Как та, так и другая версия себя не оправдывает. Первая - по факту: никто не стал делать из лягушки вола, надувая фигуру Туякбая (получившего чуть больше шести процентов). Вторая - по смыслу: выстроенная Назарбаевым система максимально адекватна менталитету и объективным интересам чиновной бюрократии, подозревать которую в тайной фронде затруднительно даже для людей с воображением.
Сама проигравшая оппозиция тоже не радует убедительными объяснениями случившегося. Стандартные жалобы на "нарушения и фальсификации", слегка разбавленные столь же стандартными жалобами на инертность и послушание народа (как Дуванов, предсказуемо назвавший голосовавших за Назарбаева "трусами и лицемерами"), ничего интересного из себя не представляют. Это обычные оправдания проигравших.
Но всё-таки: откуда же взялись сверхплановые проценты и что они означают? Попробуем обратиться к опыту тех государств, где электоральная поддержка власти, приближающаяся к стопроцентной, никого не удивляет.
В первую очередь приходят на ум откровенно авторитарные и тоталитарные режимы. Здесь, однако, есть тонкость. Чистый тоталитаризм а-ля Северная Корея или современный Туркменистан встречается сравнительно редко, и такие режимы даже и не пытаются делать вид, что играют по демократическим правилам. "Выборы" в подобных государствах, если они вообще проводятся, не имеют никакого отношения к электоральной процедуре как таковой (пусть даже сколь угодно грязной и фальсифицированной), а являются чем-то вроде праздничного парада или демонстрации. В таком случае стопроцентный или сравнимый результат запланирован: беспокойство вызывает как раз отклонение от него… Однако, Казахстан не похож ни на Кубу, ни на Северную Корею, ни на царство Туркменбаши. Это умеренная просвещенная автократия (в чем и состоит ее сила), но готовая и способная играть по установленным в мире правилам. И даже ОБСЕ, привычно заявившая о "нарушениях" во время казахстанских выборов, не смогла представить сколько-нибудь убедительных доказательств того, что эти нарушения санкционированы сверху.
Второй вариант - это так называемые "диктатуры с внешней поддержкой". Самые известные примеры таковых - лисынмановская Южная Корея или Чили времён Пиночета. Суть такой политической модели в откровенно введённом внешнем управлении, как правило под видом защиты от какой-то угрозы. Например, южнокорейская и чилийская хунты пользовались поддержкой США как "передовые позиции антикоммунизма". В этих ситуациях нужные результаты выборов обеспечивалось постоянным вмешательством государства в политическую жизнь - например, репрессии в адрес сколько-нибудь популярных оппозиционеров, стандартно обвиняемых в "симпатиях к коммунизму" или ещё какому-нибудь мировому злу.
Казахстан, однако, не является ни внешне управляемым, ни излишне идеологизированным. Его неофициальная идеология - прагматичный национализм, его официальная идеология - мягкий вариант "евразийства", его практическая политика - сохранение максимально возможного в данных исторических условиях суверенитета. Назарбаев - не только не Туркменбаши, но и не Пиночет.
Но в мире существуют вполне процветающие государства авторитарного типа, в которых умеренная автократия пользуется массированной поддержкой снизу, а перекосы избирательной системы никого не удивляют. Возьмём, к примеру, "технологический остров" - Сингапур, где правящая Партия народного действия год за годом получает 81 из 83 мест в парламенте. Схожая ситуация имела место и в Японии в период начала послевоенного экономического бума, когда правящая ЛДПЯ контролировала страну в течении очень долгого времени при почти единодушном одобрении народа. Нечто похожее (хотя и с очень большими поправками) имеет место быть в современной Малайзии.
Разумеется, сравнивать напрямую крохотный перенаселённый остров, не имеющий собственных ресурсов и торгующий машинами и электроникой, с обширной страной, набитой под завязку полезными ископаемыми, в которой проживает всего 15 миллионов человек, из которых шестьдесят процентов горожан не умеют пользоваться компьютерами, сложно. Однако у обеих стран есть нечто общее, а именно - сходство в стратегиях развития.
Прежде всего, надо отметить сам факт её наличия: именно стратегии, и именно стратегии развития, а не, скажем, "выживания", "поддержания стабильности" или "подчинения уже развитым государствам". На самом деле развитие в современном мире - это скорее исключение, чем правило. У большинства государств нет ни возможностей, ни внутренних потребностей развиваться. Более того, развитие - это рискованная стратегия, в отличие, скажем, от "поддержания стабильности", когда общество попадает в институциональную ловушку (верхи довольны своим положением, а низы бессильны его изменить). Наконец, нужно иметь в виду, что разумной стратегии развития может и не быть вообще: у большинства стран и народов просто нет возможности развиваться, даже если бы они этого хотели.
