Материалы | ''Евразийский путь как Национальная Идея'' | Часть 2. Новый мировой порядок. Атлантистский образ мира в XXI веке | 2002

А.Дугин

Часть 2

НОВЫЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК

Преамбула

Чтобы адекватно представить себе линию развития России в новом веке и тысячелетии, необходимо окинуть взором панораму этого нового мира, выяснить очертания той картины, которая складывается на горизонте будущего. Будущее неопределенно. Никто не может с уверенностью сказать, что точно знает что и случится и что произойдет. И тем не менее, внимательное рассмотрение магистральных направлений позволяет приблизительно наметить определенные тенденции, которые скорее всего в той или иной форме реализуются в дальнейшем.

Нет сомнений, что начало нового тысячелетия предлагает нам принципиальную новую карту становящейся реальности, где действует созвездие сложных ансамблей сил, трендов, тенденций, векторов. Все они представляют систему "вызовов" для России. На все эти вызовы Россия должна дать определенный ответ.

И по мере формулировки самых приблизительных и общих ответов прояснятся основные черты той магистральной стратегии, которой должны следовать наша и страна и наш народ в будущем, продолжая двигаться по высоким путям своего исторического предназначения.

— атлантизм (монополярный мир).

Геополитическая картина, складывающаяся в начале третьего тысячелетия, является для России довольно удручающей и не предвещает ничего хорошего. Этот зловещий компонент надвигающегося геополитического будущего нельзя игнорировать. Геополитическое содержание мировой истории представляет собой дуэль двух типов цивилизации — цивилизации Суши и цивилизации Моря. Цивилизация Моря (атлантизм) исторически нашла свое наиболее совершенное выражение в структуре современного Запада, группирующегося вокруг США и стран НАТО. Цивилизация Суши постепенно отождествилась с Россией-Евразией, с континентальными пространствами "сердцевинной земли". Последний — по времени — этап этой дуэли протекал в форме противостояния Восточного блока со странами Западного блока, двух сверхдержав СССР и США. СССР выполнял роль евразийского полюса, США — атлантистского.

Поражение СССР в этом противостоянии тождественно геополитическому поражению всей цивилизации Суши. Россия, наш народ, наша историческая миссия понесла колоссальный урон. Никакой иной геополитической оценки данного явления просто не может быть. Мир, который складывается после этого проигрыша, является однополярным и американоцентричным. Это мир, в котором победу одержали атлантизм, цивилизация Моря. И соответственно, архитектура планетарной реальности, созидающейся в таких обстоятельствах, "новый мировой порядок" по логике вещей будет строится (если ему ничто не сможет помешать) на принципах, диктуемых Западом и США. Стратеги атлантизма прекрасно отдают себе в этом отчет, будучи уверенными, что следующее столетие будет "американским веком".

США остались единственной мировой сверхдержавой, и они сделают все возможное, чтобы закрепить за собой роль единоличного мирового арбитра, бдительно надзирающего за тем, чтобы возможность появления любой цивилизационной альтернативы (Евразийской альтернативы) была исключена.

К этому, собственно, сводится содержание стратегических и геополитических проектов американского руководства применительно к ХХI веку. В будущем намечается однополярный мир, основанный на господстве США и недопущении возрождения самостоятельной Евразии. Иными словами, Россия как могучая самостоятельная держава, следующая по пути своего исторического предназначения, заведомо исключается из будущего. По меньшей мере, так обстоит дело в стратегических планах и проектах атлантистских идеологов, имеющих на своей стороне реальную политическую, военную и экономическую мощь.

Другой важнейшей тенденцией надвигающейся геополитической картины мира является стремление мира к унификации, "глобализации", к размыванию границ между государствами, народами, культурами.

Процесс глобализации при сохранении основных геополитических тенденций (доминация атлантизма) будет не нейтральным и спонтанным, но спонсируемым, курируемым и организуемым единственной гипердержавой. Иными словами, глобализация будет содержательно являться универсализацией атлантистской модели, перенесением основных черт западной цивилизации Моря на весь остальной мир. Этот Единый Мир будет складываться таким образом, чтобы быть увеличенной проекцией Соединенных Штатов Америки с соответствующим набором основных социально-экономических ценностей, лишь частично адаптированных к локальным условиям.

Следующей важнейшей геополитической тенденцией является развивающаяся дифференциация между странами "богатого Севера" (полюс атлантизма) и странами "бедного Юга" (периферия атлантизма). Это соотношение многообразно, но сущность его сводится к обратным пропорциям баланса между благами атлантистской организации мира и ее издержками. Баланс "богатого Севера" положителен в смысле благ и отрицателен в смысле издержек, баланс "бедного Юга", соответственно, наоборот. Демографические, экологические, социальные, финансовые, политические и культурные издержки цивилизации Моря ложатся на страны "периферии".

Такое соотношение породит противоречия нового типа, которые во многом будут определять картину планетарной реальности. Можно констатировать, что на смену национальным и классовым противоречиям, предопределившим логику ХХ века, приходит эпоха противоречий геополитических и геоэкономических.

Еще одной тенденцией геополитики ХХI века является изменение качества планетарного пространства, которое параллельно развитию средств транспорта и особенно телекоммуникаций из привычных форм переходит к новому модусу существования. Реальное географическое и геополитическое пространство мира как бы дублируется на уровне виртуальном, на уровне информационных систем и сетей. Это порождает особое измерение геополитической картины мира, где основные тенденции финансового процесса, культурного и цивилизационного кода, политических баталий и эволюций переводятся в сферу виртуального мира глобальной компьютерной сети.

Эта виртуальная реальность представляет собой очень важный параметр нового геополитического устройства мира, так как закономерности ее структуры и функционирования, присущие ей новые качества повлияют самым серьезным образом на все основные параметры человеческого существования.

Политические тренды XXI века

— глобализация либерал-демократического уклада.

Политическим оформлением процесса структурного объединения мира под эгидой Запада служит либерал-демократическая идеология, сочетающая в себе правую рыночную политику с левой гуманистической риторикой. Либеральные взгляды становятся определяющими для центристского образца в политике государств, добровольно или не совсем добровольно входящих в единое экономическое пространство. При этом в либерально-демократическом комплексе упор делается на рыночную (правую) составляющую, которая является общеобязательным компонентом, тогда как левая гуманитарная составляющая ("права человека" и т.д.) де факто рассматривается как второстепенная. В политическом аспекте именно эта либерал-демократическая тенденция является доминирующей и магистральной.

