Китай использовал и в перспективе может использовать вопрос о существовании подпольных уйгурских организаций в Казахстане в качестве рычага политического давления на Астану по некоторым вопросам. Кроме того, существует постоянная (однако не столь значительная) двусторонняя миграция казахского и китайского населения, что тоже не способствует порядку на китайско-казахстанской границе.
Помимо борьбы за экономическое влияние в регионе, в новейшей истории Китай разыгрывал и политическую карту - помогал существующим светским режимам в странах региона в борьбе с исламскими организациями, поскольку приход к власти религиозных лидеров, несомненно, оказал бы дестабилизирующее влияние на ситуацию в СУАР.
Рассмотрим следующий фактор, который должен способствовать развитию сотрудничества КНР и РК - географическую близость и протяженную общую границу.
Как известно, граница между Китаем и Россией-СССР не была полностью определена в течение двух с половиной веков. После распада СССР и образования независимого Казахстана, наступил новый этап в урегулировании спорных вопросов о границе между государствами. Для Казахстана необходимость развития внешнеэкономических связей и возникшие проблемы в обеспечении национальной безопасности способствовали изменению взаимоотношений с Китаем и стимулировали разрешение территориальных споров.
Руководство КНР, в свою очередь, также было заинтересовано в скорейшем согласовании спорных участков границы. Необходимо отметить, что, имея такого соседа, как Китай, любое государство неизбежно сталкивается с проблемой незаконной миграции, контрабандным ввозом и вывозом товара, высоким уровнем преступности и т. д.
Уместно отнести рассмотренный комплекс проблем к проблемам национальной политики РК и КНР, поскольку и КНР, и РК являются многонациональными государствами и продолжают строить всеобъемлющую "концепцию многонационального государства". Перенаселенность Китая вызывает настороженность в соседствующих с ним государствах, ее значение выходит далеко за региональные рамки. По подсчетам самих китайских ученых, природные ресурсы и экономические возможности КНР в ее современном виде способны обеспечить, по самым оптимистическим подсчетам, население в 1,5 - 1,6 млрд. человек. Перевод избытка рабочей силы (до 200 млн. человек) в другие отрасли хозяйства проблематичен. В этой связи возникает необходимость изучения вопроса о возможностях локализации и ослабления китайского фактора в контексте экономического развития. По разным данным, за пределами Китая (так называемые китайские диаспоры - "хуацяо") проживает от 35 до 50 млн. этнических китайцев. "Хуацяо" обеспечивают и наибольшие иностранные инвестиции в экономику страны - порядка 40 млрд. долл. в 2002 г.
Как отмечает в своей работе "Китай и сентябрьская трагедия Америки" (М., 2002) известный российский синолог Ю. Галенович, "Китайский мир стремится использовать в сочетании методы перемещения компактных масс граждан КНР на нашу территорию, вытеснения и ассимиляции нашего населения".
Важность данного вопроса для государств-соседей КНР как никогда велика, в том числе и для безопасности. В Казахстане существуют и оценки, сравнимые по эмоциональности с крайними алармистскими российскими оценками. Например, крупный казахстанский синолог Мурат Ауэзов (бывший посло РК в КНР) так говорит о "китайской угрозе": "Китай XIX века, Китай XX века и Китай XXI века - это три разных страны. Однако, единственное, что объединяет их - это желание расширить свои территории… Поднебесная преследует фундаментальные цели, ориентируясь на северо-западное направление". Еркин Тукумов, заведующий отделом внешнеполитических исследований Казахстанского института стратегических исследований (КИСИ), так комментирует ситуацию: "…в среднесрочной и долгосрочной перспективе [Казахстан] представляет для Китая интерес, но нельзя говорить, что существует угроза поглощения Казахстана Китаем". Серьезную озабоченность у Казахстана вызывает массовый нелегальный въезд в страну китайцев, число которых, по некоторым сведениям, составляет около полумиллиона человек. Процесс демографического насыщения территории Китая вызывает определенный страх у казахстанцев хотя бы даже потому, что население соседнего Китая увеличивается ежегодно на 16 млн. человек, то есть на столько, сколько составляет все население Казахстана.
Согласно независимым источникам, только по данным правоохранительных органов ежегодно в Казахстан въезжает до 50 тысяч китайцев, а выезжает до 30 тысяч. По предварительным подсчетам, реальная численность китайского населения в республике порядка 300 тысяч человек. Имеются и примеры "выдворения" китайских граждан из РК. Например, в 1995 г. за нарушение правил пребывания привлечено к административной ответственности 3665 граждан Китая, 1300 из них выдворены из страны. В 1998 г. 115 граждан КНР было выдворено из страны за проживание по просроченной визе. Однако эти цифры несопоставимы с масштабами нарушений. Очевиден и тот факт, что в южных и восточных районах Казахстана с начала 1990-х гг. сложилась значительная китайская община, которая заняла определенную социально-экономическую нишу. Происходит стихийное переименование на китайский манер некоторых казахских населенных пунктов, где осели крупные общины китайских выходцев. В последнее время в прессе появились сообщения о том, что Казахстан выдал ряду граждан КНР договоры о долговременной аренде земли для сельскохозяйственного освоения (экспорта продовольствия в Китай). Такие факты, просачивающиеся в СМИ, уж точно не способствуют межнациональному согласию.
