Международное Евразийское Движение | ||||
Материалы | Теория | Евразийство энциклопедическая статья
Энциклопедия «Культурология. XX век» ЕВРАЗИЙСТВО идейное и общественно-политическое течение первой волны рус. эмиграции, объединенное концепцией рус. культуры как неевроп. феномена, к-рый обладает в ряду культур мира уникальным соединением зап. и вост. черт, а потому одновременно принадлежит Западу и Востоку, в то же время не относясь ни к тому, ни к другому. Несмотря на свой явно выраженный интерес к «предельным», метафизич. проблемам рус. и мировой культуры и истории, представители этого течения не были отвлеченными мыслителями и тяготели не столько к философии (культуры и истории), сколько к разл. областям конкр. гуманитарного знания. Так, основатели Е. кн. Н.С. Трубецкой филолог и лингвист, основатель (совместно с P.O. Якобсоном) Праж. лингвистич. кружка; П.Н. Савицкий географ, экономист; П.П. Сувчинский музыковед, лит. и муз. критик; Г.В. Флоровский историк культуры, богослов и патролог, Г. В. Вернадский историк и геополитик; Н.Н. Алексеев правовед и политолог, историк обществ, мысли; В.Н. Ильин историк культуры, лит.-вед и богослов; первоначально к Е. примыкал и Бицилли историк культуры, филолог, лит.-вед. Каждый из названных здесь представителей «классич.» Е. (1921-29), отталкиваясь от своего конкр. культурно-истор. материала и опыта (культурно-истор., геогр., политико-правового, филол., этногр., иск.-ведческого и т.п.), ссылаясь на него, анализируя и обобщая, обращался к проблематике философии культуры и одновременно историософии, связанной с диалектикой Востока и Запада в рус. и мировой истории и культуре. Однако именно такой путь построения культурфилос. и историософских концепций (от конкретного к абстрактному, от частного к общему) придавал моделям Е. особенно убедительный, доказат. и наглядный характер. Кроме того, теории Е. изначально носили характер не столько умозрительный, отвлеченно философский, сколько культурологич. и междисциплинарный, метанаучный. Впервые концепция Е. была сформулирована в книге Трубецкого «Европа и Человечество» (1920). Затем последовали коллективные сб. ст.: «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения» (1921); «На путях. Утверждение евразийцев» (1922); «Россия и латинство» (1923); «Евразийский Временник» (1923-27); «Евразийство: Опыт систематического изложения» (1926); «Евразийство: Формулировка 1927 г.» (1927) и ряд др. Е. возникло в самом начале становления культуры рус. зарубежья (1920-е
гг.) как форма самосознания рус. эмиграции первой волны и вместе с тем
как способ преодоления нац. трагедии, какой были для большинства рус. эмигрантов
Окт. революция (вместе с гражд.войной), установление большевистской диктатуры,
обретшей гос. формы советской власти и крах Росс. империи, превратившейся
в новое гос. образование Советский Союз. Именно эти необратимые события
новейшей рус. истории, предопределившие массовую эмифацию коренного населения
страны (в т.ч. и прежде всего большую часть европеизированной рос. интеллигенции)
заставляли ученых, религ. и социально-полит. мыслителей диаспоры видеть
в истор. пути России явление, не только самобытное, но и необъяснимое с
помощью закономерностей и принципов зап.-европ. истории, а в рус. культуре,
допустившей в своем истор. саморазвитии революцию, большевизм и драматич.
раскол по полит, и религ. принципу, черты, выводящие ее за пределы новоевроп.
культурного дискурса и тем самым подвергающие сомнению универсальность
европоцентризма.
Критич. позиция Е. по отношению к европ. самосознанию и культурно-истор.
опыту Европы выдавала «внеположенность» России и русских по отношению к
Европе и европеизму как безусловных «неевропейцев» (с т.зр. Е.) или во
всяком случае не только европейцев. Собственный опыт рус. революции также
рисовался как «неевроп.» культурный феномен. Не случайно Бицилли, рассуждая
о соотношении Востока и Запада в европ. и рос. цивилизациях, ссылался на
характеристику, данную Франческо Нитти большевизму: «Socialismo Asiatico»
(«азиатский социализм»), и доказывал, что организация большевистской России
слишком напоминает организацию «орды», а коммунистич. манифест монг.
восприятие в 11 в. Корана как «ясака» божеств, воли (1922). Сочувственно
воспринимали евразийцы и вывод, к к-рому пришел нем. культуролог и социолог
А. Вебер, о «реазиатизации» России при большевистской власти (1925). Именно
присутствие в рус. культуре, а значит, и рус. истории, наряду с европ.
зап. компонентами еще и вост., азиатских, делало рус. культуру, в глазах
евразийцев, гораздо более сложной и в содержат, отношении богатой смысловой
системой, нежели собственно европ. культура и цивилизация (или, впрочем,
собственно азиатская), что придавало ей черты превосходства по отношению
к Востоку и к Западу как некоей «суперцивилизации», принадлежащей одновременно
и Востоку, и Западу, «снимающей» в себе их противоречия и синтезирующей
их достижения.
Парадоксальным образом одним из предшественников Е. является и Вл. Соловьев,
к-рый уже в ранней своей работе «Три силы»попытался представить славянство
(и прежде всего Россию) в качестве медиативного фактора мировой истории,
снимающего в себе противоположности Запада и Востока. Отвергая гос. и религ.