Либерал-демократический уклад в определенный момент своей экспансии столкнется с проблемой реакции обществ и социально-политических механизмов прежней формации на навязываемую унификационную модель. В такой ситуации демократическая составляющая позволит закрепить и легитимизировать цивилизационную альтернативу в политическом аспекте. Либерализм на этой стадии войдет в определенный концептуальный антагонизм с демократией. Логика мондиализации, спонсируемой Западом, ведет к постепенному сокращению демократического элемента, особенно в отношении социальных и культурных регионов, медленно осваивающих либеральные нормативы или вовсе отчаянно сопротивляющихся им. Этот феномен чреват т.н. "дифференцированной, избирательной демократией", а в пределе — полным отказом от нее. В такой ситуации рано или поздно встанет вопрос о, своего рода, "либеральной диктатуре".

— "мировое правительство".

Универсализация либерально-демократической политической системы (становящейся все более либеральной и все менее демократической) должно привести к сосредоточению политической власти в новом наднациональном органе, условно именуемом "мировым правительством". К созданию такой планетарной структуры направлены усилия стратегов западной цивилизации. Этот процесс постепенно должен привести к отчуждению политических полномочий от традиционных администраций суверенных государств и их политических систем в пользу новых сверхнациональных инстанций.

— социал-демократия как эволюционная (мягкая) альтернатива.

Наиболее близкой к либерально-демократической модели политического устройства новой реальности является умеренная (правая) социал-демократическая модель. Правая (или центристская, в иной терминологии) социал-демократия в целом разделяет либерально-демократический комплекс, но более акцентирует гуманистическую составляющую и пытается предложить проекты, призванные скорректировать отрицательные социальные последствия жестко рыночного подхода к экономике. Социал-демократия может рассматриваться как "эволюционная" альтернатива либеральной демократии, не предполагающая резкого разрыва с основополагающей системой либеральных ценностей.

— жесткие альтернативы.

Все остальные политические проекты — как сохранившиеся по инерции с иных эпох политической истории (социализм, доктринальный национализм и т.д.), так и имеющие неореволюционный характер (фундаментализм, этнизм, экологизм и т.д.) — занимают в вырисовывающемся устройстве мира периферийное, маргинальное положение. В некоторых геополитических зонах их влияние может быть очень сильно, но в отношении доминирующей либерально-демократической тенденции они остаются неприемлемыми и подлежащими либо ликвидации, либо трансформации в ключе общих либерал-демократических норм. Созвездие альтернативных либерализму идеологических политических и идеологических моделей, вероятно, постепенно спрессуется в новую идеологическую конструкцию, которая станет общей платформой для революционной оппозиции "новому мировому порядку" в планетарном масштабе.

— сохранение кратополитического подхода.

Контуры грядущего мира будут определяться балансом силовых факторов. Силовой (кратополитический) подход будет еще долгое время оставаться решающим и доминирующим. (Это вытекает из обособленности технического развития человечества от нравственного прогресса).

Геополитический атлантизм, стратегическая доминация Запада в вопросе определения структуры нового мира будет главным действующим силовым фактором, на котором будет основываться успех или неуспех либерального вектора развития. Все остальные наметившиеся в качестве основных тенденции нового облика цивилизации будут в основном зависеть то того, удастся ли атлантистскому геополитическому полюсу сохранить свою планетарную доминацию. Атлантистский альянс Запада будет главной опорой той картины мира, которую спонсируют либеральные тренды в цивилизации. Возможно, что для поддержания режима прохождения некоторых цивилизационных процессов в глобальном масштабе, атлантистский блок вынужден будет прибегнуть к методам, представляющими собой "планетарную диктатуру или либеральный колониализм нового типа".

Государственной и цивилизационной базой атлантизма на протяжении неопределенно большого периода времени будут оставаться США. В стратегическом смысле американизм практически тождественен атлантизму, и стратегическая мощь США должна быть приравнена к кратополитическому потенциалу глобальной стратегии Запада в цивилизационном смысле и планетарном масштабе.

— силовые стратегии "богатого Севера".

"Богатый Север" в кратополитическом смысле фактически тождествен американизму и атлантизму, хотя отдельные его регионы — в частности, Европа или Япония — играют в кратополитическом ансамбле вспомогательную роль атлантизма, не представляя собой самостоятельного силового полюса. В случае дифференциации в рамках "богатого Севера" (что сопряжено с расслоением атлантистского альянса и утратой стратегического единства под эгидой однозначного американизма) силовые стратегии Европы и Японии, а также других экономически развитых стран Тихоокеанского региона могут быть сформулированы в иной плоскости.

Главной военной силой, на которой будет основываться "новый мировой порядок" является ВПК США, стратегическое ядерное оружие и оружие нового поколения (в том числе космическое оружие). Военная мощь США и других стран НАТО призвана силовым образом обеспечить установление тотального контроля Запада на планетарном уровне, утвердить повсеместно атлантистскую модель мироустройства и миропорядка. Уже в ближайшие годы силовой военный потенциал Запада начнет играть самостоятельную решающую роль в мировой политике, отодвигая на второй план юридические формальности существующих моделей международного права, которое, в свою очередь, будет вскоре трансформировано. Тот факт, что в современном мире осталась одна единственная сверхдержава означает, что вопрос о подлинной суверенности отдельных государств более не стоит на повестке дня, так как эта суверенность целиком и полностью зависит от хозяев однополярного мира и зависимость подкрепляется не имеющей аналогов и сдерживающих противовесов военной мощью. "Новый мировой порядок" будет основан на ядерном потенциале и новейших вооружениях США. Военная мощь Запада станет главным арбитром в решении всех международных вопросов.

Реализация некоторых аспектов "нового мирового порядка" может решаться только с применением разведывательных технологий и через усилия разведок западных стран и, в первую очередь, США. Масштабность цели и небывалая задача установления "мирового правительства" требуют новых уровней разведывательной деятельности, вербовки агентуры и т.д. Цивилизационный проект атлантизма требует наличия наднациональных спецслужб, действующих поверх голов традиционных разведывательных структур и выполняющих геополитическую, цивилизационную цель, часто не совпадающую с национальными интересами государства. Этот новый высший уровень разведывательной деятельности порождает:
1) новый планетарный тип спецслужбы, объединяющий представителей всех стран, соучаствующих (активно или пассивно) в деле установления "нового мирового порядка";

2) вербовку геополитической агентуры влияния во всех государствах, режимах и социальных структурах нейтральных стран и государствах Евразии; такая геополитическая агентура влияния ангажируется и действует на основании совершенно иных моделей, нежели традиционные шпионы, и следовательно, деятельность такой агентуры труднее поддается выявлению, пресечению и юридической квалификации.

