Впрочем, все указывает на то, что он послужил для них одним из прототипов. Кроме того, возможно, что он также был рожден в недрах полицейского ведомства. Так что же открывали издатели 'Польского катехизиса' российской общественности? Оказывается, что это справочник, предназначенный для служебного пользования участников опутавшего Россию польского заговора. В нем можно найти целый ряд подрывных идей о том, как коварством уничтожить Россию и веру православную, стремясь к цели, коей является восстановление владычества над польским аналогом английских колоний - то есть, Литвой и Украиной.
'Всякая мера, - читаем мы в этом документе, - которая может вести к обеднению общего врага отчизны [то есть России - В. Б.], не только дозволительна, но и необходима. Средством этим, - живописуют авторы, - ты подрезаешь ему когти'. От лица якобы польского 'мудреца-законоучителя' давался совет подрывать авторитет 'еретиков' и 'схизматиков', то есть 'жадных и умственно ограниченных' православных священнослужителей, настраивать российское общество против правительства, наконец, проникать в российские институты, организации и ведомства с целью подчинения 'примитивного русского народа'. Также предписывалось публично провозглашать, что немцы - главные враги России (и Польши). На них следует 'возлагать вину' за все зло, поскольку наивные русские, ненавидящие немцев, 'всегда в это верят'. В свою очередь, немцев нужно натравливать на русских, чтобы создать спираль взаимной ненависти (эта часть относилась к немецкому меньшинству, которое в те годы было влиятельным в российских правящих кругах).
Автор убеждал читателей в том, что, наживаясь за счет русской государственной казны, они совершают не кражу, а патриотический акт, поскольку, если богатеют польские заговорщики, то и 'отчизна' их становится сильнее. Однако главный сюжет так называемого 'катехизиса' касался постепенного проникновения польского заговора во все сферы российского государства. Поэтому образованные поляки должны были стремиться занять российские государственные должности, в том числе, и в глубинке Империи (не обращая внимания на ворчание не посвященных в 'тайны политики'). В конечном итоге они должны были получить доступ к государственным тайнам, а, прежде всего, возможность продвижения поляков на все возможные государственные посты. Что интересно, 'Катехизис' не советовал делать карьеру в русской армии. Автор рекомендовал не служить в ее рядах дольше, чем нужно для личного обогащения. Предпочтение отдавалось гражданской карьере.
Участники заговора должны были, пользуясь всякого рода двуличием, предательством и подхалимством, взбираться по чиновничьей лестнице; занимать все возможные посты, за исключением самых высоких. Полякам рекомендовалось играть роль доверенных заместителей или советников русских начальников. В случае чего всегда можно было взвалить на них вину за польские патриотические мерзости.
'Когда же, - читаем мы в 'Польском катехизисе', - во всех управлениях России будут наши агенты и все государство будет покрыто как бы сетью единодушно действующих наших собратий; то оно будет в наших руках и, со временем, действуя систематически на русское общество, затрагивая нежные чувства сострадания, мы подготовим его к уверенности в необходимости отделения Польши'.
Зерно истины
Представленная выше версия польского заговора, безусловно, отражала вполне реальные национальные и геополитические проблемы на землях бывшей Речи Посполитой, хотя и в кривом зеркале. Факт активного присутствия польской общины на всей территории Российской империи и ее специфического характера был основным ключом к российскому пониманию ситуации и общей оценки т.н. польского вопроса.
Достаточно сказать, что мощным центром польской культуры вплоть до начала 20-х годов ХХ века оставался Киев, столица Украины. И здесь мы можем понять, почему, по мнению упомянутого в начале Данилевского и, по сути, всего русского общественного мнения, поляки были 'лишены свободы'. Ведь они представляли собой угрозу прочности российского господства на землях, которые обе стороны называли окраинами - соответственно, западными и восточными.
Вероятно, лучше всех это показал другой русский политический мыслитель, а именно Юрий Самарин (1819-1876) в тексте, ставшем его реакцией на январское восстание. По его мнению, источником российских проблем с поляками был 'полонизм', определяемый как культура польской шляхты, вышедшей из ее рядов интеллигенции и римско-католического духовенства. По мнению российского аналитика, эта культура представляла собой орудие, служащее расширению влияния Запада (обреченного, впрочем, на неизбежный упадок) на территории, 'исторически', как он утверждал, принадлежащие славянской и при том православной России.
