Не только в Екатеринбурге, но и во многих других городах России бытуют легенды о том, что именно их город является центром Евразии. Так говорят в Новосибирске, мол, недалеко от Новосибирска находится центр тяжести Евразийского материка, так говорят на Урале - в Челябинске и Златоусте, так считают в Ростове и на Кавказе. Множество российских городов соревнуются между собой за звание столицы Евразии. Это очень позитивно, очень здорово, потому что по этой причине люди начинают осознавать свою евразийскую идентичность.
Что касается идеи Росселя и Екатеринбурга, то совершенно правильно перенести туда ряд судебных инстанций. Если Конституционный суд едет на запад, поскольку Конституция – это явление западное, то наказание, уголовный суд – это восток. Поэтому если ряд судебных инстанций со столичными функциями переедут в Екатеринбург, то будет очень удобно выносить определенные приговоры и тут же их исполнять. Не случайно традиционно Сибирь и Урал были территорией ссылок и местом глобального наказания для русского человека. Поэтому функции наказания, функции уголовного суда - карающей руки государства - должны быть перенесены на восток, например в Екатеринбург. В этом вопросе можно пойти еще дальше, развив сочетание понятий «суд» и «Евразия», очень близких между собой. Эдуард Россель, видимо, интуитивно уловил глубинную ценность этих двух понятий - понятия суда и понятия евразийства.
Евразийский суд по правам человека – идея гениальная. Есть разные понимания прав человека, основанные на разных формах социальной и политической антропологии. Человек в западной политической антропологии понимается как автономный индивидуум. В восточной политической антропологии человек понимается как часть чего-то целого: общины, класса, общества. Такое различие в политической антропологии предполагает различное понимание этики, различное понимание справедливости. И очень верно было бы уравновесить преобладающую западноевропейскую модель понимания прав человека нашим, евразийским пониманием, которое основано на другой политической антропологии.
Право может быть римским, европейским, а может быть и не римским, и не европейским, тем не менее оно останется правом. Русское, а шире – евразийское, право – это автономная система, основанная на том историческом, ценностном, религиозном и философском контексте, в рамках которого проходила наша история. Свобода индивидуума и его права у нас всегда имели второстепенную роль. В основном право было связано с обязанностями. То есть вначале человек должен был что-то делать, а потом он имел на что-то право. Этот принцип аскетического, спартанского опыта общества является достаточно глубинным элементом нашей национальной истории и психологии. Более того, он воспринимается русскими людьми на протяжении всей русской истории как нечто само собой разумеющееся. Это естественно: вначале ты кому-то что-то должен, потому что ты сам не являешься самим собой, а являешься продуктом и частью общества, коллектива, общины, государства, церкви. В конечном итоге ты создан. И эта идея, что человек не самопроизведен, а создан – создан Богом, семьей, языком, страной, культурой, церковью, поэтому он в первую очередь должен отдать долги за факт своего существования, – полностью отсутствует в западноевропейском правовом сознании.
Недавно, во время работы Х Всемирного русского народного собора, его участники говорили о православном понимании прав человека - как это понимают православная традиция и православная культура. В ходе этих заседаний, в особенности в выступлении митрополита Кирилла, было доказано, что у нас есть свой взгляд на природу человека, вытекающий из русской православной культуры и традиции. Имея свой собственный взгляд на права человека, мы вполне можем создать такую же рекомендательную инстанцию, как Европейский суд по правам человека, который должен восприниматься как нечто обязательное теми евразийскими странами, которые согласны с нашей цивилизационной установкой. Грядет Евразийский суд. Евразия будет судить народы, и каждая цивилизация, каждый народ, каждый государственный политический деятель, каждая политическая социальная сила дадут ответ перед лицом карающей евразийской десницы.