Роль разведывательных структур нового геополитического типа будет постоянно возрастать, и масштаб их деятельности расширяться.

Стратегическая глобализация под контролем США вызовет к жизни повсеместное стихийное противостояние, опирающееся на террористические методы. Особого накала повстанческие акции достигнут после того, как глобализация пройдет стадию подавления тех крупных социальных образований, которые будут резко противиться растворению в стихии новой спонсируемой Западом цивилизации.

Финансовый и медиакратический факторы постепенно приобретут решающее кратополитическое значение, так как общая виртуализация предполагает передачу эстафеты от инструментов грубого физического воздействия к более тонким техникам экономического и психологического воздействия. Финансовые и информационные технологии вполне могут стать"оружием будущего", постепенно вытеснив традиционные виды вооружений.

Унификация планеты под либеральной эгидой при отсутствии созидательного "инновационного" проекта будет сопровождаться нарастающими локальными хаотическими феноменами. Возрастание объема и интенсивности кратополитического хаоса будет способствовать созданию ситуации, благоприятствующей развитию альтернативных цивилизационных процессов.

— информатизация промышленности.

В промышленной области самыми центральными тенденциями являются технологизация нового уровня и новая модель международного разделения труда. Повышение роли информационных высоких технологий относительно остальных секторов производства растет в геометрической прогрессии, делая традиционные отрасли промышленности все более относительными сравнительно с удельным весом информатики. Сфера развития информатики однозначно становится самостоятельной и приоритетной областью производства, причем задающей основные параметры остальным отраслям. Параллельно убыстренному росту автономизации финансовой сферы относительно развития реальных секторов экономики, происходит аналогичный процесс с информационной сферой в промышленности. Информационные высокие технологии позволяют в кратчайшие сроки достичь технологических результатов в развитии промышленного производства, на которые уходили ранее десятилетия.

Международное разделение труда все более тяготеет к локализации по контурам геоэкономических зон. Страны "богатого Севера" (США и Европа) являются планетарной территорией развития финансово-информационного сектора. Общая тенденция сводится к тому, чтобы максимально освободить страны Запада от промышленных энергоемких и экологически опасных производств и приоритетно развивать в этой зоне новые высокие технологии, мировые финансовые институты и центры стратегического решения. Реальные сектора производства постепенно смещаются в страны Тихоокеанского бассейна, которые по большинству показателей становятся лидерами мирового производства. При этом в области финансово-кредитной системы, новейших информационных технологий, ресурсов и политико-стратегических проектов, эти страны зависят от "богатого Севера". Тихоокеанская "единая промышленная зона" приобретает черты специализированного индустриального региона.

Остальные менее динамичные регионы, располагающиеся на периферии трех геоэкономических кругов в таком распределении труда выступают как поставщики природных ресурсов и места для хранения экологических отбросов более развитых секторов мира.

Можно предположить, что эти периферийные регионы (в число которых стратеги Запада включают и будущую Россию) на следующем этапе сами станут, в свою очередь, индустриальными зонами по мере того, как будет "эмансипироваться" от ресурсо-затратного и трудоемкого реального сектора экономики тихоокеанская зона.

Ускорение научно-технического прогресса (причем сегодня очевидно, то этот процесс не сопровождается аналогичной тенденцией в моральной или интеллектуальной сферах) скорее всего будет проходить в режиме "оптимизации", а не "инновации", но от этого темпы его будут возрастать, а векторная направленность определяться исключительно соображениями краткосрочной практической выгоды. Технологическое развитие будет осуществляться в такой ситуации практически в спонтанном режиме по мере возникновения и соответственного решения конкретных задач, при отсутствии заведомо составленных и установленных проектов (как в случае "инновационного" процесса).

Сам научно-технический прогресс становится инструментом стратегического влияния наиболее развитых сегментов цивилизации. По этой причине наиболее интенсивно он будет протекать в геоэкономических зона "богатого Севера". Оптимизационный подход к научно-техническому развитию предполагает его утилитарно-прикладной и избирательный характер, что превращает его в дополнительный силовой фактор геополитических и геоэкономических полюсов.

Основные тренды в сфере ресурсов XXI века

— ограниченность ресурсного запаса человечества.


Планетарные ресурсы ограничены. Эта проблема ставит человечество перед необходимостью либо искусственно регулировать численность народонаселения и демографические процессы, либо открывать инновационные методы замены традиционных ресурсов (новые виды энергии и т.д.).

В будущем факт ограниченности ресурсов придаст геополитической борьбе за контроль над наиболее богатыми областями драматический характер, если проблема ресурсного дефицита не будет решена новым образом, а демографические процессы будут продолжать развиваться в том же ритме.

— неравномерное зональное распределение ресурсов.

Месторасположение стратегических ресурсов, как правило, максимально в странах, развивающихся в технической сфере средними или замедленными темпами, и минимально в индустриально развитых странах.

Большая часть мировых ресурсов находится на периферии трех наиболее развитых геоэкономических зон — в странах "бедного Юга" и Евразии. Установление контроля над распределением ресурсов в мировом масштабе в интересах "богатого Севера" вляется одной из главных целей "нового мирового порядка". Карта природных ресурсов является базовым ориентиром для формулировки основных направлений геополитики и геоэкономики атлантизма, которые ориентрованы на установление прямого контроля над территориями, богатыми полезными ископаемыми, независимо от того, в каком регионе мира они находятся.

Основные юридические тренды XXI века

— глобализация либерального права.


Общие цивилизационные закономерности смещаются в направлении придания юридическим основам либерализма глобальных полномочий. Либеральная система права, основанная на фиксации индивидуального уровня, соотнесенного со все более развоплощенной глобальной, абстрактной инстанцией, основным инструментом будет иметь концепцию "прав человека".

— концепция "прав человека".

Концепция "прав человека" представляет собой применение принципов индивидуалистической философии к правовой системе. Неявно она противостоит иным юридическим моделям, в которых акцент падает на государственные инстанции, социальные, национальные и религиозные коллективы. Абсолютизация правовых систем, основанных на теории "прав человека", будет с необходимостью сопровождать глобализацию либерального миропорядка и мондиализацию мира под эгидой атлантизма.

— роль международных правовых институтов.


