Международное Евразийское Движение
Статьи Дугина | ''Забайкальский рабочий'' | Между демосом и индивидуумом | Александр Дугин: ''Судя по многим признакам, противоестественный альянс демократии и либерализма подходит к своему концу'' | 04.02.2007
    5 февраля 2007, 11:30
 
Забайкальский рабочий Индивидуум вне демоса

Релевантные ссылки:

Геополитический суверенитет России в условиях глобализации

На Евровостоке нельзя строить гражданское общество по западному образцу

Кавказу нужна своя кавказская демократия, России нужна своя русская демократия

Александр Дугин

Между демосом и индивидуумом

Возможна ли суверенная демократия?

Опубликовано в ежедневной областной общественно-политической газете "Забайкальский рабочий" № 95 (24541) от 18 мая 2006 и № 100 (24546) от 25 мая 2006

Накануне саммита “Большой восьмерки” в Санкт-Петербурге, который прошёл летом 2006 года, СМИ и политики Запада ужесточили критику России за отход от “демократических норм”. Россия на это возражала: мы вправе строить свою демократию на фундаменте российских традиций без оглядки на Запад.

Но прежде необходимо разобраться в двух важнейших понятиях, как “демократия” и “либерализм” и их соотношении. Это тем более важно, что самая распространенная сегодня в мире разновидность демократии - “либеральная демократия”. Ее идеологи делают акцент на индивидууме, подчеркивая его экономические и животные потребности, подчиняя всю структуру общества эгоистическим интересам “свободного потребления”.

Однако возможна и иная демократия, основанная на принципе братства. Ее элементы существовали в Древней Греции и Древней Руси, именно к такой форме народовластия призывал Руссо. “Органическая демократия” рассматривает народ не как механическую совокупность свободных личностей, но как живой организм, который нельзя расчленить на атомы. Как единую общность, укорененную в истории, имеющую собственную духовную, культурную и политическую традицию.

В годы реформ никто о таких тонкостях не задумывался. Перед глазами был опыт Запада, и неудивительно, что нормы именно “либеральной демократии” легли в основу нашей политической системы. Это свобода слова, обернувшаяся разнузданностью. Это свободные выборы, похожие на шоу. Это защита прав меньшинств, в том числе сексуальных, в ущерб моральным принципам большинства.

 

 

 

Архивы Евразии

04.02.2006 - Возможны ли в России "многоцветные революции"?

Стоило Кремлю поставить вопрос, насколько эти западные нормы и ценности отвечают нашим национальным интересам, как президент США Дж. Буш немедленно выразил озабоченность Президенту В. Путину. Всенародная поддержка патриотического курса в самой России заставила Вашингтон говорить об “отходе России от демократических стандартов”. Президент Путин возразил Бушу, что “в каждой стране демократия имеет свои национальные особенности”, и здесь он обратился к нашему историческому опыту. Русская политическая культура основана на соборности, цельности и всеобщности. Общее в русском самосознании предшествует частному: мы вначале мыслим народ, Россию как нерасчленимое целое и лишь потом распознаем здесь отдельных личностей.

Что же такое “демократия"?

Никто не будет отрицать, что само это понятие, а равно и политическая система, им обозначенная, ведут свое происхождение из Афин Древней Греции. “Демократия” дословно означает “власть народа” -“демоса”. Слово “демос” изначально обозначало народ, проживающий на определенной территории, и было связано с историей этой территории, системой социальных, этнических и профессиональных отношений. В принципе, “демос” являлся у греков практически синонимом слова “этнос”.

Таким образом, “демократия” понималась изначально не как участие в управлении государством совокупности индивидуумов, но как участие в нем особой и нерасчленимой общности, “органической общины”. Эта органическая общность представляла собой отдельного “коллективного индивидуума”, чья неповторимость, уникальность и самоидентичность проявлялась в традициях, нравах, морали и этике, свойственных именно этому народу, именно этому “демосу”. “Этнос” и “демос” мыслились греками как общность, объединенная именно культурной, этической и религиозной традицией.

