Материалы | Евразийское Обозрение №2 | Дубовицкий | Средний Восток: геополитический анализ ситуации в регионе | 13.08.2001

Владимир Дубовицкий
кандидат исторических наук, г. Душанбе

Средний Восток не есть какая-нибудь выдумка, какое-либо вымученное понятие, но с этим понятием соединяется совершенно определенный географический и этнографический объем. Средний Восток есть вместилище двух народностей – иранской и тюркской. Первой – «лежащей на дне», и второй – «наслоенной сверху». Они выявляют его как определенную этнографическую единицу.

А.Е.Снесарев. «Афганистан». 1921 г.

Сказать, Что расположенному на юге Евразии региону Среднего Востока принадлежит особое место – значит, почти ничего не сказать. В борьбе сил Суши и Моря ему отводится КЛЮЧЕВАЯ роль. Самый поверхностный экскурс в историю показывает, что без удержания под контролем этого компактного горно-пустынного региона разваливалась любая мировая империя, где бы ни был ее центр– в Вавилоне, Каракоруме или в Самарканде. И для Александра Македонского в IV в.до н.э., и для Чингизхана в XIII в., и для Тимура в XV в., Средний Восток являлся сердцевиной их огромных государств – обязательным «коридором» между Великим Ираном, Индией и Китаем.

По мере более четкого оформления геополитической теории концепция обладания Средним Востоком становится более выраженной в конкретных планах военных кампаний, дипломатических нотах и на страницах специальных научных изданий. Пожалуй, отсчет этому периоду начался, не с прожекта Наполеона Бонапарта в 1800 году о походе на Индию, как принято считать, а с планов водного пути по Каспию и Амударье Петра Великого на век раньше, в 1700 году. В чем же геополитическая ценность этого региона? Один из родоначальников русской геополитики на Востоке А. Е. Снесарев дает следующую характеристику: «Повторю, чтобы быть более ясным, с политической точки зрения под территорией Среднего Востока разумеют ту большую территорию, в которую входит сама Индия как объект для ее обладания, удержания или достижения, группа тех стран, которые окружают ее со всех сторон и которые известны в литературе под специальным названием «государств-буферов», или «государств-гласисов» и, наконец, огромный русский Туркестан, который рассматривается как база подготовительных операций к овладению Индией.»

Эта характеристика региона, высказанная генералом А. Е. Снесаревым в 1919 г. в лекции для слушателей восточного отделения Академии Генерального Штаба Советской России, несет в себе весь заряд борьбы в этой части Азии, происходившей между крупнейшими геополитическими антиподами XIX в. – Россией и Великобританией. Но Российская Империя сумела остановить продвижение талассократической «анаконды» на 34-м градусе северной широты, и эта граница была незыблема до 1991 г. Сейчас мы имеем в регионе другую геополитическую ситуацию, но геополитические константы Среднего Востока остаются неизменными, и снова – это поле битвы, еще более жестокой и масштабной, чем раньше.

Среди геополитических факторов существования этого региона с VII в.н.э. одним из главнейших является религиозный: все население региона, за малым исключением, исповедует ислам. В отличие от других мировых религий ислам изначально связан со светской жизнью своих последователей, что делает проблематичным «отделение церкви от государства». Крупнейший русский геополитик А. Г. Дугин очень точно характеризовал восточные государства, проведшие такую «хирургическую операцию» как страны «просвещенного исламизма», где происходит практически полный отказ от исламской традиции в ее религиозном и цивилизационном измерении. Следуя характеристике, разработанной этим исследователем, на территории современного Среднего Востока мы находим три из четырех видов исламских государств.

Первая категория – «шиитско-суфийские», которые исторически, философски и культурно представляют собой полную антитезу «ваххабитской версии» государства. К этой категории государств можно отнести Иран и Исламское государство Афганистан (ИГА), вернее, его остатки в виде территории, контролируемой «Северным альянсом» Раббани-Масуда. К категории ваххабитских государств на Среднем Востоке можно отнести, так называемые, Исламские эмираты Афганистана (ИЭА), провозглашенные в 1998 г. на большей части этой страны, занятой сторонниками движения «Талибан». К третьей категории («просвещенного исламизма») можно отнести Пакистан и новые государства бывшей советской Средней Азии: при всей непохожести общественно-государственного устройства и геополитической ориентации все они, на мой взгляд, попадают в эту категорию.