Система международного права, сложившаяся в ходе ХХ века ("Ялтинский мир"), подлежит трансформации или слому в самое ближайшее время, поскольку она фиксирует международную и юридическую реальность, стремительно уходящую в прошлое. По мере глобализации мондиалистской модели на первый план выйдут международные институты нового типа, более компактные и эффективные, но менее демократичные. Прообразом этих новых систем служат закрытые клубы мировой элиты — такие, как "Трехсторонняя комиссия", "Бильдербергский клуб", CFR (в США) и т.д. Фактически, это означает постепенный переход к модели "мирового правительства", заменяющего собой многообразие правовых систем, в той или иной степени представленных ООН, ОБСЕ и других международных организациях, существующих сегодня.

— назревающий конфликт между правовой и кратополитической сферами.

Геополитические и стратегические тенденции, связанные с глобализацией либеральной атлантистской модели, не смогут адекватно развиваться при сохранении той правовой системы, которая по инерции доминирует сегодня в мире. Цивилизационые спонсоры новой международной системы (глобализация западной либеральной модели) на определенном этапе войдут в конфликт с правовыми институтами (государственного и надгосударственного уровней). Лишь после цепи столкновений между кратополитическими и юридическими системами будет выстраиваться модель нового планетарного права.

— грядущее планетарное право (тоталитаризм нового типа).

Новое планетарное право будет весьма специфическим, и развиваясь из либерального корня, очевидно, в какой-то момент приобретет черты тоталитаризма нового типа в планетарном масштабе. Сочетая нормативы "прав человека" (предпосылку об "индивидууме как мере вещей"), с потребностями управления гигантскими человеческими массивами довольно ограниченной кратополитической элитой (мировым правительством), новое право будет представлять собой довольно противоречивую тоталитарную модель, своего рода "глобальную либеральную диктатуру".

Основные геоэкономические тренды XXI века

— три геоэкономические зоны


Геоэкономическая дифференциация планеты является реакцией на гомогенизацию (единственной оставшейся общепринятой парадигмой хозяйствования) рыночной системы. Естественное различие социальных, исторических и национальных ландшафтов проявляет себя в эпоху глобальной либерализации экономики через создание нескольких пространственных зон, чье экономическое устройство в целом одинаково, но чьи экономические интересы конфликтны. Через геоэкономику проявляются на новом этапе снятые в явном виде геополитические закономерности.

Три главные геоэкономические зоны — Американская, Европейская, Тихоокеанская. Это три геоэкономические ансамбля, имеющие различные интересы, приоритеты и особенности. Они солидарны друг с другом в том, что касается противостояния некапиталистическим формам хозяйствования (стратеги этих трех геоэкономических зон в 70-е образовали направленный против СССР союз — "Трехстороннюю комиссию"). Но в рамках мирового рынка их стратегические экономические интересы конфликтны. Из динамики развития соотношения трех геоэкономических зон между собой будет складываться картина мировой экономики в следующем веке.

Три зоны сопоставимы между собой по одним параметрам (чисто экономическим) и несопоставимы по другим — стратегическим, демографическим и т.д. Особенно важен тот факт, что американская зона (объединяющая большинство государств обоих Америк) является мировым лидером и единственной сверхдержавой в стратегическом плане. Этот фактор существенно влияет на распределение сил в трех геоэкономических зонах и переводит собственно экономические проблемы в плоскость политики и геополитики. При опоре на свой силовой потенциал Американская зона (и персонально США) доминируют в этом тройственном геоэкономическом ансамбле, придавая ему особую стратегическую направленность.

— борьба за четвертую зону.

Евразийский континент, бывший оплотом иной хозяйственной системы на всем протяжении ХХ века, исключен из геоэкономической картины мира, так как эта картина формировалась в период противостояния систем и, фактически, была сориентирована против евразийского полюса. Вместе с завершением "холодной войны" и началом реформ единственной геоэкономической перспективой России в рамках традиционной картины мира является дробление некогда единого евразийского экономического пространства и вовлечение "продуктов распада" в периферию трех вышеназванных геоэкономических зон. Этот процесс уже осуществился на двух уровнях — отрыв от Москвы стран Восточной Европы и их постепенная интеграция в европейскую экономическую систему, распад Советского Союза и интеграция его бывших частей в Европейское и Азиатское геоэкономические пространства. Общая логика развития геоэкономических процессов (без жесткого изменения ориентации) приведет к третьему этапу и к экономическому расчленению отдельных российских регионов с перспективой их включения в иные геоэкономические зоны.

Создание четвертой геоэкономической зоны — евразийской зоны — само собой не произойдет, так как вся система экономического мироустройства, доминирующая сегодня, структурирована таким образом, чтобы этого не допустить. Стратегическая доктрина развития США в XXI веке главным моментом выделяет пункт о недопустимости такого развития событий, т.е. недопустимости появления "четвертой экономической зоны" в пространстве Евразии.

Основные экономические тренды XXI века

— либерализм.


Экономическое устройство мира, вырисовывающегося на грани тысячелетий, сопряжено с глобальными геополитическими и цивилизационными процессами. Так как магистральная линия заключается в победе цивилизации Моря, то в экономической сфере это проявляется в торжестве либеральной экономической модели. Либеральная рыночная модель является осевой для цивилизации Моря в ее актуальной фазе развития,ее прямым воплощением. На протяжении ХХ века эта хозяйственная модель противостояла своим альтернативам (в первую, очередь социалистической модели) и в результате смогла утвердиться на земле практически повсеместно.

В той мере, в какой будет сохраняться и развиваться однополярный атлантистский мир, либеральная рыночная модель хозяйствования будет внедряться, поддерживаться и насаждаться во всех регионах мира.

По мере глобализации либеральной модели будут все более обнаруживаться глубинные недостатки, в ней содержащиеся, обнажатся заключенные противоречия и отрицательные стороны, которые были завуалированы и казались второстепенными на предыдущих этапах активного противостояния с альтернативными экономическими системами.

Следовательно, общая тенденция к либерализму будет сопровождаться нарастающей контртенденцией — поиска новой альтернативы. При этом важно, что эта альтернатива будет нащупываться исходя из того состояния, в котором пребывает экономика мира после глобальной победы либерально-рыночной системы, после слома тех конкурирующих систем, которые выступали по отношению к либерализму как соперники извне. Глобализация либеральной экономики и плюралистический, авангардно-футуристический поиск альтернативы — вот две основные экономические тенденции, предопределяющие основные вехи хозяйственного развития в грядущие столетия.

— реальная доминация капитала.


