей в этом вопросе быть не может. Ничто не может остановить атлантистский Запад в его курсе на глобализацию. Однако ситуация Путина является патовой: признать глобализацию как нечто неминуемое означает навсегда отказаться от геополитической субъектности, признать свой вассалитет. Но и решительно и аргументированно возразить в обществе нет ни воли, ни сил, ни ресурсов, ни ясности исторического самосознания, ни готовности элиты.. Единственное, что остается Путину – это уклоняться от окончательной определенности в этом вопросе.

Теперь остается рассмотреть более прикладные аспекты геополитики саммита. Показательна реакция некоторых немецких журналов («Шпигель», «Штерн» и т.д.), где накануне предстоящего саммита в серии статей Москва обвиняется в чрезмерном американизме и чуть ли не в предательстве Европы. Поясним, что имеется в виду с геополитической точки зрения. Европа во второй половине 20 века окончательно превратилась в «береговую зону», то есть в пространство промежуточное между противодействующими силами Моря (США) и Сушей (СССР, Россия). Такая двойственность предполагает возможность выбора ориентации, солидаризацию или напротив конфликты с двумя основными полюсами. Берег может быть границей суши, а может – стратегической базой для контроля со стороны моря. Так, на новом этапе Евросоюз оказывается в положении , в котором дважды за прошлое столетие оказывалась Германия, противопоставлявшая себя вначале Антанте, потом – союзникам. С Америкой Европу сближает атлантистская система ценностей. Экономические, а также военно-стратегические и политические интересы, постепенно все больше расходятся.

У Европы есть свои виды на Средиземноморье, арабский мир, маршруты энергоснабжения, рынки Третьего мира. С Россией ситуация обратная. Наши ценностные системы фундаментально различны, несводимы, а интересы все более совпадают. Такую геополитическую задачу можно решить двояко. Сделав в определенный момент выбор в ту или иную сторону. Но этот выбор зависит именно от Европы, а от России с Америкой зависит, в свою очередь, создание условий максимально благоприятных для этого выбора.

Есть и еще один вариант – это альянс Москвы с Вашингтоном, направленный против «береговых пространств». Потенциальными жертвами такого альянса помимо Европы становятся арабский мир и Китай.

В этой ситуации следует обратиться к исторической памяти: аналогичные стратегические альянсы России через голову ближайшего западного соседа были фатальны для России. Становясь на сторону своего главного геополитического цивилизационного оппонента, Россия неминуемо оказывалась в проигрыше, истощала себя в борьбе за эфемерную цель. Сегодня новое повторение того же сценария может оказаться роковой ошибкой. Так как нынешнее положение России – это не просто результат неудачного периода исторического развития нашей страны, но и вполне рукотворное следствие эффективной деятельности наших геополитических конкурентов.

Владимиру Путину очень нелегко. Он поставлен в ситуацию, где реальный успех на переговорах или даже какое-то их позитивное развитие в краткосрочной перспективе исключены. США ни на йоту не поступятся – не могут поступиться – своими стратегическими интересами, закреплением главенствующей позиции в мире, дальнейшей экстенсивной глобализацией. Россию поощрить могут только номинально и цена такого поощрения сомнительна: ведь мы, следуя в этом направлении, фатально приближаемся к той черте, за которой возрождение цивилизации Суши, строительство многополярного мира будут невозможными. Наше общество интуитивно догадывается о той драме, которую переживает Президент. И кажется, готово принять его геополитическую осторожность, неопределенность, дискретность. Хочется верить, что под маской невозмутимого, несколько грустного и сдержанного человека скрыта глубокая боль за судьбы народа и Отечества и ростки тайной воли к нашему грядущему возрождению.