Именно к этой модели реструктуризации ВС были направлены конкретные действия по реформированию армии с приходом в начале 90-х годов в РФ к власти либерал-демократов, западников. Тот факт, что полностью искомого результата достичь не удалось, можно объяснить лишь силой инерции советской армии, которая была построена для реализации совершенно иных задач. И тем не менее, значительная часть российской политической элиты, ориентированная на глобализацию, до сих пор понимает "военную реформу" именно в таком ключе: отказ от стратегических видов вооружений и переход к компактной модернизированной профессиональной армии "полицейского типа".
Второй вариант ответа на вызов глобализации: региональная глобализация, империи "больших пространств"
Второй ответ на вызов глобализации состоит в концепции многополярного мира. Здесь вместо единоличной доминации англосаксонских ВС и полной стратегической десуверинизации большинства стран мира, предполагается система нового стратегического баланса, где несколько "больших пространств" обретают относительную независимость друг от друга, которую они способны подтвердить на практике - в том числе и своим военным потенциалом. Данная модель также предполагает определённую степень "глобализации" - но на сей раз глобализации частичной, относительной, "региональной". Здесь возникает не одна "Мировая Империя", но несколько империй, каждая из которых уравновешивает другие. В данном случае также происходит частичная десувернизация отдельных стран, но не в пользу одного единственного полюса планетарной власти ("мировое правительство"), а в пользу региональной инстанции - наподобие Европарламента или других руководящих органов Евросоюза.
В такой картине будущего российские ВС должны ориентироваться на совершенно иную модель. Здесь на первый план выходят стратегические виды вооружений - стратегическая авиация, ракеты средней и большой дальности с ядерными боеголовками, ядерные подводные лодки, авианосцы, система противоракетной обороны, космическое оружие, активная инновация в видах вооружений стратегического профиля ("умное оружие", био-химическое оружие, разработки тектонических и лазерных технологий и т.д.)
Для реализации модернизации у самой России едва ли достанет собственного потенциала, и опыт СССР показал, что развитие этих видов вооружений на должном уровне в одиночку приводит страну к экономическому перегреву, а позже к краху. Именно поэтому модернизация стратегического сектора ВС России в модели многополярного мира должна проходить в тесном сотрудничестве с другими "большими пространствами" - Евросоюзом, странами Азии (Япония, Китай, Индия, страны тихоокеанского региона), исламскими государствами, Израилем и Турцией, а также - в особом формате - и с США. Задача выхода на уровень полноценной стратегической субъектности в многополярном мире решается только за счёт того, что Россия подключит к этому процессу внешний ресурс - экономический и технологический. Так как США сделали ставку на однополярную модель, то ожидать от них прямой помощи в этом вопросе не приходится. Но вместе с тем, американское "большое пространство" может превратиться в настоящего партнера России, начиная с того момента, когда развитие иных полюсов - европейского, азиатского и собственно евразийского (российского) - достигнет определённого критического порога, за которым стратегическая доминация США будет надежно локализована в замкнутом пространстве между Тихим и Атлантическим океанами. До этого времени стратегическое развитие ВС России может осуществляться через процесс активного обмена с соседними "большими пространствами" российского военного потенциала на экономический и технологический эквивалент. Если Россия поставит перед собой задачу активно способствовать превращению Евросоюза, Азии и исламского мира в мощные и самостоятельные ядерные империи - через всестороннюю пролиферацию собственного ядерного оружия - полученные от этого средства могут быть затрачены на осуществление стратегического рывка в области модернизации собственных евразийских ВС, что приведёт к новому превосходству и отрыву России от конкурентов, но уже на качественно высшем уровне. Понятно, что это рискованное мероприятие, так как, идя на такой шаг, Россия по собственной воле наделяет более слабых в военном смысле партнеров важными козырями, которые впоследствии могут быть использованы и против неё самой. Но рывок в модернизации всегда предполагает определённый риск, именно на такой риск пошло сталинское руководство, интенсифицировав в 30-е годы промышленные, технологические и военно-стратегические контакты с гитлеровской Германией, что в результате привело к резкому повышению боеспособности СССР накануне Великой Отечественной войны.
Третий вариант ответа на вызов глобализации: поддержание статус-кво
Третий вариант ответа на глобализацию состоит в том, чтобы настаивать на сохранении статус-кво. Россия остаётся ядерной державой и не спешит демонтировать свой ядерный потенциал, но и не наращивает его; модернизирует свои ВС в том формате, на которой хватает её внутреннего потенциала; не погружается в глобализацию, но и не бросает США вызова; взаимодействует с другими державами в военной сфере, но не идёт на риск "ядерной пролиферации". Этот инерциальный сценарий на практике приведёт к следующему: отставание России в стратегической сфере будет возрастать, а вооружение устаревать; США постепенно укрепят свою мощь до такого состояния, что смогут навязать "новый мировой порядок", не опасаясь больше сопротивления ни с чьей стороны; многополярность не состоится, так как остальные "большие пространства" подпадут под англосаксонский стратегический контроль без такой внешней уравновешивающей базы, которую до сих пор представляет собой Россия.
