Суверенная демократия для Большого пространства

Термин «суверенная демократия», впервые прозвучавший в выступлении Владислава Суркова, в кратчайший срок занял почетное место в российском политическом лексиконе.

Сочетание государственной независимости и гражданских свобод претендует если не на роль наконец-то обретенной национальной идеи, то на ключевой фрагмент этой идеи. «Единая Россия» планирует сделать это понятие определяющим в своей партийной идеологии, хотя четкой дефиниции суверенной демократии еще не дано. «Право-левая» оппозиция считает суверенную демократию синонимом «управляемой демократии», то есть не демократией вовсе. Юристы и политологи «копают глубже», развернув дискуссию о том, что, собственно, такое «суверенитет», что есть «демократия», и как их увязать. Очевидно одно: впервые за постсоветскую историю власть не только формулирует идею, которая может определить политическое развитие России в XXI веке, но и делает эту идею предметом обсуждения различных политических сил.

Суверенный, державный, полновластный, независимый

Последний пример: нашумевший доклад вице-президента США Дика Чейни, сделанный им 4 мая нынешнего года на Балто-черноморском саммите в Вильнюсе. Вице-прездент не только заявил, что его идеалом является «сообщество суверенных демократий» - «community of sovereign democracies», но и призвал Россию не бояться вступить в упомянутое «community».

Заметим, что в качестве примера «суверенных демократий» Чейни привел «strong stable democracies on Russia’s borders». Имеется в виду давний проект англо-американской геополитики – «санитарный кордон», в роли которого на нынешнем этапе выступают восточноевропейские и прибалтийские государства – члены НАТО, плюс участники альянса ГУАМ. Очевидно, что «новые демократии» Грузии, Украины или Молдавии менее всего можно назвать стабильными и сильными. Недавние события в Венгрии продемонстрировали шаткость политических режимов «новой Европы».

Но менее всего к этим режимам применим эпитет sovereign, что можно перевести не только как «суверенный», но и как «полновластный, независимый, державный». В этом смысле России явно не следует брать пример с «демократий» в Ираке или Грузии.

На фоне пропагандистского выступления Чейни более честной и логически непротиворечивой выглядит позиция Збигнева Бжезинского. Крупнейший американский геополитик в одной из своих последних работ именует Соединенные Штаты «последним сувереном», призванным . Мнение человечества, как показывает пример того же Ирака, не учитывается «сувереном» и его сателлитами. «Если некто начинает выступать от имени всего человечества, от лица абстрактной гуманности, это означает на практике, что этот некто высказывает таким образом чудовищную претензию на то, что он лишает всех своих возможных оппонентов человеческого качества вообще, объявляет их вне человечества и вне закона, и потенциально предполагает войну, доведенную до самых страшных и бесчеловечных пределов»¹, - писал еще в начале тридцатых годов выдающийся германский философ и политолог Карл Шмитт.

Чтобы не оказаться, подобно странам «оси зла», вне человечества и вне закона, и необходима «демократия при наличии всеобъемлющего, жесткого государственного суверенитета» (по словам вице-премьера Дмитрия Медведева), или «режим суверенной нации» в терминологии Глеба Павловского². Залог развития суверенной демократии - геополитическая субъектность, недопустимость введения «режима внешнего управления», и в конечном итоге державность (sovereignty).

Народ-повелитель

В качестве примера реализации «режима суверенной нации» Г. Павловский приводит современное германское законодательство, в соответствии с которым исполнение государственных полномочий должно быть связано с суверенным, государствообразующим народом, образующим суверенную национальную идентичность.

По сути, «режим суверенной нации» во многом совпадает с понятием органической демократии (И. Ильин, А. Мюллер ван ден Брук), предполагающей «соучастие народа в собственной судьбе». Суверенный, государствообразующий народ, по Карлу Шмитту «существует политически только в том случае, если он образует независимую политическую общность, и если он при этом противопоставляет себя другим политическим общностям, как раз во имя сохранения собственного понимания своей специфической общности». При этом народ следует понимать как особую единую качественную и органическую общность, укорененную в истории, имеющую свою собственную духовную, культурную, национальную и политическую традицию, которая и ложится в основание политического самопроявления народа, служит критерием принятия судьбоносных решений и принципом коллективного волеизъявления (определение А. Дугина). Оформление такого национального самоознания и самопроявления в четкую политическую доктрину, на наш взгляд, и составляет суть нарождающейся русской политической культуры.

Во внутриполитической сфере суверенная органическая демократия выражается в сочетании сильной государственной власти и институтов, непосредственно отражающих волю «народа-суверена»: политических партий, институтов гражданского общества и местного самоуправления. Совместная созидательная деятельность власти и гражданского общества невозможна без опоры на то, что образует национальную идентичность - традиционные принципы нравственности и духовности³.

