Международное Евразийское Движение :: Материалы | Русский журнал | Александр Дугин и Марат Гельман о В.В.Путине

Мы стоим перед проблемой герменевтики Путина. Мало ли что он сказал? Он мог иметь под этим в виду все что угодно, или не иметь в виду ничего. Это уже теперь обращено к нам. Поэтому бои, как мне кажется, переведены в сферу герменевтики и экзегезы. Путин сказал то, что он сказал. И никто не может поручиться, что он правильно понял. Включая самого Путина. Он говорит правильно, он говорит то, что есть, а задача всех остальных, и политических партий, и движений, - интерпретировать его. Причем мы даже не имеем права на правильную интерпретацию - никто не может узурпировать право толковать Путина, даже сам Путин. Он говорит вещи, близкие к абсолютному дискурсу. Абсолютный дискурс предполагает одновременно взаимоисключающие интерпретации. Я так вижу ситуацию. Любое высказывание Путина должно быть расшифровано в надрациональном ключе. Что такое "многопартийная система", о которой он говорит, или "конструктивная оппозиция", которую можно прочесть по умолчанию? Путин только что уничтожил всякую возможную оппозицию при подготовке к этим выборам, и, уничтожив ее, он заявляет о ее необходимости. Путин окончательно превратился в некоего буддистского мудреца, и поэтому интерпретировать его напрямую, что, мол, вдруг он заметил с сожалением, что оппозиции нет, и он хотел бы ее иметь, или что она была деструктивна, а теперь конструктивна... Вы знаете, любому вменяемому политическому наблюдателю это кажется несерьезным. Путин одновременно везде. Он новый дух народа. Мы наконец-то получили холистическую - если говорить в латинском языковом контексте - автократию, где все есть все. Путин сейчас хочет оппозицию - значит будет оппозиция. Сегодня Путин - социально-политический демиург. Мне персонально это очень нравится. И если Путин говорит об оппозиции, значит, мне кажется, надо сказать: "Есть! Будет оппозиция". Скажет "не надо оппозиции", мы отрапортуем: "Не надо - значит, мы ошиблись, строя ее". Если он скажет "нужна оппозиция" и одновременно "не надо оппозиции", конструктивной или деструктивной, мы тоже скажем: "Да, хорошо, прекрасно, мы все поняли". Русский человек спокойно движется в категориях "пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что", этот логический парадокс нас не смущает, мы к нему давно готовы и привыкли, и я сейчас просто наслаждаюсь дискурсом Владимира Владимировича Путина. Например, полностью подтвердилось, что Путин - фигура самая либеральная, демократическая, гражданская, соблюдающая права человека... Это гарант моральных свобод демократии гражданского общества. Он подверг жесткой критике национализм и другие негативные стороны нашей предвыборной кампании. Именно Путин - гарант не только конституции, но и либеральных реформ, прав человека, свободного общества и гражданских свобод граждан. На самом деле Россия - страна парадоксальная, очень тонкая, умная, ироничная, и поэтому если монарх призывает к гражданскому обществу, если диктатор вещает о свободе, если автократ опирается на либеральные реформы и демократические институты - в других государствах и странах это могло бы вызвать такое недоуменное поднятие брови, но в России - наоборот. В России все всегда так, все цари - революционеры, все революционеры - диктаторы, все демократы - нетерпимые садисты и убийцы, все палачи - глубочайшие гуманисты и сторонники всепрощения и толерантности. Такая страна, что мы хотим? Все правильно!

В этом смысле нужно правильно понять его призывы к многопартийности. Он же не зря сказал, что человек, который занимает должность, должен быть максимально функционален. Поэтому когда он говорил о партийной системе, он говорил то, что должен говорить президент. Он должен говорить, что нужна нормальная политическая система. И он это говорит. То есть он выступает, как нормальный функционер. Когда звучит гимн - люди должны вставать. Когда президента спрашивают, какая система нужна стране, - он говорит: "Нужна нормальная многопартийная система". Но еще раз говорю, ему ни к чему многопартийная система. Он с населением общается напрямую. Но при этом он хороший функционер и выполняет то, что должен, по его мнению, делать президент. Любопытно, что вопроса про блок "Родина", вокруг которого было много шума, не прозвучало. Дело в том, что Путин находится в такой ситуации, когда, безусловно, все политические силы с ним соотносятся, и он к ним ко всем относится довольно сложно. Даже к своему родному детищу - "Единой России" - он относится сложно, поэтому, естественно, и к "Родине" тоже. Кто-то ему там нравится, кто-то не нравится, многих он знает лично. Мне кажется, он никого не считает совсем уж "своим". И я считаю, что все мы должны сложно относиться к "Родине", потому что пока непонятно, что из этого вообще произойдет. О позиции самого президента можно сказать по итогам эфира лишь то, что она предельно демократична. Он абсолютно одинаково разговаривает и с ребенком, и с руководителями других государств. Для него все люди равны, и в этом есть его демократичность. К этому располагал и сам тип общения. Если помните, в прошлый раз судьбы людей решались тут же, в прямом эфире. По-моему, такая возможность полутора миллионов людей позвонить президенту - это как Интернет. И вот, как Интернет отменил почту, так и развитие коммуникаций, возможно, отменит демократию вообще. Демократия - это такой сложный механизм представительства одних людей другими, через какие-то институты. Если можно будет установить прямую связь между каждым человеком и лидером, то, быть может, демократия в том виде, в каком мы ее сейчас понимаем, просто отомрет. Что касается монархичности: свою монархичность Путин, конечно, показал. Причем не он показал это своим поведением, а люди показали, что он - монарх. Люди ведут себя с ним, как с монархом, что вполне традиционно для русского общества.

Александр Дугин и Марат Гельман о В.В.Путине

Александр Дугин

Наконец-то мы получили холистическую автократию

Марат Гельман

Демократия отомрет как институт посредников