Рассмотрим специально вторичное вхождение заметной группы ногайцев в состав будущих «букеевских» казахов к сер. XVIII в. В те годы возникло особое, наделённое и специальным статусом, субэтническое объединение «нугай-казак», чьи представители ныне живут в окрестностях станицы Джаныбек (Жаныбек) и озера Аралсор. В 1801 г., при букеевской миграции в Нижневолжье, была полностью включена во вновь образованную Внутреннюю «киргизскую» (казахскую) орду.
Характерно употребление представителями этого субэтносоциума и ныне обозначения «ногай» (как принято во всей Средней Азии и Синьцзяне) применительно к другим тюркам евразийской границы (крымским, казанским, сибирским татарам) и «нугай», если речь идёт о них самих.
Возникновению данной (под)общности «нугай-казáки» предшествовала и косвенно способствовала масштабная программа правительства Российской империи по переселению ногайцев из Предкавказья в «в киргизскую (казахскую. – В. В.) степь, к их исконной родине», она достигла некоторого (хотя и ограниченного) успеха в 1744-45 гг. Но несколько позже, с присоединением Крыма и Кубани, в 1783-88 гг., обернулась серьёзной неудачей, самым решительным протестом и кровавыми столкновениями (отрядов ногайцев с войсками А. В. Суворова), массой жертв, долгой и тяжкой исторической памятью (Б.-А. Б. Кочекаев и Д. С.-А. Кидырниязов, И. С. Капаев)
Так, в 1744-45 гг. большая группа ногайцев была переселена на службу под Оренбург, на границу казахских степей. Согласно Указу императрицы Елизаветы Петровны от 27 июля 1744 г. «О зачислении в Оренбургское казачье войско всех пришельцев, поселившихся в крепостях Оренбургской губернии», они получили казачий статус, вошли в мусульманскую группу здешнего. По архивным источникам, публикациям современников (И. И. Неплюев, П. И. Рычков, отчасти В. Н. Татищев) и данным «Свода законов» империи, это были «салтанаульские и кундуровские ногайские татары».
Прежде всего, т.н. «салтанаульцы» – это последние кочевники среди ногайцев Прикубанья, сохранявшие потому свою родоплеменную структуры и её названия, напрямую (помимо крымского хана и его наместников-сераскиров) подчинявшиеся турецкому султану («салтан ауллары» - «аулы султана, султанские»; Р. Х. Керейтов, З. К. Кикреева). Значительная часть их, во главе с Адиль-мирзой, как раз в эти годы откочевала с Кубани в подданство России и была переселена в оренбургскую степь.
Второй группой ногайских переселенцев (стало очевидно, что гораздо меньшей численно) были т. н. «кундровцы», или «кундуровцы», подчинившиеся ранее, в конце XVII или нач. XVIII вв., калмыцким ханам. От них, считавшихся тоже российскими подданными, часть этих ногайцев бежала под Астрахань – и тоже оказалась в осваиваемом Оренбургском крае.
И в Володарском районе Астраханской области и в Кувандыкской районе Оренбургской области потомки этого населения переводят выражение «кундыр-ау» как «пусти на ночлег». Представлен (и поддерживается автором) вариант истолкования от тюркского «кундыз, кундыр» - «бобёр, выдра», а также (у известного тюрколога-этимолога, проф. Р. Г. Ахметьянова) от калмыцкого «хэнд-хэрэлх» - «пасти овец». Каждая версия интересна по-своему ,и наверняка ещё будет привлекать внимание исследователей.