Таким образом субъектом “демократии” изначально являлся и логически должен являться именно “народ” - как нечто качественно единое, неделимое на атомарные индивидуумы, исторически укорененное в культурных, религиозных и этических традициях, свойственных данному региону, данной территории. Не плебисцит, не тайное голосование определяли изначально базовые принципы демократии. Греки выделяли три принципа, свойственные истинно демократическому режиму:

  • равенство перед законом;
  • равное право исполнять в государстве любые функции для всех граждан;
  • свобода слова.

Эти принципы определяют “прямую демократию”, где все граждане имеют право участвовать в ассамблее. Величественно звучит клятва афинянина по защите демократии: “Я убью моим словом, моим действием, моим голосом на ассамблее, моей рукой, если я смогу, каждого, кто свергнет демократию <…>. И если кто-то другой убьет преступника против демократии, я буду считать убийцу чистым перед богами и божественными силами, поскольку убит будет враг народа!”. Очень важно при этом, что в истинной демократии, в прямой демократии “народ правил в полном смысле этого слова, а не просто выбирал людей, чтобы они им управляли” (Жаклин де Ромийи).

Прямая демократия и есть подлинная демократия, так как в ней выполняются и соблюдаются все основные нормы режима, основывающегося на изначальной логике самого этого термина. Непрямая, опосредованная - представительная демократия уже в самой своей идее несет определенное противоречие, искажение изначальной концепции, некую подмену народного волеизъявления системой посредников, узурпирующих власть народа под тем или иным предлогом. Непрямая демократия, существующая сегодня, возможно, была бы названа греками иным термином: возможно “аристократией”, или даже “тиранией”.

Еще одной важнейшей чертой демократии является деление людей на “граждан” и “неграждан”. “Граждане” по-гречески назывались “политес”, а неграждане “идиотес”. Наше слово “идиот”, таким образом, означало изначально отдельного индивидуума, лишенного связей с “демосом” и “полисом”, оторванного от социальных, этнических и религиозных традиций, т.е. являющегося не частью народного целого, но лишь атомарной и автономной личностью. “Гражданином” в демократическом режиме считался всякий, кто с полным основанием принадлежал к “демосу”, к “народу”, кто был неразрывно и прямо связан с родиной, т.е. с землей и прошлым, с историей земли. “Гражданином”, “афинянином” надо было родиться, стать им было практически невозможно. “Гражданство” мыслилось как нечто укорененное в истории нации, как нечто глубоко автохтонное.

Итак, все определения демократии относятся только и исключительно к органической общине, объединенной землей, историей и культурой, к общине автохтонной, к общине духовной и живой, нерасчленимой на составляющие, нераздельной. И сама категория “демоса”, и осуществление им прямой власти, и основополагающая юридическая концепция гражданства, и принцип трех основных демократических прав - все это мыслится применительно к особому индивидуальному живому и неповторимому организму, которым является данный конкретный полис или этнос.

Совершенно очевидно, что при таком определении не может существовать никакой универсальной теории демократии, никаких универсальных рецептов или правовых норм, так как каждый народ, как особое органическое единство с необходимостью имеет свои неповторимые исторические, национальные, религиозные и этические черты, которые при демократическом строе ложатся в основание юридических, правовых, политических и экономических нормативов.

Что же такое “либерализм”?

Перейдем теперь к “либерализму”. Если демократия имеет древнюю историю, и уже после Афин режимы демократического типа постоянно появлялись в истории в той или иной форме, то понятие “либерализма” является сугубо современным. Оно возникло на ранних стадиях развития капитализма как особая беспрецедентная идеология, в которой воплотились философские, политические, социальные и экономические принципы того, что принято называть “современным миром”, “модернизмом”, в отличии от традиционных обществ или тех режимов, где под маской “современности” были замаскированы архаичные, традиционные ценности, как это имело место в определенных социалистических, националистических и других обществах.

Термин “либерализм” происходит от латинского “либертас”, т. е. “свобода”. Но надо сразу заметить, что практически никогда в истории либеральной мысли этот термин “свобода” не прикладывался к какому бы то ни было коллективному субъекту - будь-то “народ”, “общество”, “нация”, “социальная группа”, “государство”, “класс” и т.д. Такие выражения как “народный либерализм”, “национальный либерализм” или “государственный либерализм” немыслимы и абсурдны. Те идеологии, которые ставили во главу угла принцип свободы того или иного коллектива, всегда носили иные названия - “национализм”, “социализм”, “синдикализм” и т. д.