Но ботатство и разнородность исламских теорий, течений и движений значительно разнообразит эту картину. На религиоведческих картах издавна принято было закрашивать территории, занятые последователями суннизма, в зеленый цвет, а шиитами – в красный. В этом случае, на зеленом поле региона красовалось яркое пятно шиитского Ирана, здесь же находилось место и для непонятного цвета штриховки бадахшанских исмаилитов. О суфиях, а тем более иноверных зороастрийцах и прочей «мелочи», как правило, речь вообще не шла. В то же время суфийские ордена (сильсиля) многие века традиционно играют в политике мусульманских государств очень важную, хотя и неявную роль.

Прежде чем говорить о геополитической ориентации тех или иных мусульманских конфессий в регионе, необходимо более четко представить каждую из этих групп. Первая и самая крупная – мусульмане-сунниты. За исключением Ирана они составляют подавляющее большинство (до 95%) населения стран региона. Как правило, сунниты здесь принадлежат к ханафитской юридической школе (мазхабу) – наиболее умеренному и талерантному в догматическом смысле. Представляя собой ортодоксальное течение, суннизм весьма покровительственно (а иногда и нетерпимо) относится к другим толкам и направлениям в исламе: к примеру, шиизм объявлен суннитами в 1949 г. всего лишь... одним из суннитских мазхабов!

В «зеленом» многоцветье суннизма на Среднем Востоке особое место, конечно, занимает ваххабитское государство, созданное талибами на территории Афганистана (ИЭА). Де-факто и де-юре это именно государство со всеми присущими ему атрибутами: подданным эмиратов выдаются паспорта единого образца; печатается своя валюта; на основе шариата (но с ваххабитской модернизацией) создано и свое законодательство! Деятельность по распространению влияния эмиратов в суннитских странах Средней Азии заключается с 1999 г. (и, судя по всему, эта тенденция будет продолжена) – не в самостоятельной военной агрессии, а в активной помощи своим сторонникам из исламского движения Узбекистана, Хизб ут-Тахрир, уйгурских сепаратистских организаций в Синьцзяне.

Логика талибов в данном случае проста: союзники подточат власть в среднеазиатских государствах, а возможно, и в Синьцзяне, и Исламские эмираты пополнятся новыми областями. Руководящие кадры для новых государственных исламских образований уже готовы: лидер движения «Талибан» мулло Умар уже держит при себе восьмерых заместителей – таджика, узбека, уйгура и т.д. для областей «за речкой», т.е. Амударьей-Пянджем.

Шиитское население Среднего Востока сосредоточено в основном в Исламской Республике Иран, где только 8% населения, проживающего в Хорасане, исповедуют суннизм. Геополитическая суть Ирана, а также геостратегия этой страны после исламской революции 1979 г., комментариев не требует. По мнению А. Г. Дугина, «Иран, так как он удовлетворяет всем евразийским параметрам – это крупная континентальная держава, тесно связанная со Средней Азией, радикально антиамериканская, традиционалистская и акцентирующая одновременно «социальный» политический вектор (защита «мустазафов», «обездоленных»)». Более емко и точно не скажешь!

Огромные усилия Ирана в урегулировании межтаджикского вооруженного конфликта в 1994-1997 гг.; отказ в помощи чеченским боевикам (в том числе и через сориентированные на Иран экстремистские организации -«Хезболлах» и др.); активные военные и политические контакты с Россией, особенно после дезавуирования пресловутого Договора «Гор-Черномырдин» – все это говорит само за себя. Если говорить о шиитах, то помимо Ирана значительное их количество (1,4 млн. чел.) проживает только в Афганистане. Исповедует здесь шиизм народ, являющийся своеобразным этно-лингвистическим феноменом – хазарейцы (хазара). Это потомки монгольских племен, пришедших сюда в туменах Чингисхана еще в XIII в., но многие столетия назад перешедшие на язык фарси. В настоящее время хазарейцы, как и таджики – большая головная боль для талибов: Хазараджат, занимая значительную площадь почти в центре Афганистана, никак не желает «умещаться» в государственные и религиозные схемы «Талибана». Правда, по некоторым данным, шиизм хазарейцев весьма своеобразный и, скорее всего, является вариантом его ответвления – исмаилизма. Дело здесь, по-видимому, в другом: по данным современных таджикских востоковедов, из 2 млн. хазарейцев около полумиллиона не являются шиитами и почти поровну из этого числа исповедуют суннизм и исмаилизм – все это и вносит путаницу.