В то же время Самарин и другие русские, в том числе, считавшие себя демократами, определяли этот 'полонизм' как культуру элит, чуждую подлинному польскому народу, то есть, польским крестьянам. В крайних интерпретациях речь прямо шла о чуждом (почему-то германском) происхождении польской элиты. Из этого понимания рождалась концепция решения польского вопроса путем отстранения этой элиты и замещения ее новой, 'природно славянской', из крестьян - как у чехов или литовцев. Разумеется, лучше всего было бы - с российской точки зрения - если бы российская администрация могла контролировать этот процесс. Конечной целью этой операции было ограничение польского вопроса польским этнографическим ареалом.
Версия Данилевского
А теперь заглянем в упомянутый в начале труд Данилевского 'Россия и Европа...'. И здесь Польша представлена страной славянской, но глубоко пораженной 'европеизмом' и страдающей от тех самых болезней, которые диагностировал Самарин. Но все-таки сложные идеологические рассуждения имели для Данилевского, скорее, второстепенное значение. По сути, основную роль играла интерпретация политических отношений в треугольнике 'Польша - Россия - Германия (Пруссия)'.
Кстати, здесь можно обратить внимание на своеобразную внутреннюю борьбу между политическим реалистом, который с восхищением наблюдает за успехами немецкой политики эпохи Бисмарка, и визионером русско-славянской экспансии, в которой могли бы однажды пригодиться и поляки. Именно в этом контексте следует понимать его известное замечание о символизирующем Польшу [! - В. Б.] ядовитом тарантуле, который, пожирая свою жертву, не видит врага, притаившегося сзади. Исходным пунктом размышлений Данилевского был тезис о том, что собственно Польша - это этнографическая Польша, в разделе которой Россия не принимала участия [! - В. Б.]. Лишь в 1815 г. Россия на свою беду присоединила Царство Польское, неким образом защитив под своей эгидой ядро 'польскости' от немецкой экспансии. Нужно признать, что идею о русификации и колонизации этнически польских земель Данилевский считал полной утопией; нечто подобное могли, по его мнению, совершить только немцы.
Кроме того, Данилевский позитивно отзывался о планах присоединения к Царству Польскому частей разделенной Польши, вошедших в состав Пруссии и Австрии. Ошибкой как поляков, так и собственного правительства он также считал фиаско этой концепции. Эта 'страна, населенная польским народом', 'самостоятельным и независимым', могла бы в будущем стать, в форме унии с Россией, или даже без нее, одним из элементов 'всеславянской федерации' под эгидой России.
Однако для того, чтобы создать такую, соответствующую интересам России (а, по мнению Данилевскго, и Польши) возможность решения польского вопроса, на спорных 'Кресах' ('Восточные кресы' (окраины) - польское название территорий западной Украины, Белоруссии и Литвы, некогда входивших в состав Польши) нужно было 'дать перевес многочисленнейшим народным русским стихиям', что лишило бы поляков основания для грез о восстановлении Польши в границах 1772 г. Здесь Данилевский подчеркивал угрозу, которую, по его мнению, по-прежнему представляла для России старая 'шляхетско-иезуитская' идея, проявившаяся в череде польских восстаний, и имевшая своей единственной целью повторный захват и латинизацию 'западной России'. Таким образом, с точки зрения Данилевского, поляки продолжали быть 'изменниками славянства', которые за свои 'шляхетско-иезуитские' преступления справедливо покараны 'лишением свободы'.
Данилевский против Гедройца
Именно на вышеизложенные положения опиралась российская политика 'сдерживания', а, по сути, вытеснения и разгрома традиции бывшей Речи Посполитой и польского влияния на землях к востоку от Буга. Эта политика достаточно последовательно проводилась российскими государственными властями в последние десятилетия ХIХ века. Но не только. Вероятно, можно предположить, что в подобном мышлении нужно искать предпосылки некоторых шагов Сталина, таких как катынское злодеяние и ряд депортаций поляков с 'Кресов', которые были не чем иным, как попыткой ускорить эту необходимую, по мнению русских/советских, 'замену' польской элиты, а, вместе с тем, очищение спорных земель от 'панского' и 'римско-католического' налета.
Кроме того, сегодня совершенно очевидно, что, если для польской восточной политики ключевую роль продолжают играть идеи Юзефа Пилсудского и Ежи Гедройца (явным доказательством чего была, например, поддержка, оказанная нами 'оранжевой революции' на Украине), то для русских (и их примитивизированой формы, то есть, т. н. советских людей) эта миссия - не что иное, как продолжение вышеизложенной коварной польской политики, очередная попытка 'латинизации' земель, принадлежащих России (Руси) и православию. К частью, сегодня жертвами этой вечной борьбы становятся, главным образом, производители излюбленной россиянами краковской колбасы.
Владыслав Булхак
