В момент, когда наши политики начали осознавать ошибочность этого вывода, наметился крен к патриотизму и попытке сформулировать национальную идею России хотя бы в области экономики. Триггером поворота политической тенденции от ультра-либерализма, глобалистского западничества и атлантизма к патриотизму стало президентство Владимира Путина.
Вместе с этим осознание того, что встраивание России в глобальные экономические процессы не влечет за собой ожидаемой модернизации и формула «глобализация = модернизация» ошибочна, привело нас вслед, за еще одним экономическим аналитиком Михаилом Юрьевым, к другому парадоксальному выводу: нам надо «плюнуть» на глобализм, и закрыться новым железным занавесом.
Сам Юрьев это обосновывает через баланс внешнеторгового сальдо. Все страны стремятся к тому, пишет он, чтобы меньше импортировать и больше экспортировать, то есть, чтобы баланс был в пользу экспорта. Но, как правило, этот баланс равен нулю и это считается идеальным вариантом устойчивости системы для любой страны. Здесь Михаил Зиновьевич задается вопросом – а зачем тогда вообще нужна международная торговля, если основная задача свести этот баланс к нулю?
Таким образом, Юрьев дает очень простой и понятный аргумент в пользу изоляционистской экономики. Однако, этот экстремальный ответ на вызов глобализации атлантистской модели является таким же предельно упрощенным вариантом, как и формула «глобализация = модернизация». Россия уже практиковала подобного рода изоляционистский проект, и ничем позитивным для нее это не закончилось.
В выявлении «золотой середины» между двумя этими формулами и заключается преодоление экономической дилеммы нашей страны – интеграция в глобальную экономику без потери суверенитета. Необходимо, чтобы оба элемента этой модели работали максимально эффективно. Интеграция влечет за собой модернизацию, но она должна быть скомпенсирована сохранением и укреплением суверенитета, чтобы мы могли говорить о России как о самостоятельном субъекте.
В конечном итоге у нынешней российской власти возникла формула: наша задача таким образом включиться в мировую сеть, чтобы взять из нее кусок соответствующий нашим масштабам и сохранять над ним полный контроль максимально долго. Это создает своего рода фильтр, пропускающий все то, что способствует модернизации российской экономики, и отсекая все, что этому не способствует. С одной стороны необходимо войти в глобальную модель, и это выражается в ориентации на ВТО, хотя в Кремле эту идею воспринимают исходя из модели «глобализация = модернизация», что является ошибочным, но безошибочной является другая сторона – власть понимает, что для модернизации необходимо быть в глобальном контексте.
Самостоятельная финансовая сеть
Проблема построения самостоятельной финансовой сети стоит перед российской властью довольно давно, и суть ее заключается в сочетании интеграции в глобальную экономическую систему с сохранением контроля над большим пространством. Немецкий экономист Фридрих фон Лист в этой связи предлагал следующее: для того чтобы сегментам мировой экономической сети хотя бы частично сохранить суверенность, необходимо интегрировать пространственно, культурно, социально близкие экономики. Без этого даже очень большая страна обречена на потерю суверенитета.
Здесь и возникает понятие экономики постсоветского пространства. Все страны СНГ, и дружественные России, и не дружественные, и объединенные уже в интеграционные структуры, и не объединенные, по модели Фридриха фон Листа и его концепции автаркии больших пространств, обладают всеми признаками того, чтобы быть интегрированными в единое экономическое пространство. Для начала интегрируются наиболее близкие по своему уровню экономики, равные по своим темпам развития. Для России государства, чья экономика по всем параметрам очень тесно сопряжена с нашей – это, в первую очередь, страны СНГ.
Но и за пределами СНГ есть государства, которые могут с нами экономически интегрироваться безболезненно для своих экономик, при этом не создавая экономический дисбаланс в свою сторону и для России, это Монголия, Болгария и Сербия. Хотя очевидно, что, например, у Болгарии существует другой мощный полюс притяжения в виде Евросоюза – это тоже большое экономическое пространство, выстроенное по модели Фридриха Листа.
Именно Фридрих Лист является идейным отцом-основателем объединенной Европы. Его принципы таможенного союза легли в основу европейского объединения. Что же касается таких стран, как Монголия, которую мы можем экономически интегрировать так же безболезненно, как любую страну СНГ, или же сами страны СНГ, то они, по всем признакам принадлежат к нашему экономическому пространству, причем именно у России с ними наиболее близкий уровень развития, схожее социальное и экономическое хозяйство, обоснованное общим советским историческим наследием.