Либерализм - это идеология, целиком и полностью сконцентрированная на человеческом индивидууме, на его благосостоянии, и требующая для этого индивидуума самого высокого дара “свободы”. Именно такой тезис о необходимости обеспечения индивидуальной свободы для человеческого существа и был центральным мотивом всех форм либеральной идеологии. В конечном счете, идеология либерализма тождественна идеологии чистого индивидуализма, т.е. признанию высшей инстанцией общественного устройства “индивидуума”, его интересы, его права, его благосостояние.

Причем крайне важно заметить, что концепция “индивидуума” в либеральной идеологии рассматривается как нечто совершенно самостоятельное, первичное, основополагающее, не связанное ни с историческими, ни с социальными, ни с религиозными характеристиками. “Человек”, “индивидуум” либерализма, есть нечто прямо противоположное “гражданину”, как понимали его греческие демократы, так как “гражданин” создается из причастности к традиции, земле и истории, а просто “человек” - в либерализме - есть категория сугубо абстрактная, заведомо очищенная от историко-социальных наслоений.

Весьма показательно, что в греческом демократическом полисе центральная фигура либерализма, атомарный “индивидуум”, получила бы довольно унизительное имя “идиотес”. Яснее всего философские принципы либерализма были сформулированы английскими мыслителями Джоном Локком и Бернардом Мандевиллем. Именно в их теориях впервые в истории человеческой мысли как некая культурная философская аномалия появляется “атомарный индивидуум” как вещь в себе, как некая абсолютная категория, чьи мотивации, действия и реакции коренятся в удовлетворении личных эгоистических потребностей. “Свобода” в учении основателей либерализма относилась именно к такому персонажу.

Именно этот тип ставился либералами в центр их представления об обществе, о политическом и экономическом устройстве государства, о ходе человеческой истории. Совершенно очевидно, что теория “свободы” для индивидуума тут же сталкивалась с логическим противоречием: свобода одного индивидуума с необходимостью ограничивается свободой другого. В этой связи любопытно замечание Шигалева в “Бесах” Достоевского: “Исхожу из абсолютный свободы, заканчиваю абсолютным рабством”.

Либералы, однако, нашли другой способ избежать этого явного противоречия. Они свели всю философскую проблематику индивидуальной свободы к экономической сфере. Начиная с определенного момента, идеология либерализма вообще перешла на чисто экономический уровень, оставив философскую и социальную проблематику в стороне.

Важнейшим этапом на этом пути было появление трудов Адама Смита, главного теоретика либеральной экономики, остающегося высшим авторитетом либералов и до сих пор. Смит, отправляясь от концепций Локка и от философии индивидуализма, перевел принцип “свободы индивидуума” в принцип “свободы торговли”, отождествив тем самым социально-политическую реальность с реальностью чисто экономической. Экономическая свобода, реализующаяся в ничем не ограниченном товарно-денежном обмене и рынке, достижима путем снятия всех внеэкономических влияний на поведение “атомарного индивидуума”.

В действительности индивидуум не свободен, но он может стать свободным, если сделать минимальными, а в пределе, и не существующими все формы давления на него со стороны коллектива, который по определению ограничивает его материальные возможности. Так как в оптике либералов индивидуум характеризуется в первую очередь эгоистическими материальными потребностями, то задачей либерализма становится максимально уменьшить воздействие на него нематериальных и неэгоистических факторов.

Итак, либерализм исторически, концептуально, политически, философски и экономически представляет собой нечто совершенно отличное от демократии. Если в центре демократического мировоззрения стоит “демос”, то в центре либерального - “индивидуум"; если демократия основана на верховенстве коллективного интереса над частными, то либерализм на верховенстве частного над коллективным; если демократия озабочена в первую очередь политической сферой, “властью”, прямым участием в управлении общиной, то либерализм - сферой экономики, обеспечением экономических и торговых свобод отдельной личности; и наконец, если демократия это одна из форм политического устройства традиционного общества, то либерализм - новая экономико-философская доктрина, основанная на полном отрицании традиционной цивилизации и на стремлении в пределе уничтожить все органические общественные институты, принадлежащие политической и культурной истории народов и государств.