деспотизм, подавляющий индивидуальность, как негативное порождение Востока
и безоглядный индивидуализм и эгоизм Запада, ведущий к «войне всех против
всех», Соловьев предполагал, что Россия выступит в качестве «третьей силы»
всемирно-истор. развития, а рус. культура сможет совместить соборный коллективизм
и аскетич. самоотверженность Востока с творч. активностью и индивидуальной
духовной свободой европеизированной личности в рамках гармоничного «всеединства»,
тем самым «примирив» идеи и принципы Востока и Запада на пути к единому
человечеству. Принимая концепцию западно-вост. синтеза и всемирного призвания
России и рус. культуры, В., однако, в отличие от Соловьева, не стремилось
к созданию некоей культурной «равнодействующей», воссоздающей монистич.
целое всемирной культуры. Картина мировой культуры, с т.зр. Е., принципиально
плюралистична, многомерна, «мозаична»; миры нац. культур несводимы друг
к другу и как бы «параллельны». Общечеловеч. культура, одинаковая для всех
народов, с т.зр. Е., в принципе невозможна, а если бы и была возможна,
то представляла бы собой либо систему удовлетворения чисто материальных
потребностей при полном игнорировании потребностей духовных, либо привела
к навязыванию всем народам тех форм, к-рые соответствуют жизни лишь к.-л.
одной «этногр. особи», т.е. стала бы средством культурного обеднения, а
не обогащения народов мира и человечества в целом.
Что касается рус. национализма, то, с т.зр. Е., в послепетровской России национализм был только ложным (стремление к великодержавности; нац. высокомерие зап. образца, сопровождаемое требованиями «руссификации» инородцев; «панславизм» и т.п.), причем все эти тенденции, по мнению евразийцев, были заимствованиями из романо-германского. Даже раннее, классич. славянофильство не было чистой формой истинного национализма (Н. Трубецкой характеризует его как «западничествующее славянофильство»). Основание истинного рус. национализма как обществ, течения мыслится Е. как насущная задача ближайшего будущего, ради к-рой потребуются перестройка рус. культуры в духе самобытности, полный переворот в сознании рус. интеллигенции. В противном случае России грозит мрачная перспектива колонизации бурж. романогерм. странами (если всемирная революция не состоится) или коммунистич. Европой (после мировой революции). Большевистская революция, своими экспериментами отбросившая Россию в среду колониальных стран и сделавшая колониальное положение России неизбежным, подготовила Россию к ее новой истор. роли всемирного масштаба вождя за освобождение колониального мира от «романо-герм. ига». Т.о., России и рус. культуре выпадала, как и прежде, объединительная, интегративная миссия: они возглавляли единство ряда вост., прежде всего азиат., культур и цивилизаций; но в отличие от соловьевского «всеединства» интеграция вост. колониальных и полуколониальных народов выстраивалась не как сумма культур всего человечества или как «богоч еловеческое» в мировой культуре, но как культурно-языковой союз угнетенных народов в борьбе за свободу и независимость против культурного империализма развитых стран Запада. Однако «евразийский союз» в каком-то глубоком смысле является все же именно «всеединством»: в основе общеевразийской культуры лежит «туранский элемент», свойственный в той или иной степени всем «уралоалтайским» народам тюркам и монголам, угрофиннам и манчжурам, народам Крайнего Севера России и самому рус. народу, представляющему собой надэтнич. (или межэтнич.) образование. На основании разнообр. этногр., лингв., истор., иск.-ведч. и этнопсихол. данных евразийцы доказывали единство и ценностно-смысловое своеобразие, силу и истор. устойчивость туранского культурного типа. В подобной трактовке Е. межкультурных отношений и культурно-истор. развития отчетливо ощущался привкус своеобразно преломленных революц. полит. теорий к. 19 нач. 20 в. и социобиол. концепций этнокультурной истории этого же времени. Нац. своеобразие рус. культуры, сложившейся в рез-те «туранизации» визант.
традиции и представляющей собою средоточие всей евразийской цивлизации,
как это понимает Е., во всем противостоит зап.-европ. культуре и цивилизации:
континент противоположен океану; кочевническая степь, динамичная и цикличная,
противостоит неподвижной оседлости; близость к природе и ландшафту европ.
отчуждение от естественности, техницизм и искусственность европ. цивилизации;
религ. мораль зап. экономизму; живые интуиции и прозрения сухому рационализму;
«вертикаль» напряженных духовных исканий православия «горизонтали» властных
амбиций католичества; коллективизм и «соборность» обществ, и духовного
опыта разлагающему индивидуализму и эгоизму Запада; душевная стойкость
и верность нац. традиции космополитич. размытости и неопределенности;
государствоцентризм и идеократия аморфному демократич. плюрализму и идейному
либерализму. Для Е. Россия наследница не только Византии (что было очевидно
для, напр., К. Леонтьева), но и кочевой империи Чингисхана, облагороженной
православием. Отсюда идет скрытое сочувствие евразийцев тоталитаризму и
тоталитарной культуре; борьба Е. с большевизмом это соперничество двух
типологически родственных культурных моделей, а не война за выживание.
И. В. Кондаков Материал распечатан с информационно-аналитического портала "Евразия" http://med.org.ru
URL материала: http://med.org.ru/article/200 |