Развитие либерально-капиталистической модели хозяйствования привело современный мир к ситуации, существенно отличающейся от тех тенденций, которые были проанализированы классиками социально-экономической науки (как марксистами, так и либералами). Современный капитализм обладает целым рядом основополагающих черт, отсутствовавших на ранних стадиях развития рыночной экономики. В мировом масштабе при этом прививается не модель естественного развития рыночной системы, как это было в Европе (шире, на индустриально развитом Западе), но именно та форма, которой либерализм достиг на последнем этапе своего развития.

У молодого Маркса есть концепция "реальной доминации капитала", не получившая, однако, широкого развития в его собственных трудах и среди его последователей. Тем не менее именно эта концепция точнее всего соответствует данной фазе развития капитализма.

"Реальная доминация капитала" фактически преодолевает противостояние труда и капитала, которым характеризуются все предшествующие периоды экономической истории. Отныне капитал приобретает автономное бытие, отрываясь от своей производственной подоплеки, переходит к виртуальному состоянию в форме "развоплощенных финансов". В такой ситуации соотношение между реальным сектором производства, товарообмена и торговли, с одной стороны, и финансовыми спекулятивными движениями капитала, с другой стороны, резко меняется в пользу последних. Причем дисбаланс нарастает в геометрической прогрессии. В конечном итоге, "реальная доминация капитала" должна привести к повсеместному установлению информационного (или постиндустриального) общества, где главной реальностью становится информационный менеджмент, полностью подчинивший сферу традиционной "реальной экономики", в том числе и рыночной.

— виртуализация финансов.

Реальная доминация капитала предполагает качественное изменение экономической функции финансов как главного инструмента рынка. Финансовая реальность отрывается от рыночной инфраструктуры и приобретает автономное значение. Основной закон рынка о производном значении рыночной стоимости от баланса спроса и предложения преодолевается. Новая система виртуальных финансов возводит биржевую спекуляцию (ранее понимаемую лишь игру как с колебаниями спроса-предложения) к качественно иному уровню, делая рыночную стоимость независимой от хозрасчетной инфраструктуры (т.н. "фундаментал") и производной от ценовых трендов, определяющихся совокупностью параметров, соприсущих реальности виртуальных финансов.

— абсолютизация рынка. Новая стадия развития рынка, его абсолютизация и виртуализация требуют нового интеллектуального и доктринального усилия экономической мысли, так как серьезность мутации мировой макроэкономической системы показывает, что традиционные модели нуждаются в кардинальном пересмотре. Победивший в мировом масштабе либерализм и рынок именно за счет масштабности своей победы меняют свое качество, переходят к новой форме существования.

Абсолютизированный рынок утрачивает некоторые основополагающие черты рыночной системы на предыдущих стадиях развития, и приобретает новые черты, не присущие рыночной системе ранее. ХХI век потребует колоссального пересмотра экономической науки, и многие нормативы традиционного анализа рыночной экономики окажутся неадекватными.

Как это ни парадоксально, но абсолютизация рыночного, экономического фактора в масштабе цивилизации порождает ситуации, когда открываются новые горизонты для активности нерыночных, пострыночных факторов.

Либеральная модель по мере своей универсализации стремится привести экономическую картину мира к хозяйственному единообразию. В этом состоит основополагающий вектор экономического процесса в информационном постиндустриальном обществе. Единая мировая рыночная система является необходимым условием существования той новейшей социально-политической формации, которая явно обозначилась на заре нового века. Однако экономическая гомогенизация будет сопровождаться иными, противоположными тенденциями:
1) возрастанием и автономизацией постэкономического фактора;
2) обострением геоэкономических коллизий.

— экономика "нового мирового порядка".

В экономической сфере, как и во всех остальных, доминация западного полюса цивилизации (атлантизма) основывается на универсализации того хозяйственного уклада, который исторически сложился в западных странах, и на безальтернативном навязывании его постулатов и критериев всем остальным народам и государствам. В планетарном масштабе утверждаются не только экономические модели и структуры, но и система оценок и критериев, в соответствии с которыми производится квалификация экономических показателей. Многообразие экономической истории различных народов и цивилизаций, фундаментальная самобытность их хозяйственных культур при этом полностью игнорируется. "Новый мировой порядок" в экономике проявляется в нивелировке экономик различных стран по шаблону западной либеральной модели, что в силу исторических и геополитических обстоятельств заведомо ставит страны Запада в привилегированное положение и дает им возможность курировать и контролировать процесс экономических реформ во всем мире в свою пользу. Такие международные финансовые организации как Международный Валютный Фонд и Мировой Банк выполняют в такой ситуации роль экономических и финансовых правителей в мировом масштабе, так как их деятельность направлена на то, чтобы окончательно лишить национальные государства экономической суверенности, сделав национальные модели экономик различных государств целиком и полностью зависимыми от экономической структуры "богатого Севера" и функционирующими в режиме внешнего управления.

— синтез наук.

На протяжении Нового Времени развитие науки шло преимущественно по пути дифференциации отдельных дисциплин, выделения все более и более специализированных областей науки в отдельные системы. В настоящее время этот процесс дошел до критической черты и налицо противоположные тенденции: слияние различных научных дисциплин в новые междисциплинарные комплексы, скрещивание научных подходов не только в рамках естественнонаучных и гуманитарных областей по отдельности, но и попытки объединить в общем синтезе точные и гуманитарные науки. Современная фундаментальная физика, к примеру, оперирует с понятиями, заимствованными из арсенала философии, и без этого философского инструментария ее законы и утверждения теряют свой смысл (чего не было на более ранних этапах физики). Точно так же дело обстоит и с другими дисциплинами. Складывается ситуация, отчасти напоминающая эпоху средневековой учености или дух Возрождения, когда между философией, теологией, с одной стороны, и математикой, физикой, астрономией — с другой, существовала прямая взаимосвязь, запечатленная в универсалистском мышлении ученых и богословов той эпохи.

Современный междисциплинарный подход в науке в дальнейшем будет развиваться, и объявленный некоторыми современными философами науки "конец науки", вероятно, выльется в появление некоторое новой синтетической всеобъемлющей дисциплины, организованной на базе новейших информационных технологий, позволяющих компактно обобщить на уровне пользовательских программ методологические и информационные ресурсы традиционных научных дисциплин, сделав эти комплексы модульными элементами обобщающей системы.

— новейшие информационные и генные технологии.