По сути, этот третий вариант ответа на глобализацию представляет собой разновидность согласия с глобализацией - только не мгновенного и добровольного, а отложенного, постепенного и "объектного".
Три модели Вооруженных Сил России
Три сценария ответа на вызов глобализации порождают соответственно три базовых модели ВС России в ХХI веке. Эти модели, безусловно, могут корректироваться в деталях, когда мы перейдем к рассмотрению более локальных угроз - вызовов, которые исходят непосредственно от ближайшего окружения России - стран СНГ, Китая, Афганистана, Турции, Ирана, стран Балтии и Восточной Европы. И наконец, определённое влияние оказывает на структуру ВС и внутренняя обстановка в стране - межэтнические и межконфессиональные конфликты, сепаратизм, экономический, социальный и политический факторы. Но здесь следует постоянно иметь в виду качественное различие этих факторов: самой масштабной системой, предопределяющей основной контекст реформирования российских ВС, является ответ на вызов глобализации - в зависимости от этого ответа избирается главный вектор дальнейшего развития, который предопределит всё остальное, задаст рамочные условия, отныне неизменные. Региональные угрозы и вызовы будут вписываться уже в тот контекст, который сложится из ответа на вызов глобализации, и соответственно, сама шкала приоритетов среди угроз будет меняться.
К примеру, если будет избрана ориентация на ускоренную глобализацию, трения у России возникнут вероятнее всего с теми странами, которые этот темп оспаривают, а то и вовсе отвергают сам процесс. В таком случае России следует готовить ВС к возможному региональному конфликту с оппонентами США в Евразии - с Ираном, Китаем и т.д. А такая ориентация на вероятные угрозы неминуемо скажется на самой структуре вооружений.
Если однополярная глобализация будет отвергнута, то окружение России превращается преимущественно в потенциальных союзников, и угроза может исходить только от тех стран, которые накрепко связали свою геополитику с американским курсом: в таком случае неминуемо обострятся отношения со странами Балтии, Польшей, некоторыми странами СНГ. При таком развороте событий собственным военным потенциалом этих стран можно пренебречь, отдавая себе отчёт, что за этим фасадом России, прямо или косвенно, предстоит столкнуться - при самом негативном исходе - с военной мощью самих США.
И наконец, если Россия предпочтёт просто оттягивать глобализацию, настаивая на сохранении национальной государственности в том виде, в котором она существует на данный момент, резко возрастает значение возможных региональных конфликтов, которые перестанут осознаваться как элементы большой геополитической игры, и их природа будет анализироваться в чисто локальном контексте. Такой подход к анализу ситуации также влечёт за собой модификацию всей структуры российских ВС, которые следует в таком случае готовить к максимально широкому спектру возможных военных угроз регионального характера.
Глобализация и внутренние угрозы национальной безопасности
Точно также выбор ответа на вызов глобализации влияет на оценку вероятности и качества внутренних угроз. И этно-конфессиональные трения, и социально-политические, и экономические катастрофы в сегодняшнем мире в огромной степени взаимосвязаны с внешними источниками. Выбрав ответ на вызов глобализации, Россия заведомо и априорно повысит вероятность внутренних угроз одного типа, и понизит вероятность угроз другого типа.
Например, ориентация на сохранение национальной государственности удовлетворяет патриотическим силам в политике, замораживает социальные процессы, способствует планомерному, но относительно медленному экономическому развитию. Но при этом она же повышает напряженность межэтнических и межнациональных конфликтов, провоцирует дальнейшее отдаление от России республик СНГ с соответствующими проблемами демаркации границ (особенно в сложных ландшафтах), что сказывается на положении и самоощущении соответствующих диаспор внутри России и т.д.
Ускоренная глобализация неизбежно спровоцирует социальный кризис и взрыв негодования национально ориентированных политических сил, что вполне может коснуться в какой-то момент армии, так как нельзя исключить повстанческих настроений и действий внутри России. Это требует дополнительного усиления заведомо полицейской ориентации ВС, приспособленных к подавлению вероятных внутренних инсургентов.
При ориентации на многополярность внутренняя угроза будет локализоваться в политическом секторе националистов, а временные экономические издержки интеграции в сочетании с мобилизационным развитием ВПК могут создать социальное напряжение, к чему структура ВС должна быть также заранее подготовлена.
Структура Вооруженных Сил России является следствием политического решения
Итак, логика военной реформы в России и структура будущих ВС целиком и полностью зависят от фактора геополитического выбора, который осуществляется не в военной сфере. Клаузевиц, назвавший "войну продолжением политики", до сих пор вполне актуален. Вооруженные Силы России, каким им быть и какую функцию выполнять, суть производные от политической воли, вытекают из неё, вынуждены подчиняться ей. Вместе с тем, в самом определении "политики" по мысли немецкого философа и юриста Карла Шмитта уже содержится изначальное деление на "друзей" и "врагов", которое и формирует в дальнейшем всё остальное. В нашем конкретном случае ситуации начала ХХI века Россия должна политически определиться в первую очередь в отношении глобализации - это "друг" или "враг"? И приняв политическое решение по этому фундаментальному вопросу, общий вектор реформирования ВС будет сразу же ясен и предопределён, превратившись в техническую, прикладную проблему.