Что необходимо для развития страны? Ресурсы и инвестиции. Ресурсом может быть всё что угодно, лишь бы оно было дешёвым и пользовалось спросом. У Сингапура роль исходного ресурса сыграли люди - малооплачиваемые, квалифицированные и очень послушные. У Казахстана есть запасы сырья, территориально-транспортные возможности и редкое население (что в данной конфигурации скорее хорошо, чем плохо). Это вполне достаточный ресурс для хорошего начала.
Какой же политический режим в наибольшей степени отвечает задачам развития? Отнюдь не демократия, как можно было бы подумать. Удивительно, но большой бизнес не очень любит "честные" демократические режимы, как, впрочем, и откровенные диктатуры. Причина тому проста: демократия вне Европы в большинстве случаев означает хаос и непредсказуемость. Диктатура - удобная система, пока ты в хороших отношениях лично с диктатором. Наиболее приемлем относительно умеренный авторитаризм, когда самые важные вопросы решаются на уровне первого лица государства и его приближенных (авторитарный правитель в принципе не бывает одиночкой типа Франко или Пиночета), а менее важные можно решить "на соответствующем уровне", не слишком рискуя и не переплачивая лишнего.
В настоящий момент в Казахстане сложилась достаточно привлекательная с этой точки зрения система. Да, она не соответствует упомянутому нами выше демократическому стандарту, причём, что парадоксально, не по вине власти. В стране просто отсутствуют сколько-нибудь заметные оппозиционные силы. Тот же "единый кандидат от оппозиции" Жармахан Туякбай - не замученный диссидент, а правительственный чиновник высшего уровня, генерал-полковник юстиции, с 1981 года занимавший высшие посты в Генпрокуратуре, бывший спикер казахского парламента и т. п. Это фрондирующий "большой человек", чья программа не может не сводиться к самому простому: занять место того, кто сейчас на нём сидит.
Теперь можно, наконец, сказать, за что же проголосовало население Казахстана. Оно демонстративно, более чем подавляющим большинством голосов одобрило ту систему, которая сложилась и функционирует в стране. Систему, которая позволила Казахстану занять положение "острова стабильности" в Центральной Азии, одной из самых успешных в экономическом плане стран региона (уровень ВВП на душу населения страны уже приближается к российскому, и заявлено о планах достижения восточноевропейского уровня - что для пятнадцатимиллионного населения вполне реально), друга и союзника всех заинтересованных в регионе сил (включая Россию, Америку и Китай) и т.п. Эта система несовершенна (как, впрочем, и все другие) но она представляет собой удачный компромисс между интересами народа, элит и внешних сил, имеющих свои интересы в Казахстане. Неважно, что она далека от идеала: она работает - это главное. И последнее по порядку, но не по значению: истоки того, что "народ и партия едины" на 91 процент, следует искать не в недрах казахского Центризбиркома, а в "маковом" Бишкеке и Андижане. "Оранжевые" невольно сделали эффективную прививку сами от себя.
Но ахиллесовой пятой любого мягкого авторитаризма является преемственность власти. Особенно в том случае, если решение всех сколько-нибудь серьёзных вопросов замкнуто на одного человека.
Назарбаев немолод, его личный ресурс на исходе - и это является настоящей проблемой для страны. При этом ни одна из просматривающихся схем передачи власти возможному преемнику не гарантирует "взрывной демократизации", которая сломает сложившуюся ситуацию и приведёт страну к потере перспективы. В этом смысле отсутствие реальной, вменяемой, играющей по правилам, оппозиции сильно осложняет задачу Назарбаева. И если пытаться искать рецепты в "закатывающейся" Европе, то задача может стать неразрешимой.
Но мир всё же несколько больше, чем он изображен на глобусе ОБСЕ. Есть иные - азиатско-демократические - рецепты решения некоторых проблем. Например, в том же самом Сингапуре или в Японии эта проблема была решена путём создания "партий власти", возглавляемых не одним-единственным лидером, а группой единомышленников. Задачей таких партий, среди всего прочего, является создание института мягкой ротации - то есть гарантии для "уважаемых людей", покинувших свои посты, причём гарантии не только неприкосновенности, но и участия (причём открытого и легального) в политической жизни, пусть уже и не столь интенсивного. Например, Ли Куан Ю, бессменный руководитель Сингапура, сумел передать рычаги правления преемникам, оставшись чрезвычайно влиятельной фигурой и избежав при этом тех неприятностей, которые часто случаются с авторитарными правителями, уходящими со своих постов добровольно (как это случилось, например, в Южной Корее).
Скорее всего, именно это сейчас и составляет один из основных предметов размышления казахского лидера.
Константин Крылов