На внешнеполитической арене, как уже указывалось выше, подлинно суверенной может быть лишь та демократия, которая не следует в фарватере великих держав (точнее, единственной сверхдержавы, «последнего суверена»), но представляет собой самоценный геополитический полюс. Примером может служить Индия, - крупнейшая демократия мира (которую в отличие от Китая, Венесуэлы или Ирана трудно упрекнуть в «тоталитаризме»), и одновременно признанный лидер Движения неприсоединения.

Пространство претензии

Не имеет смысла оспаривать тезис, выдвинутый Виталием Ивановым⁴: фактический, а не номинальный суверенитет – это не статичное состояние, а претензия государства на верховенство своей власти на собственной территории, и эффективное отстаивание своих интересов вовне. Следует отдавать себе отчет в том, что суверенные притязания возрождающейся России не могут не затронуть интересы других «центров силы», обладающих реальным суверенитетом. В данном случае политический строй в России (а строй этот, без сомнения, является демократическим) не будет иметь значения для наших геополитических конкурентов, опасающихся возникновения новых альянсов на постсоветском пространстве.

Даже устранив или минимизировав силы, подрывающие суверенитет России, наша страна не сможет полноценно реализовать свои суверенные претензии, будучи окруженной кольцом “strong stable democracies”, управляемых извне.

На наш взгляд, продуктивным было бы обращение к разработанной Карлом Шмиттом идее Большого пространства (Grossraum). Большие пространства, по Шмитту, представляют собой надгосударственные объединения, основанные на стратегическом и геополитическом союзе. Как известно, Шмитт, описывая подобные макрообразования, ссылался на т.н. доктрину Монро – идею объединения северо- и южноамериканских государств под эгидой США. В наши дни примером такого политико-экономического союза федерального типа является ЕС. Заметим, что создание Евросоюза по сути отменило существовавшую в Европе с 1648 Вестфальскую систему «классического суверенитета». Многообразные европейские etats-nations, государства-нации изживают себя, уступая место единому Евросоюзу - реально-суверенному субъекту, способному полноценно реализовать свои претензии внутри и вовне.

Согласно Шмитту, континентальные государства, следуя воле своих народов, будут стремиться к образованию Государства-континента, большого пространства, чьи границы будут совпадать с естественными границами евразийского материка. Такая перспективу, безусловно, надо расценивать лишь в отдаленной перспективе, хотя определенные тенденции (или как теперь говорят, тренды) налицо. Естественная заинтересованность ЕС в сотрудничестве с российской «энергетической империей» - одно из проявлений тяготения континентальной Европы и России. Символом этой взаимной заинтересованности может служить фигура экс-канцлера ФРГ Герхарда Шредера. Как известно, бывший германский лидер и большой друг Владимира Путина возглавил совет акционеров одной из дочерних структур «Газпрома», отвечающих за Северо-Европейский газопровод.

Чтобы не столкнуться с реализацией доктрины Монро в мировом масштабе, России, так же как и другим носителям реального суверенитета, следует оберегать свои сферы влияния, в том числе, и разрабатывая собственные геополитические доктрины.

Чтобы не оказаться в кольце «суверенных демократий по Дику Чейни», суверенной и демократической России необходимо озаботиться обустройством пост-советского Большого пространства. Основа для этого уже есть: вот уже несколько лет в рамках СНГ функционируют Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), Организация договора о коллективной безопасности (ОДКБ), продвигается, хотя и недопустимо медленно, интеграция России и Белоруссии. В нашу пользу говорит и разочарование украинцев, грузин, киргизов в последствиях «цветных революций», не принесших народам «облагодетельствованных» стран ни свободы, ни стабильности. Поражение Блока Юлии Тимошенко и триумф Партии регионов на выборах в Верховную Раду Украины, и оголтелая травля грузинской оппозиции, организованная «демократическим» режимом Саакашвили – лишнее тому подтверждение.

Спустя 15 лет после величайшей геополитической катастрофы XX века - распада Советского Союза, перед новой Россией стоит задача собирания осколков – упорядочения постсоветского хаоса, естественной и органичной интеграции Большого пространства. Но для того, чтобы народы бывшей империи без принуждения соединились в новый союз, необходимо, чтобы Россия стала естественным полюсом притяжения для этих народов, - не только суверенной, но и демократической державой.

1. Цит. по: А. Дугин «Карл Шмитт, пять уроков для России», в сб. «Русская вещь», М. 2001.
2. Г. Павловский «Суверенная демократия нуждается в разработке именно как универсальное понятие», опубликовано на официальном сайте партии «Единая Россия» 31.08.2006.
3. См. выступление депутата Государственной Думы А. Исаева на открытии Дней русской политической культуры 1 июня 2006 г
4. В. Иванов «О суверенитете как претензии», Интернет-издание «Взгляд» от 23.08.2006.