Наши страны объединены не только исторически, но и географически, культурно, поэтому нас объединяет общность судьбы. Между этими странами также существуют промежуточные культуры, которые нас сближают, поэтому постсоветское пространство и является с точки зрения классических норм геоэкономики, минимальным форматом для достижения той системы автаркии, о которой говорил Лист, и которую стремится осуществить нынешняя российская власть. Интеграция же их в Евросоюз мало реальна, в силу полного различия экономических моделей и огромной пропасти в экономическом развитии.
Для того, чтобы реализовать эту задачу, то есть интегрировать российскую экономику в современную глобальную экономическую систему и сохранить над ней суверенный контроль, для этого абсолютно недостаточно границ и пространств Российской Федерации. Вопрос о расширении границ этого экономического пространства является центральным. Стартовые территориальные условия для планового и методичного развития регионального глобализма должны быть больше пространства, заключенного таможенными границами России. Его минимальный объем в соответствие с теорией Фридриха фон Листа, схватывает не только страны СНГ, но и соседние с ними государства.
Евразийская экономика
На сегодняшний день в Кремле четкого соответствия этой стратегии не наблюдается. Наше руководство все еще питает иллюзии о возможности справиться с задачей экономического подъема в рамках Российской Федерации, а интеграционные, стратегические и политические процессы захватывают в область своих приоритетных задач безопасность, контроль над нелегальной иммиграцией и другие, не менее важные, но не имеющие отношения к развитию экономики темы. Это несоответствие сегодня и лежит между российской властью и евразийским подходом.
Еще десять лет назад Кремль и евразийство были противоположными друг другу полюсами. На данный момент их позиции стремительно сближаются, но слияния не произойдет, пока во власть не придет понимание минимального масштаба экономического пространства, которое способно и интегрироваться в мировую сеть, и сохранить суверенный контроль над значительным ее сегментом. Иными словами – российский сегмент недостаточен для этого, а вот постсоветский сегмент уже вполне достаточен.
Евразийство в экономике – это одно простое утверждение – вхождение в глобализацию с сохранением суверенного контроля возможно в минимальном масштабе постсоветского пространства. Возвращаясь к безопасности экономики постсоветского пространства, становится понятно, что угроза ей лежит в одном - в саботаже процесса экономической интеграции. Конкретно, в том, что делают президенты Украины Виктор Ющенко, грузинский президент Михаил Саакашвили, и президент Молдавии Владимир Воронин, саботирующие процессы экономической интеграции. Они наносят ущерб не только России, но и гробят экономику собственных государств.
В этом смысле с точки зрения эгоизма, России выгодно продавать газ Грузии или Украине по рыночным ценам. Россия получит большие деньги, а Украина получит разруху. Но лидеры этих стран не заботятся даже о своих собственных экономических интересах. Их основная задача - сорвать наш процесс экономической интеграции. Это своего рода вирус, или хакерская атака, которая атакует порт нашего экономического интерфейса.
Главным экономическим диверсантом на постсоветском пространстве являются в первую очередь политические, а не экономические силы, которые создают дезинтеграционный климат на пространстве СНГ. И уже оттуда проистекают экономические угрозы, передел собственности и, по большому счету, срыв фундаментального евразийского проекта. Поэтому, с точки зрения экономики, никто не наносит России большего ущерба, как те режимы, которые по идеологическим соображения работают вопреки экономическим интересам своих собственных народов. В этом смысле политика и экономика неразрывно связаны между собой.
Особая функция терроризма
Президент США Джордж Буш обозначает терроризм не иначе, как мировое зло, его пособников называет «bad gays», говорит о том, что это «дурные ребята», которых не кормили в детстве, пороли, поэтому они такими выросли. Именно так создается политический смысл терроризма, который заключен в продолжении политики в эпоху, когда классические войны уже сдерживаются ядерным оружием и другими формами противодействия. Не случайно американский геополитик Збигнев Бжезинский называет терроризм политическим явлением.
Какую бы точку мира мы не взяли, везде терроризм будет совершенно разным. И нет у террористов никакого общего интернационала. Террористы баскские, террористы ирландские, террористы в Перу, в Израиле или Индонезии – это абсолютно разный стиль. Идеологически, политически это совершенно разные организации. Если же копнуть глубже, мы обнаружим, что терроризм имеет не только политический, но и экономический смысл. А на постсоветском пространстве терроризм выполняет исключительно геополитическую функцию.