С точностью этноисторической идентификации их возникает некоторая сложность. Под данным названием известны сразу две орды ногайцев в улусах Калмыцкого ханства. Для одной, ранней, это было изначальное самоназвание, для второй, более поздней – внешнее, официально-документальное (неверное, по досадному курьёзу) название, но временно усвоенное. Последние – карагáши, основная группа нынешних ногайцев Астраханской области (осознающих себя таковыми, ныне до 5-8-и тыс. чел.), выходцы I пол. XVII в. из состава Малой ногайской орды, подчинённой тогда Крыму и Турции, но взятые под Пятигорьем (местность «Тёмный лес» - «Караагаш») в зависимость, «припущенное» состояние и российское подданство военными отрядами калмыков. В официальных документах они именовались (и себя по-русски обозначали) как «кундровские татары» (в описании графа Яна Потоцкого в 1797 г. – «кундуры», ещё кочевавшие с калмыками князя Тюменя Хошеутовского).
На деле собственно «кундровцы» – это небольшая орда из группы едисанцев, «тул(у)гановской» ветви из состава Большой ногайской орды (обычно с пророссийской позицией). В плен к калмыкам они попали ещё ранее, может, при пересечении последними в 1644 г. р. Волги.
Казанским историком-архивистом, астраханцем по рождению и образованию, С. Т. Рахимовым недавно опубликованы документы (письма карагашей-«кундровцев» императору Николаю I 25 декабря 1835 г. и в МИД, вице-канцлеру, графу К. В. Нессельроде 26 августа 1837 г.). Они сообщали, что при императрице Елисавете Петровне, в 1743 г., « … мы начально подчинены были в управление бывшего калмыцкого хана … в пределах Астраханской губернии и тогда-то присоединились к пленным кундровским татарам. Но кундровцы впоследствии времени отделились и составляют другое общество. Мы же, под именем сих …, остались на степях, занимаемых калмыками» вплоть до 1771 г., бегства большинства их в Китай. И далее высказывалось недовольство: официально «именуют нас кундровскими татарами, кои допред нас кочевали с калмыками», а «должны бы называться карагасцами, а не кундровцами».
По срокам (1743-44 гг.), действительно, получается, что под Оренбург могли быть переселены именно некоторые «кундровцы-тулугановцы» собственно. Но и иные карагаши (ещё не полностью зависимые от калмыцких нойонов) в те же 30-40-е гг. могли «приставать» к Астрахани (см. легендарную биографию Сеит-бабá из Ходжетая).
В 1773-74 гг. , по документам Госархива Астраханской области, карагаши, уже освободившиеся от калмыков, порывались бежать и от губернаторской власти «под Оренбург». Т.е. туда, где уже 30 лет проживали тоже беглые от службы «нугай-казáки». Оставшиеся при Астрахани карагаши и кундровцы входили в одну Ходжетаевскую волость, по данным информаторов, до нач. XX в. кочевали вместе «по разным берегам реки Рычи». Исходный едисанский диалект кундровцев приобрёл иные, кубанско-карагашские черты. Таким образом, под Оренбург могла быть направлена сборная, смешанная группа из тех и других, уже тогда связанных между собою.
Астраханское ногае-татаро-казахское село Тулугановка (Кушкары-Кундрау) Володарского района (750 жителей, в т.ч. св. 400 «кундровцев» ногайского происх.) ярко и красочно отметило в нач. октября 2004 г. юбилей 110-летия проживания «кундровцев» на данном месте.
И «салтанаульцы», и «кундуровцы» (восточный фланг новых станиц-укреплений) поселилась в живописной местности по реке Сакмаре, между башкирским отрогом Уральских гор и кочевыми степями казахов (ныне приграничные с Казахстаном Саракаташский и, отчасти, Кувандыкский районы Оренбургской обл.).
Но не все они, сами недавние кочевники, были настроены соблюдать дисциплину и нести пожизненную казачью службу. Уже в 1745 г. значительная группа их (в основном, «салтанаульцы», присутствие некотрых «кундуровцев» лишь возможно) бежала в степь, к хану казахов Младшего жуза Нурали. Таковых насчитывалось тогда 25 семей или 100 кибиток.
Вместе с сыном Нурали, султаном Букеем, их сыновья и внуки перешли в 1801 г. реку Жайек (Урал) и вошли в состав вновь образованной Внутренней (Букеевской) орды казахов. Причём получили они тогда престижные земли вблизи Ханской ставки, в треугольнике озёр Аралсор - Эльтон - Баскунчак. И вскоре фактически сменили прежних дружинников-«тюленгитов» на охранной службе у хана, начали вступать в браки с собственно казахами.