Развитие некоторых научных технологий, особенно в сфере информатики и генной инженерии, бросают новые вызовы самому представлению о человеке и человечестве, поскольку компьютерное моделирование "искусственного интеллекта" и опыты по клонированию человеческих особей радикально меняют взгляды на качество и место человека в мире, коль скоро возможным становится его искусственное воспроизведение или создание мутантов-аналогов. В данном случае логика технологического, аналитического, технического развития входит в противоречие с этическими системами ценностей применительно ко всей сфере антропологии, науки о человеке. Создание биологических дублей через методологии генной инженерии и рациональных дублей через компьютерные модели искусственного интеллекта делают из современной науки как вспомогательного инструментария человеческого общества нечто большее, ставя под угрозу сам статус человека в обществах будущего.

Показательно, что эти авангардные направления развиваются приоритетно в атлантистских обществах и, в первую очередь, в научном сообществе США, где традиционно развито технологическое, инструментальное отношение к миру и природе. Вероятно, результаты развития этих тревожных направлений науки станут специфическим признаком "нового мирового порядка".

— угроза экологической катастрофы.

Резкое ухудшение земной среды обитания и все возрастающая опасность экологической катастрофы заставляют учитывать экологический фактор наряду с самыми существенными геополитическими и экономическими тенденциями. Развитие современного производства, демографический рост совокупного народонаселения земли, военная индустрия, исчерпание природных ресурсов, атмосферные мутации и динамика расширения озоновых дыр (и появление новых) — все эти процессы постепенно ставят физическое существование человечества и живой природы под угрозу уничтожения. Кризис требует формирования особого экологического сознания, которое должно стать неотъемлемым и главнейшим параметром при создании и осуществлении любого стратегического цивилизационного проекта.

Информационное (постиндустриальное) общество за счет развития высоких технологий нового поколения отчасти снижает остроту проблемы в сфере производства, а в дальнейшем, возможно будет снята и проблема дефицита ресурсов через открытие новых видов энергии. При этом стратегические, военные и демографические проблемы, а также вопросы неравномерного распределения экологических зон в зависимости от геоэкономической спецификации региона земли, будут только нарастать.

Оптимизационная ориентация нового мироустройства по своей внутренней логике не может сделать экологический фактор приоритетным. По этой причине экологические тенденции в определенный момент, вероятно, войдут в жесткое противоречие с доминирующими в условиях "нового мирового порядка" геополитическими и стратегическими трендами.

Вынесение экологической проблематики в самостоятельную область перед лицом реальности общепланетарного риска не только для человечества, но и для всей живой и не живой природы, вероятно станет базой целого спектра новых тенденций, альтернативных по отношению к общей модели вырисовывающегося мира будущего.

— проблемы демографического роста.

Общая демография народов земли имеет тенденцию к росту в геометрической прогрессии параллельно с крайне неравномерным пространственным распределением этого процесса. Демографический рост порождает проблему перенаселения, возрастающего дефицита ресурсов, жизненного пространства, экологии и т.д. Это проблема в ближайшем будущем приобретет катастрофический характер.

В странах, входящих в состав "богатого Севера" и некоторых других (преимущественно европейских) секторах Евразии, рост населения — либо нулевой, либо отрицательный. В странах тихоокеанского бассейна и "бедного Юга" напротив происходит демографический взрыв.

Такое неравновесное состояние ставит серьезные проблемы, так как количественный показатель народонаселения стран и регионов оказывается в обратной пропорции с технологическим развитием, геополитическим могуществом и экономико-технологическим потенциалом.
Помимо всего прочего это обстоятельство обостряет территориальные проблемы — плотность населения земли крайне неравномерна. В некоторых (преимущественно азиатских) странах происходит очевидное перенаселение, при том, что огромные регионы, особенно пространства северо-восточной Евразии, остаются малозаселенными или не заселенными вовсе.

— глобализация американизма как эрзац-культуры.

Нивелировка экономической и политической модели в планетарном масштабе предполагает установление единого культурного стереотипа. Моделированием такого стереотипа, по логике вещей, должны заниматься те силы и полюса, которые являются спонсорами и кураторами всего процесса глобализации. Американский образ жизни, штампы американизированной эрзац-культуры, транслируемые через глобальные масс-медиа, будут постепенно вытеснять локальные культурные проекты, подстраивая историческое многообразие под одномерные заведомо заданные образцы.

При этом отсутствие у американского культурного проекта какой бы то ни было "высшей" задачи, кроме укрепления силового, стратегического влияния Запада во всем мире, сделает реальным наряду с тотальным распространением эрзац-культуры существование "варварских", "диких" нравов и обычаев.

Вместе с тем, следует ожидать и обратного феномена — консолидации региональных национальных и религиозных анклавов для сопротивления культурной экспансии атлантизма. Этот культурный отпор вероятно породит новые культурные формы и методы, придаст самому явлению культуры дополнительное измерение и новый геополитический смысл.

Общая тенденция изменения качества цивилизации, возникновение новых факторов человеческого бытия и существенное видоизменение привычных форм жизни, связанные с серьезностью исторических трансформаций, проявляется в организации нового типа культуры или общего знаменателя в развитии культуры. Это явление принято называть "постмодерном". Речь здесь не идет о конкретном художественном стиле, но об общей тенденции, которая затронет в будущем все культурные направления. При этом окончательный вектор постмодерна в культуре пока не определен. Это явление может претерпеть серьезную эволюцию и, скорее всего, будет развиваться по сложной траектории. В постмодерне заведомо можно различить унификационный аспект, сопряженный с глобализацией цивилизационных штампов под эгидой Запада, и дифференциалистский аспект, связанный с реакцией геоэкономических зон, национальных и религиозных культур на вызов "глобализма".

В рамках поиска альтернативы глобализации американской эрзац-культуры можно различить контуры иных, противоположных по основной ориентации, культурных проектов. Можно выделить:
— фундаменталистский проект, связанный с сознательным и волевым возвратом к культурным, религиозным и национальным корням;

— просвященно-консервативный проект, настаивающий на приверженности классическому наследию "модерна" и противодействующий унифицирующей экспансии;

— экологический проект, связанный с приоритетом природного и биологического начала вопреки доминации технотронной цивилизации.

Роль СМИ и новых информационных технологий (сеть Интернет или аналогичные проекты интерактивного виртуального типа) в культурном процессе будет геометрически повышаться. Зрелищная сторона — вытеснять смысловую. Постепенно информационная функция СМИ будет расширяться до культурообразующей.

Модель "общества зрелища", утвердившаяся в странах Запада будет переноситься на остальные регионы. При этом вероятно формирование альтернативного революционного полюса в области информационных (скорее всего, интерактивных) технологий. Цивилизация "общества зрелища" породит в определенный момент ответную информационную инициативу, направленную против ее тотальной доминации.

— медиакратия как основное оружие будущего.