Еще одним мощным направлением ислама, находящимся одновременно внутри каждого толка и над ним, является суфизм. Как и всякое эзотерическое учение, он до конца не исследован и истинный его образ во многом искажен разного рода «знатоками» – интерпретаторами. Суфизм как явление в исламе, на мой взгляд, появился в качестве реакции на отход от первичной идеократической формы существования всей мусульманской уммы, воплощенной самим Мухаммадом и двумя первыми халифами: Абу Бакром и Оммаром. Именно во времена третьего халифа – Османа – впервые главой государства были допущены отступления от прежнего личного и государственного аскетизма, благодаря чему во многом и был создан до этого необъятный арабский халифат.

С приходом в 661 г. Омейядов торговец взял верх над воином-пассионарием, оставляя истинную веру маргинальной части мусульманской уммы, оттуда и выходят в конце концов суфийские мистики-отшельники. Хариджиты, джаббариты, кадариты, мутазилиты, батыниты, хаммариты и представители других мусульманских движений и сект, находясь в концентрированном «философском бульоне», созданном полудюжиной христианских церквей и ересей, иудаизмом, зороастризмом и манихейством, в конце VII в. положили начало суфизму – сильному аскетическому движению в основных центрах халифата, оформившемуся в учение примерно в XIX в.

Из примерно двух сотен суфийских орденов, существовавших на Востоке в XII-XVII вв., в настоящее время сохранилось всего полтора-два десятка. Если говорить о регионе Среднего Востока, то можно остановиться на деятельности только трех из них: накшбандия, кубравийя и кадрие. Основателем первого и самого многочисленного из них традиционно считают Сальмана Фарса, современника пророка Мухаммада, но широкую известность ордену принес бухарский шейх Бахауддин (хаджа-Мухаммед-бен-Мухаммед-ул-Бухори, шейх Бахауддин шахи-Накебенд), живший в Средней Азии и Северном Афганистане в 1318-1389 гг. Ему принадлежит заслуга разработки тайного зикра (форма медитации) – «хуфия», т.е. погружение в экстаз путем тайного, молча произносимого призывания Бога.

С этого момента большинство членов ордена накшбандия ведет вполне «светский» образ жизни, растворившись среди своих верующих соотечественников, но одновременно постоянно поддерживая тайную связь со своим пиром (шейхом). Сейчас никто, кроме руководства ордена, не возьмется назвать даже приблизительное число последователей учения шейха Бахауддина в Средней Азии, Афганистане и Пакистане: ясно только, что их – сотни тысяч и что это – самый многочисленный и активный суфийский орден региона.

В Средней Азии накшбандия традиционно влиятелен среди земледельческих народов т.е. среди таджиков и оседлого узбекского населения (сартов). Именно этот орден, возглавляемый в настоящее время, по моим данным, пирами-таджиками, оказывает решающее влияние на стабилизацию ситуации в Таджикистане, даже в условиях обос-тряющегося с 1999 г. положения в Ошской области Киргизии и ряде областей южного Узбекистана. Основная часть его мюридов (последователей) сосредоточена среди таджиков Каратегина, Дарваза, а также сартов Ферганской долины, поделенной границами между Таджикистаном, Узбекистаном и Киргизией. Здесь, на территории Наманганской области Узбекистана, в настоящее время проживает глава этого ордена.

Появившаяся в этом году статистика по десяти национальностям Китая, исповедующим ислам, показывает, что именно последователи суфийских орденов накшбандия и кубравийя среди 8,4 миллионов дунган и 7,7 миллионов уйгур являются основными сторонниками сепаратизма в Синьцзяне (историческая Кашгария или Восточный Туркестан). Особенно сильны эти тенденции в Турфанском и Яркендском оазисах Синьцзяня.

Еще одним крупным направлением ислама, широко распространенным на Среднем Востоке, остается исмаилизм. Связанный тематически с шиизмом, исмаилизм отличается от последнего по своим целям и формам вероучения. Основной идеей исмаилитов является построение религиозно-философской, политической и социальной системы, стремящейся к созданию внутри себя идеальной, широко открытой и возрожденной исламской ортодоксальности. В отличие от шиитов, исмаилиты считают последним имамом Исмаила, сына шестого имама Джаффара аз-Садика, умершего прежде своего отца. Именно Исмаил, по их мнению, должен вернуться к людям в качестве «махди»-вершителя правосудия перед Концом Света.