Оставшиеся же под Оренбургом потомки ногайцев, в контактах с казаками из казанских татар, татаризировались, и их можно считать «оренбургскими татарами-казаками ногайского происхождения». Потомки «салтанаульцев» проживают в сёлах Жёлтое, Никитино и др. В их исторической памяти ясно прослеживается и военная служба России, и более ранняя «связь с Крымом».
Часть же «кондуровских татар» в 26 «душ мужского пола» (т.е. глав семейств) в 1813 г., после победы в Отечественной войне с Наполеоном, была переведена из казачества в «башкирское сословие», т.е. с воинской службой по необходимости, но с правом охоты в лесистых предгориях (Д. М. Исхаков, Д. Б. Рамазанова). И в самом деле, село, где ранее проживали, до голодных 30-х гг. XX в., оренбургские «кундуровцы», (и ж.д. станция) Кондуровка находятся вблизи «Кандуровского» лесного заповедника. Впрочем, часть кундуровцев, переведённая немногим позже, к 20-м гг. XIX в., в станицу Новокондуровскую (до 60-х гг. XX в. – как малый населелённый пункт в Челябинской области), сохраняла, насколько известно, казачий статус и полную обязанность службы.
Занятно, что известный тюрколог-фольклорист В. А. Мошков, изучая в самом конце XIX в. в Варшавском военном округе солдат и казаков из «ногайских татар», имел дело и с «оренбургскими», и с «астраханскими», именуя последних «кундровскими» (но имея в виду, как было принято, «карагашей» станиц Сеитовки и Ходжетаевки).
Притом сумел он прочувствовать, по крайней мере, некоторую связь тех и других между собой: «Несомненно, что нынешние оренбургские и астраханские ногайцы – осколки одного большого племени …».
В дальнейшем, (70-80-е гг. XX вв.) диалектами оренбургских «салтанаудьцев» и «кундуровцев» внимательно занимались филологи-диалектологи из Татарстана З. Р. Садыкова и Ф. Ю. Юсупов, а «кундровцев» и «карагашей» Астраханского края и, отчасти, «нугай-казáков» – Л. Ш. Арсланов.
В составе Букеевской орды число нугай-казάков, по заметкам всех исследователей, быстро возрастало. Наш коллега, кандидат исторических наук, профессор Г. А. Ташпеков из Госакадемии права, лидер Ассоциации поволжских казахов в Саратове (они – тоже букеевцы), в своей содержательной книге ещё раз подчеркнул связь ногайцев и казахов. Он предположил, что между Волгой и Уралом могли оставаться некоторые ногайские группы, присоединившиеся к нугай-казáкам, а другие – прийти сюда после калмыков.
Действительно, в эти степи стремились и карагаши из-под Астрахани (1773-74 гг.), и часть ногáйлинцев могла вспомнить о давнем своём происхождении, увеличив новый здешний субэтносоциум. Но дело, думается, несколько в ином.
В момент исследований А. А. Терещенко (1810-11 гг.) потомки ногайцев, очевидно, радикально изменяли свой субэтнический статус. Из «принятых чужеродцев» они, ассимилировавшись, но, сохраняя частичную специфику, стали осознаваться в орде и считать себя казахами, хотя и «нугайского роду».
Соответственно, и «ногайство» стало передаваться только по отцу, а браки с женщинами из соседних, изначально «букеевских» родов-«ру» (чаше черкеш, берíш) стали обычными.
Уже в конце XIX в. замечательный антрополог и этнограф-тюрколог В. Н. Харузин отмечал о Букеевской орде, что в ней «Ногайцы, безусловно, не считаются народностью, а просто р о д о м киргизским (казахским) и называются киргизами (казахами собственно. – В. В.) «ногай-казак», хотя их окончательная ассимиляция не завершилась».