В постиндустриальном обществе медиакратия становится самостоятельным стратегическим фактором, обладающим центральным значением. Из подсобной социальной инфраструктуры информационная система и СМИ превращаются в осевой силовой инструмент с постоянно возрастающим потенциалом. В постиндустриальном обществе информация становится не только главным товаром, но и главным оружием.

Создание единой и однородной системы СМИ в планетарном масштабе является методом и одновременно целью общей глобализации. Со стратегической точки зрения, либеральным спонсорам "богатого Севера" жизненно необходимо тщательно контролировать этот процесс до деталей, чтобы структурирование медиакратической среды отражало основные параметры либеральной модели. Контроль над информационными каналами начиная с определенного момента будет фактически равнозначен прямому стратегическому, военному и экономическому контролю.

Информационное общество предполагает постепенную интеграцию в информационную сферу всего населения планеты и соответствующую широкую демократизацию. Такое вовлечение может быть пассивным (развитие централизованных электронных СМИ) и интерактивным, по модели сети ИНТЕРНЕТ, где каждый пользователь является не только потребителем информации, но и ее производителем. Такая демократизация, проявляющаяся в интерактивности, чревата возможностью формирования альтернативного цивилизационного, культурного или информационного проекта, ускользающего из-под контроля стратегического центра глобализации. В определенный момент в этой области возможен конфликт между двумя ветвями информационного общества — традиционной и интерактивной. Возможно, это приведет к введению централизованного контроля над интерактивной сферой и ограничению свободы ее использования.

— фрагментация существующих (традиционных) социальных ансамблей, десоциализация, индивидуализм.

Важнейшей тенденцией нового мира в социальной сфере станет разложение привычных социальных групп: и обширных как нации и государства, и ограниченных — как профессиональные, классовые, религиозные и другие образования. Этот процесс фрагментации социальных ансамблей проявится в любом случае и в магистрально утверждаемой либеральной модели (догматически предписывающей дробление социальных организмов вплоть до индивидуального уровня с отмиранием всех типов общественных субъектов), и в возможных альтернативных проектах, в рамках которых придется не просто сохранять существующие социальные ансамбли, но утверждать новые или заново воссоздавать старые.

Альтернативный социальный проект по отношению к социальной фрагментации будет формироваться вокруг предложения моделей "новой социальности". Заведомо можно выделить несколько тенденций:
— неоэтнические тенденции (новое утверждение этнических общностей);


— неорелигиозные (искусственное возрождение традиционных религий и неспиритуалистических сект) течения;

— неоэкологические проекты;

— модернизированные формы искусственной социализации (создание общин нового типа, отправляясь от интернетовских проектов, т.н. "виртуальный трибализм" и т.д.).

— практический атеизм, религиозный индифферентизм.

При доминации философии индивидуализма и прогрессирующей десоциализации традиционные религиозные институты обречены на отмирание в условиях "нового мирового порядка". Вероисповедание, становясь исключительно индивидуальным вопросом, теряет свою мобилизующую природу, открывает двери экстравагантным культам. Гедонизм и практический материализм окончательно возобладают.

Низведение религиозного фактора до индивидуального уровня повлечет за собой возрастающую редукцию религий. Вероятно возникновение "культов", исповедуемых одним единственным человеком или суррогатных интернет-религий. Дух культуры постмодерна вполне способен переварить и включить в себя элементы расщепленных религиозных ансамблей.

Некоторое время религиозные фасады еще будут сохраняться в обществах нового мира, но их смысловая и мобилизующая, социально-культурная сторона будет постоянно ослабляться, превращаясь в музейный или исторический казус.

Новый религиозный фундаментализм и интегризм будут представлять собой альтернативу расслаблению религиозных институтов, искусственный процесс, направленный против основополагающих тенденций, заложенных в стартовом импульсе либеральной глобализации.

В определенных ситуациях религиозный фактор сможет стать символом и общим знаменателем для новой социальной самоидентификации (новой социализации). В некоторых случаях этот процесс может быть отличен как от фундаменталистской модели, так и от функции религии как "социального фасада". Но и здесь речь идет об альтернативном варианте, идущем вразрез с либерал-глобалистским вектором.

— этническое смешение.

Универсализация либеральной модели предполагает декомпозиции этносов (как и иных типов социальности) до уровня автономного индивидуума. На практике это должно привести к всеобщему смешению народов и рас, к появлению нового космополитического человека, чье этническое содержание совпадает с его видовым признаком и индивидуальностью. Принцип: "сколько людей, столько и этносов" или "все люди — одного этноса". Модель американского общества берется здесь за норму, подлежащую копированию В перспективе смешение народов и исчезновение этнических ансамблей предполагается как нечто всеобщее и тотальное.

Путем к достижению модели "единого человечества" является универсализация и стандартизация индивидуального бытия, выделение индивидуума как самозаконченного и самостоятельного объекта из этнического контекста. Нивелировка этносов в процессе глобализации должна проходить не на основе унификации этносов и приведения их ко всеобщему знаменателю (это предполагало бы особый цивилизационный проект и "инновационный" подход), но через разложение этнических конгломератов на атомарные индивидуальности в соответствии с общей схемой.

Противостояние этому нивелирующему процессу может происходить в форме неоэтнизма, новой и во многой искусственной переоценке значимости этнического фактора в его оппозиции магистральным либеральным тенденциям.

— "новый мировой порядок" как главная угроза России, всем государствам и народам мира.

Основные тренды, определяющие образ грядущего мира, являются в высшей степени тревожными. Этот мир представляет собой "новый мировой порядок", в котором будет безраздельно главенствовать западная система ценностей, воплощенная тотально — на всех стратегических, политических, экономических и социальных уровнях и на всем пространстве планеты. Такой "новый мировой порядок", управляемый "мировым правительством", в котором главную роль будут играть олигархические, финансовые и аналитические элиты Запада, а также проводники их влияния в других регионах мира, исходит из экстремистской по своей сути предпосылки о радикальном превосходстве цивилизации современного Запада надо всеми иными путями и моделями исторического развития, подлежащими постепенной ликвидации. "Новый мировой порядок" предполагает нивелировку народов, государств, культур и обществ по американской атлантистской либерально-демократической модели с универсализацией философских, юридических, культурных и экономических предпосылок, на которых эта модель основана.

При этом особое опасение внушает то, что очертания мира будущего, складывающиеся из естественного развития тех основных тенденций и трендов, которые являются центральными, доминирующими уже в настоящем, приведут к катастрофическим результатам по мере их дальнейшей реализации. Аспекты западного мира, которые пока не обнаруживают своей губительной ориентации и представляются нейтральными или позитивными, в будущем, по мере радикализации и естественного развития, приобретут фатальные черты.