“Демократия” vs “либерализм”

Как же случилось, что столь противоположные по духу и букве политические учения часто смешиваются в некую общую категорию? В этом нет ничего удивительного. Исторически сложилось так, что начиная с эпохи Просвещения, на останках традиционной западной цивилизации, наследующей в основных чертах дух Средневековья, стала складываться особая антитрадиционная цивилизация, несущая в себе глубинный нигилистический импульс.

Но этот нигилизм не мог выразиться со всей той определенностью, которую он приобрел позднее, уже в конце XIX начале XX веков. Этот нигилистический импульс вынужден был оперировать с определенными категориями, имевшими более или менее позитивный и традиционный смысл. Поэтому апелляция к принципам либерализма у деятелей Просвещения и теоретиков Французской революции сочетались с определенными демократическими тенденциями. Можно сказать, что нигилистический либерализм маскировался под демократическими лозунгами, чтобы использовать для своих целей органические и глубинные энергии недовольства народов Европы выродившимся абсолютизмом.

Либерализм, совершенно чуждый всяким национальным и социальным симпатиям, эксплуатировал в своем историческом развитии и национальные, и социальные, и демократические тенденции, никогда с ними не отождествляясь, но, напротив, идеологически подтачивая их внутреннюю стройность. Либеральные моменты в акцентировании “прав человека” вопреки “прав и обязанностей гражданина” подточили идеологическую стройность французской революционной демократии. Либеральные элементы успешно разложили и многие национальные и социалистические движения, внеся в эти разновидности “коллективистских” политико-идеологических доктрин принцип “экономической эффективности”, идеи рынка, превознесения “индивидуального благосостояния” и т. д.

До поры до времени либерализм не мог проявиться в своем чистом виде как самостоятельная политическая сила, так как для такого проявления необходимо было не только предельно ослабить, но и практически разрушить все традиционные политико-социальные организмы государства, нации, социальные классы и т.д. Осуществление нигилистического проекта планетарного свободного рынка, в котором действовали бы “атомарные индивидуумы” безо всяких национальных, социальных и политических различий, предполагает долгую предварительную работу по разрушению традиционных социальных структур.

Именно поэтому либерализм вынужден был сочетаться с другими политическими учениями, внутренне чуждыми ему, но позволяющими на определенной стадии проводить подготовительную работу по созданию “либерального пространства”. Судя по многим признакам, противоестественный альянс демократии и либерализма подходит к своему концу.

В ходе XX века либеральные доктрины не только смогли теоретически обособиться, довести до логического конца все свои идеи, но и создать определенные политико-экономические структуры управления, позволяющие либерализму выступать как самостоятельная идеологическая, политическая и даже силовая структура, имеющая свои центры влияния практически во всех странах мира и очень часто в лице правителей этих стран.

Либералы, становясь все более и более могущественными, приобретая все больше и больше власти над миром через свои авангардные позиции, занимаемые англо-саксонскими странами, в первую очередь США и его геополитическими сателлитами в Европе и третьем мире, начинают тяготиться не только духом подлинной демократии, но даже той пародией на демократию, которая еще сохранилась в некоторых странах. И эта опасность, действительно, является серьезной, так как внутренняя логика мировоззрения, даже будучи предельно искаженной, накладывает определенные идеологические обязательства на тех, кто к этому мировоззрению причастен. И в определенный момент демократия, осознав, что либерализм угрожает самому ее существованию, может мобилизовать все свои силы для решительной и последней битвы.

Александр Дугин,
руководитель Центра Геополитических экспертиз
экспертно-консультативного совета
по проблемам национальной безопасности
при ГД РФ,
основатель российской геополитической школы,
автор монографий, учебников и статей по геополитике,
доктор политических наук

  
Материал распечатан с информационно-аналитического портала "Евразия" http://med.org.ru
URL материала: http://med.org.ru/article/3504