В ходе восстания Исатая Тайманова и Махамбета Утемисова (1836-38 гг.) нугай-казáки верно служили хану Джангиру Букееву. Впрочем, и на стороне восставших видную роль играли двое мужчин-бойцов с характерным именем «Нугайты» (В.Ф.Шахматов).
Уточним, что к серередине и концу XIX в. «нугай-казак» был не собственно род, а «группа родов». Его подразделения: кояс, уйсен, костанбалы и казан-колак (все – «салтанаульского» типа) – стали пониматься как самостоятельные букеевские «ру». Кагахи-нугай рода «кояс» в 1842-43 гг. дали положительную характеристику татарам-калпáк, поддерживая их возвращение, изгнанных, в орду (Госархив Астраханской области). Нугайский у казахов род «уйсен» некоторые краеведы (главным образом из Саратова) смешивали с казахским родом «уйсун» Большого (Старшего) жуза, заключая об участии не только Младшего жуза в Букеевской орде – между ними если и есть связь, то предельно косвенная.
В 1829 г. было подсчитано 500 юрт «нугайского» рода, в 1888 г. – уже 2 тыс. юрт. Перепись 1926 г. учла только по Уральскому округу Казахской автономии (Таловская, Джанибекская, Урдинская и Азгарская волости) 5696 хозяйств, где глава-мужчина из группы «нугай». А проживали такие семьи и на территории Нижне-Волжского округа.
Довоенное энциклопедическое издание любопытно, хотя по этнической «инерции», отмечало: «б) НОГАЙЦЫ (ногаи, нагайцы, нагаи) нижнее-волжские, или астраханские …, состоящие из трёх племенных групп (караюйлы, карагаш и казах-ногай), из которых две первые объединились по языку (ассоциировались или ассимилировались этнолингвистически. – В. В.) с поволжскими татарами, а последняя – с казахами».
Недавняя перепись октября 2002 г. предусмотрела рубрики для ответа «ногай» «с ногайским языком» и «ногай» с «казахским». Сличение числа избравших обозначение «ногай», а также «ногайцев», не знающих ногайского языка, позволяет предположит численность «нугай-казáков» в российском Нижневолжье от 100 до нескольких сотен чел.
Знающий, ныне покойный, старейшина-ветеран Ш. М. Сукиров (1908-86) из посёлка Джаныбек (Жаныбек) заметил автору статьи в беседе от 1 ноября.1982 г.: «Мы – настоящие казахи, только предки ногаи были».
О нугай-казáках другие казахи иногда тоже говорят, что те «другие, из пришельцев», «знают много татарских песен». Визуально нугай-казáки в райцентре посёлка Джаныбек (основном ареале их проживания) несколько более европеоидны, чем остальные здешние казахи (но, конечно, монголоиднее, нежели живущие неподалёку палласовские калпáки). Ногайской чертой в традиции можно считать головной голубой платок к девушек, память о бытовании в прошлом свадебной повозки невесты «койме (куьйме)».
Таким образом, группа из 2-х ногайских субэтносов («салтанаульцы» и «кундуровцы») сформировавала под Оренбургом субэтнос татарского народа «служилые татары-мусульмане ногайского происхождения». «Ногайцами» вновь осознали себя (в 1989-2002 гг.) «карáгаши» и большинство «кундровцев» дельты Нижнего Поволжья. А в верховой части этого региона и прилегающей Западно-Казахстанской области возник субэтносоциум «нугай-казáки» (из 4-х родов-«ру»): ногайский по происхождению, он затем стал казахским, сохранив, частично, прежнюю специфику и обретая новую.
Викторин В. М. (г. Астрахань)
Выступление на X Международном фестивале национальных культур
«Сарептские встречи – 2005» и конференции
«Историческое и этнокультурное развитие Нижнего Поволжья»
(г. Волгоград, ИЭиАМЗ «Ст. Сарепта», 10 сентября 2005 г.)
