Дмитрий Ефремов

ПОЧЕМУ Я ИМ ВЕРЮ?

Люди, возглавляющие евразийство, не принадлежат себе. Так же, как и люди следующие за ними. Но сторонники глобализации и атлантизма тоже не могут принадлежать себе, однако в отличие от евразийцев, в большинстве эти люди даже не подозревают о том, кому они служат. И, к сожалению, их слепота неизлечима. Во-вторых, в выступлении г-на Дугина прозвучали именно те слова, высказывать которые не позволяет политический формат любой другой организации: политика может быть боговдохновенной и она должна быть такой. Мы действительно должны вырвать весы из рук торговца и передать их в руки Ангела. Мы действительно должны использовать все возможные средства в нашей борьбе. И художественные средства постмодернизма являются нашим мощнейшим оружием. В третьих, я верю этим людям, потому, съезд продемонстрировал действительно «цветущую сложность». Среди выступающих и участников съезда были представители всех традиционных для России конфессий. И в выступлении каждого прослеживался тезис: мы все люди разных традиций и было бы глупо утверждать, что наша вера одинакова. Более того, у нас гораздо больше различий, чем сходства, но именно это факт разноцветия должен стать определяющим стимулом к евразийской интеграции, как последней надежде перед угрозой глобализации. Мы, настоящие живые люди едины в своей непохожести, в то время как последнее дьяволочеловечество едино в своем бесовском безличии.

А еще, я верю этим людям вот почему. Среди выступающих на съезде был молодой независимый журналист. К своему стыду я не помню его фамилии. К микрофону он вышел в костюме и галстуке (деталь важная!). Он рассказывал о ситуации в Приднестровье, о том, что в ближайшее время там снова начнется война. О том, что глобалисты расценивают Приднестровье как плацдарм для подготовки нанесения удара по России. Его речь была достаточно эмоциональна, но захваченный в большей степени мистическим переживанием доклада г-на Дугина, я не отнесся к его словам с должным вниманием. Уже по окончании съезда, на выходе этот журналист прошел мимо меня и я случайно посмотрел на его обувь. Под отутюженными брюками были старые, измятые черные ботинки завязанные белыми шнурками. Я поднял глаза, и понял, что костюм да галстук он скорее всего взял у кого-то из друзей, на время.

И я понял, что верю каждому слову этого прекрасного бедного человека. Вместе с этим я почувствовал боль людей, умирающих в Приднестровье, почувствовал каменную, непередаваемую тоску пустых полуразрушенных православных храмов, и величие этого венценосного подвига последнего сопротивления, все то, о чем он говорил в своем докладе.