Для простоты концептуализации можно выделить терроризм постсоветского пространства в самостоятельную категорию, ибо терроризм на постсоветском пространстве это одно, а терроризм не на постсоветском пространстве это совершенно другое, это разные организации, разные силы, различные модели и задачи. Об этом и говорит Збигнев Бжезинский, правда оценивая с обратным знаком - чеченский терроризм хороший, а арабский плохой. России стоит делать тоже самое. Тот терроризм, который нас атакует, срывает наши планы, наносит ущерб нашим политическим, геополитическим, национальным и экономическим интересам – плохой. Другой терроризм, может и не позитивен для России, но он просто «другой», и направлен в другую сторону. Такое осознание требует некоего философского аказионализма.
Если оторваться от представления о каком-то глобальном, эфемерном международном терроризме, можно увидеть, какие цели преследует этот «терроризм» на постсоветском пространстве. Главная цель терроризма на постсоветском пространстве – сорвать процесс политической, экономической и стратегической интеграции. Для этих целей используется не только терроризм, но именно терроризм используется исключительно для этих целей. Другого терроризма на постсоветском пространстве нет. Все остальное – локальные вещи.
Если сделать такой вывод, объединить императив интеграции постсоветского пространства и императив существования России, ее исторической миссии, возрождения ее экономики, и таким образом контекстуализировать проблему терроризма на постсоветском пространстве, то можно получить концептуальный инструментарий, элементы стратегии для того, чтобы бороться с этим явлением эффективно, не впадая в ненужную схоластику.
Глобальная интеграция и сохранение контроля
Террористические вылазки и провокации в странах СНГ, подобные, например, ситуации в Андижане, всегда ставят перед собой совершенно конкретную цель: спровоцировать подобные процессы в обществе, которые должны вызвать цепную реакцию, привести к недовольству в обществе, и, как следствие, к переориентации, к большей ориентированности в сторону запада, к отказу от собственной модели.
Президент Узбекистана Ислам Каримов в свое время абсолютно адекватно расшифровал смысл андижанских терактов. И ответил на них как мог: где-то жестко, грубо, но с геополитической точки зрения абсолютно адекватно, сделав шаг в прямо противоположенном направлении, убрав с территории Узбекистана американские базы и начав интеграционные процессы с Россией. Хотя инициаторы андижанских событий рассчитывали на прямо противоположенный результат. Теперь уже можно говорить об экономике российско-узбекистанских отношений. До андижанских событий об этом говорить было нельзя.
То же самое следует заметить и в отношении ситуации в Азербайджане, где подъем волны террора и распечатывание ситуации в Нагорном Карабахе направлен на достижение определенных, вполне конкретных целей. После победы алиевской партии в Баку безусловно будет запущен в действие механизм развития того сегмента в экономике, который настаивает на разрыве российско-азербайджанских связей, в том числе и с использованием террора.
Ведь как можно еще досадить Алиеву, как не активизацией определенных «оранжевых» групп, действующих по технологии идеолога цветных революций Джина Шарпа, причем, действующих абсолютно адекватно: сказано сидячая забастовка, они садятся, лежачая – лежат. Камеры снимают, как их выносят, ибо не могут не снимать, когда кого-то выносят. Следующий этап - это поднятие проблемы признания статуса Нагорного Карабаха как части Армении – это следующий удар. Что Алиев сможет сделать, если американцы начнут продвигать армянское дело? На повестке дня более жесткие сценарии.
Наша общая задача в перечисленных, а так же в других подобных ситуациях одна – продолжать интегрировать постсоветское пространство экономически. Следующим шагом - включить уже единое пространство в глобальную экономическую сеть, но с сохранением суверенного контроля над ним. Задача наших геополитических оппонентов – интегрировать его в глобальное пространство по частям, с потерей суверенитета и контроля. Терроризм и другие формы являются в этом случае орудием нашего противника. Есть силы, которые одинаково хотят либо замкнуть Россию в изоляции, либо интегрировать ее в мировую сеть без сохранения контроля.
Это не значит, что американцы плохие. Просто они не согласны с тем, чтобы Россия контролировала свою часть глобальной сети, поэтому для них мы хороши лишь в качестве узкого националистического шовинистического образования, которое само отбрасывает от себя своих союзников, либо как послушный для них, беспроблемный сегмент глобальной мировой сети. Для них третьего не дано, но судьба России лежит только в третьем - и в интеграции в мировую экономику, и в сохранении полного стратегического контроля над ее сегментом в формате постсоветского пространства.
Александр Дугин,
руководитель Центра Геополитических экспертиз
экспертно-консультативного совета
по проблемам национальной безопасности
при ГД РФ,
основатель российской геополитической школы,
автор монографий, учебников и статей по геополитике,
доктор политических наук