Мир будущего в том случае, если главенствующей сегодня тенденции глобализма и атлантизма, не будет противопоставлено масштабной планетарной альтернативы, представляет собой зловещую антиутопию либерального тоталитаризма, "brave new world" с циничной двойной моралью, предельным отчуждением, полной утратой людьми, культурами и социальными ансамблями творческого, созидательного достоинства, справедливости, солидарности, активного волевого и свободного соучастия в ходе истории.

Как признают сами атлантистские футурологи, установление "нового мирового порядка" означает "конец истории", отмену и преодоление всех основных форм существования, которые составляли содержание исторического бытия человечества, в том числе и исторического бытия самого Запада, пока он не перешел к окончательной, постисторической фазе своего существования.

"Новый мировой порядок", "новый мир", явно вырисовывающийся на рубеже тысячелетия, является продуктом цивилизации Запада, плодом зрелого и доведенного до своих логических пределов атлантизма. Для самих народов Запада закономерность и позитивность такого результата вполне может быть оспорена, поставлена под сомнение. Но этот вопрос может решаться по-разному. Не подлежит никакому сомнению другое: для всех остальных народов и цивилизаций земли, развивавшихся по иным путям и иной логике, силовое тоталитарное навязывание результатов западного, атлантистского пути является абсолютно несправедливым, неприемлемым, порочным, катастрофическим аморальным. "Новый мировой порядок" открывается в такой ситуации как катастрофа и диктатура, как новая форма колониального владычества, закабаления, эксплуатации, доминации.

— планетарная альтернатива.

Историческим императивом всех незападных культур и цивилизаций планеты, в том числе и сил самого Запада, отвергающих существующие тренды, является солидарная выработка цивилизационной, исторической альтернативы "новому мировому порядку", радикально иного сценария, нежели тот, который естественным образом вытекает из существующего положения вещей и предопределяет основные грани вероятного мира будущего.

Россия в своей истории вела с соседними цивилизациями сложный, многоуровневый, драматический диалог. В разные ее периоды он складывался по-разному. Но при всех обстоятельствах Россия отстаивала свое право на цивилизационную особость, самостоятельность, обусловленную ее религиозной, географической, социальной, геополитической, этнической, культурной спецификой. Русская цивилизация, несущая в себе соцветия ценностей, отчасти схожих как с мировоззренческими системами Европы, так с идеологиями Востока, представляла своеобразный и не имеющий аналогов синтез, который и лежит в основе нашего национального бытия.

В условиях "нового мирового порядка", в моделях надвигающегося мира, эта самобытность, эта цивилизационная идентичность подлежит ликвидации и стиранию. Не случайно атлантистские стратеги и геополитики называют будущую Евразию "черной дырой" (Збигнев Бжезинский). У Россия как уникального исторического образования, у русского народа как полноценного субъекта мировой истории, в "новом мире" победившей глобализации вообще нет никакого будущего. И если основные тренды "нового мирового порядка" возобладают, то Россия исчезнет — как политическое, культурное, цивилизационное, экономическое, материальное и духовное явление. Точно такая же незавидная судьба ожидает и иные традиционные цивилизации — такие крупные, как исламскую, индийскую, китайскую, и такие локальные, как африканские, тихоокеанские и латиноамериканские культурные ансамбли. В конечном счете утратят свою самобытность и западные культуры, породив в экстремальных проявлениях своего исторического развития те левиафанические формы, которые их самих и поглотят.

Мир, который надвигается на нас, не должен стать реальностью. То будущее, которое подступает, не должно свершиться.

В этом состоит драматический нерв переломного момента мировой истории. Россия сможет сохранить себя только в том случае, если сумеет выдвинуть глобальную альтернативу "новому мировому порядку". Но такая альтернатива, по определению, не может быть делом только одной страны, одного народа. Универсальность, планетарный масштаб атлантистского вызова обращен ко всем народами мира, поэтому в разработке и дальнейшей реализации альтернативы должны соучаствовать все мировые цивилизации. Но по целому ряду исторических обстоятельств именно Россия традиционно стояла в авангарде выработки цивилизационных стратегий, противоположных Западу. Мы, русские, во многом западный народ и довольно адекватно понимаем его цивилизационные системы. Гораздо лучше и яснее., нежели многие народы Востока и Третьего мира, укорененные в своих локальных культурах и имеющие с цивилизацией Запада довольно поверхностные отношения. Однако понимание не означает принятия. Россия глубже других понимает Запад и поэтому радикальнее других его отвергает, выдвигает против него наиболее общие и масштабные цивилизационные контрпроекты.

— альтернативу может сформулировать и утвердить только Россия.

Историческая миссия разработки и реализации основной модели альтернативы "новому мировому порядку" лежит именно на России. И только Россия в будущем может стать главным полюсом, очагом планетарного сопротивления, точкой притяжения всех мировых сил, отстаивающих свой собственный путь, свое собственное культурное, национальное, государственное и историческое "я".

Выработка такой глобальной альтернативы является главным содержанием будущего развития России, основой нашей глобальной стратегии, нашего цивилизационного исторического пути.

Точнее всего назвать долгосрочный стратегический Русский Проект “Евразийским Проектом”, поскольку Евразийская Идея соединяет в себе сразу два понятия — специфику самобытной русской цивилизации и большой проект творческого утверждения целого веера цивилизационных тенденций народов Евразии (шире, всего мира), стремящихся отстоять свою собственную судьбу перед лицом нивелирующего глобалистского наступления.

Евразийство, Евразийский Проект в полной мере отражают сущностную ориентацию России как государства, русских как народа. В то же время это означает и наднациональный, стратегический союз стран и культур, объединенных общей исторической миссией, призванных вступить в драматическое столкновение с надвигающимся на планету "мировым порядком" под эгидой Запада. В новом евразийстве воплощается извечная русская воля к универсальному идеалу, к осуществлению высокой спасительной миссии по утверждению идеалов Добра и Справедливости.

Национальные интересы России имеют планетарный исторический масштаб. Это составляет специфику русской истории. Так было в прошлом, так должно быть в будущем. Но чтобы добиться этого, России необходимо, не жалея сил, отстоять в грозном зловещем "новом мире" свое место и свое право на жизнь, на стратегическую, экономическую и политическую суверенность.

---

Предисловие - Часть1 - Часть 2 - Часть 3

Содержание "Евразийский Путь как Национальная Идея"