В настоящее время около 4,5 млн. исмаилитов, проживающих в Афганском Бадахшане, Хазараджате, Таджикистане и на северо-западе Пакистана, находятся под большим или меньшим влиянием главы этого направления ислама Ага-хана IV. Широкая гуманитарная помощь, оказываемая Ага-ханом своим последователям в Афганистане, переросла в середине 90-х гг. в организованный вывоз исмаилитов из охваченной войной страны и расселение их в Кении и Канаде. Так, например, в районе г. Калгари сейчас проживает около 35 тыс. исмаилитов из Афганистана. Весомая продовольственная помощь, оказанная Ага-ханом исмаилитскому таджикскому населению в Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) Таджикистана, спасла его от голода в период гражданской войны.

В настоящее время на деньги Ага-хана в административном центре ГБАО г. Хороге начинается строительство Университета Горных Территорий, где намечено готовить управленческие кадры для всех местностей Азии, населенных исмаилитами. Обучение студентов будет вестись на английском языке, что заставляет вспомнить о традиционной ориентации ага-ханов на Англию еще с XVIII в. Тенденция эта, на мой взгляд, очень тревожная, если учитывать традиционно пророссийские настроения среди таджикского (да и хазарейского) исмаилитского населения Средней Азии и Афганистана. Достаточно в связи с этим напомнить о замыслах руководства ГБАО установить экономические связи с Оренбургской областью России в 1994 г. через голову республиканского руководства. Именно казаки-оренбуржцы спасли таджиков-исмаилитов Горного Бадахшана в 90-х гг. XIX в. от поголовного истребления афганскими войсками. Борьба исмаилитов против афганцев под руководством своих пиров (духовных лидеров) Саида Фаррухшо, Мирзо Ашрафа, Шохзода Хасана в 1883-1889 гг. завершилась уничтожением тысяч исмаилитов. Население Горного Бадахшана, без преувеличения, было спасено вводом на Памир в 1892 г. русских войск под командованием полковника М.Е.Ионова.

Сейчас, на мой взгляд, от того, как изменится ситуация на «исмаилитских» территориях Среднего Востока, напрямую зависит – удастся ли сохранить здесь геополитическую и стратегическую ось «Север-Юг», созданную с огромным трудом за последние шесть лет Россией, Ираном, Таджикистаном и «Северным альянсом». В противном случае роль Таджикистана как «геополитического шарнира» всей среднеазиатской геополитической стратегии «теллурократии» окажется под угрозой: в оси появится разрыв размером в несколько сот километров, в следствии чего из средневосточной коалиции теллурократических сил уйдут важнейшие силы.

Не буду здесь касаться мистических последствий потери для сил Суши Памира-«Кремля народов», с таким трудом занятого Россией в 1892-1895 гг. – это разговор отдельный. Таким образом, представляется, что основное влияние на развитие нынешней геополитической ситуации в регионе оказывает не конфессиональная принадлежность субъектов и объектов геополитики, а скорее этническая и культурная их принадлежность. С полным основанием можно утверждать, что Континентальный блок, противостоящий в регионе силам талассократии, остриями которого с 1996 г. является движение «Талибан», а последние три года, так сказать, «эксклюзивно» для Средней Азии, еще и Исламское движение Узбекистана (ИДУ) – почти целиком иранский (персидско-таджикский)! Вкрапление в «Северный альянс» афганских узбеков, играющих в поддавки с «Талибаном», в расчет приниматься не может.

Значительную часть теллурократического блока составляют таджики-сунниты Таджикистана и Афганистана – единоверцы и даже представители того же мазхаба, что талибы и пакистанцы, но это дела не меняет. Таджик, является тем самым древним иранцем, который создавал величайшие цивилизации Согда и Бактрии, пленял своей культурой великого македонского завоевателя и создал эпос «Шахнаме», ввел в свой вариант мусульманской культуры всю мощь и эзотеризм зороастризма и манихейства, сделав ее весьма непохожей на саудистскую «классику» ислама...

Ислам на территории Среднего Востока играл и играет огромную роль в мировоззрении его населения, являясь одной из духовных основ всех проживающих здесь народов. Однако геополитическое мышление, являясь единственно адекватным в современном мире, позволяет подойти к анализу ситуации и реальным действиям по формированию и функционированию континентального блока достаточно гибко, с учетом всех исторических, этнических и культурных факторов, присутствующих в этом ключевом регионе юга Евразии.