Следует констатировать, что в период независимого существования в Казахстане сложилась китайская община, которую принимающее государство не может игнорировать, а КНР может использовать в собственных целях.
Для КНР дальнейшее наращивание и использование промышленного, научно-технического, культурно-исторического потенциала СУАР во многом будет зависеть от социально-политической обстановки в макрорайоне "СУАР-ЦА", которая исторически всегда оставалась напряженной, нестабильной, и в которой постоянно присутствовал религиозно-этнический фактор.
Практически невозможно точно оценить и дать прогноз развития и разрешения противоречий между политикой Китая и сопротивлением ей со стороны тюрко-мусульманских народностей СУАР. Руководство Казахстана, со своей стороны, не может игнорировать казахское население в Китае.
В целом и Казахстан и Китай признают, что долгосрочная стабильность и экономическое развитие, неразрывно связанные с обстановкой в СУАР, отвечают интересам обеих сторон и являются одной из важнейших составляющих дальнейшего сотрудничества этих стран. В то же время, следует признать, что уйгурская проблема еще долго будет оказывать негативное влияние на отношения РК и КНР.
Выгоды, которые обе стороны могут извлекать из своего соседства для развития экономических контактов, достаточно очевидны. Однако на сегодняшний день выгоды получает в основном китайская сторона. Это происходит, прежде всего, благодаря внешнеэкономической политике, наличию разработанной стратегии развития западных районов КНР, которая подкрепляется организационными мерами. На практике это - достаточно гибкая политика льгот и привилегий для приграничной торговли, а также контроль со стороны китайских государственных органов за внешнеэкономической деятельностью субъектов хозяйственной деятельности. К сожалению, такого рода политика пока отсутствует как в РК, так и в России.
Различные экономические потенциалы и возможности государств в состоянии служить тормозом для экономической интеграции, так как цели экономического развития могут быть различными. Именно поэтому пока рано говорить об экономической интеграции между РК и КНР (СУАР).
В исторической перспективе географическая близость Казахстана и Китая может сыграть как положительную, так и отрицательную роль для Казахстана. Положительные тенденции связаны с развитием взаимовыгодного экономического сотрудничества с учетом взаимных интересов, а в долгосрочной перспективе - экономическая интеграция отдельных регионов (в том числе образование межгосударственных зон свободной торговли). Но экономика Казахстана, в случае окончательного превращения в сырьевую державу, в итоге может стать "естественным дополнением" экономики КНР.
Между обоими государствами существует высокий уровень политического взаимодействия (как на двустороннем уровне, так и на многостороннем - ШОС), сходные представления о создании нового международного порядка (концепция многополярности). Как отмечает М. С. Ашимбаев ("Безопасность Казахстана на современном этапе". Алматы, 2002), для обоих государств "…важно выработать единую программу сотрудничества и добрососедства, основанную на соблюдении национальных интересов сторон и политикой национальной безопасности, однако суметь при этом сохранить баланс сил в регионе".
Наиболее острой проблемой развития китайско-казахстанских отношений следует считать проблему соотношения внешних и внутренних факторов. Приоритетность проблем безопасности и экономики в течение 1990-х гг. менялась вследствие повышения роли первой за счет второй. С реализацией программ развития западных районов КНР в основу взаимоотношений на первом этапе был положен "экспорт торгово-экономического сотрудничества". Для Казахстана было важно наладить функционирование экономики страны, для КНР - решить проблему отсталости "западных регионов" (в данном случае - СУАР КНР). База подобного рода отношений создавалась в течение 1990-х гг. Обострение ситуации в регионе потребовало в короткие сроки решения проблем безопасности, что и было достигнуто в рамках нескольких соглашений о границе и создания ШОС.
Успешное взаимодействие государств в рамках ШОС на основе урегулирования пограничных проблем - свидетельство положительной роли данного фактора, который должен способствовать развитию отношений. Однако произошло некоторое ослабление роли двусторонних отношений в системе взаимодействия КНР и РК.
Казахстан объективно занимает геостратегическое пространство между Россией и Китаем. Этому подчинены и внешнеполитические концепции РК ("многовекторного равновесия" и вновь разрабатываемая на протяжении вот уже более чем десятилетия концепция "нового евразийства"). Хотя пока казахстанско-китайские отношения не достигли уровня "стратегического взаимодействия" или "стратегического партнерства", аналогичные российско-казахстанским, рядом совместных деклараций обоих государств, подписанных в 1993-99 гг., в Договоре о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве от 23 декабря 2002 года, в Программе сотрудничества на 2003-2008 гг. были заложены основы для такого рода развития.
Любое изменение ситуации в так называемой "контактной зоне" (переселение казахского населения внутри страны и извне, увеличение численности ханьцев, программа модернизации экономики "западных районов" КНР) автоматически приводят к изменению геополитической ситуации и реакции со стороны "среды" международных отношений и их лидеров (США). Именно поэтому достижение реального уровня стратегического взаимодействия дает возможность снизить риски от изменения геополитической ситуации.
Евгений Савкович,
кандидат исторических наук,
Томский политехнический университет
