Я убежден, что Путину будут доставлять сущее удовольствие инициативы по трактовке этого понятия. Чем более запутанными и невнятными они окажутся, чем больше наплывов и контрадикций случится в смысловых полях, чем больше идиотских полемик и самоуверенных заявлений аналитиков он услышит на тему "консерватизма", тем больше он будет потирать руки (кажется, Путин входит во вкус).
Мы же попробуем очертить те очевидные истины относительно консерватизма, которые будут подвергаться насилию или тщательно маскироваться в грядущей полемике. As usual.
Фундаментал консерватизма
Консерватизм в самом общем смысле означает положительную оценку исторической традиции, рассмотрение политико-социальной истории государства и нации как образца для подражания, стремление сохранить преемственность национально-культурным корням народа. Прошлое во всех разновидностях консерватизма рассматривается со знаком плюс. Не все в прошлом может быть оценено равнозначно, но никакой последовательный консерватор не станет однозначно очернять ни один из периодов в истории собственного народа и государства.
Более того, консерватизм исходит из обязательной предпосылки о наличии у народа и государства определенной исторической миссии, которая может варьироваться от универсального религиозного мессианства до скромной уверенности в ценности национальной самобытности. Настоящее, прошлое и будущее связываются в глазах консерватора в единый целостный проект, обращенный к ясной национальной цели. Консерватор, принимая любое политическое или экономическое решение, всегда обращается к прошлому и задумывается о будущем. Консерватор мыслит вехами, эпохами, а не сиюминутными выгодами. Его горизонт - и временной, и географический, и ценностный - всегда обширен.
Консерватор является носителем национальной культуры, предан ей, силится соответствовать ее нормативам. Консерватор всегда делает над собой усилие: от обязательной молитвы до умывания холодной водой по утрам.
Консерватор неизменно ставит долг, честь, общественное благо, верность традициям, доброе имя выше комфорта, выгоды, прибыли, популярности.
Консерватор одевается в стиле BCBG ("bon chic bon genre").
Консерватор сдержан и предпочитает выражаться взвешенно и продуманно.
Консерватор корректен, у него есть очки про запас (даже если у него стопроцентное зрение).
Консерватор смущен бытием и тщательно выбирает книги для чтения. Консерватор никогда не считает себя консерватором.
Консерватор улыбается уголками губ и никогда не размахивает руками.
Всякий, кто не соответствует этим параметрам, никакой не консерватор, а так...
Евразийство как фундаментал российского консерватизма
Российский консерватизм на нынешнем этапе также имеет свой фундаментал. Выявить его несколько сложнее, но возможно.
Современный российский консерватизм не может быть строго коммунистическим. Это течение следует назвать либо "реваншизмом", либо "реставрацией". Коммунистическая догматика всегда отрицала преемственность советского строя царизмом и осмысляла в исключительно черных красках период новейших демократических реформ. Следовательно, ортодоксальный коммунизм не является полноценным консерватизмом.
Современный российский консерватизм не может быть либерал-демократическим. Несмотря на то, что именно либерал-демократическая модель в экономике и политике была идейной платформой победивших реформаторов в ельцинский период, она является революционной и настаивает на радикальном разрыве как с советским прошлым, так и с наследием царизма. Не случайно советский и досоветский периоды истории запрессовались младореформаторами в один уничижительный термин - "красно-коричневые".
Современный российский консерватизм не может быть и чисто монархическим, так как тогда следовало бы вычеркнуть из национальной истории и советский, и новейший либерал-демократический периоды.
Особенность российской политической жизни в ХХ веке такова, что основные ее этапы находились друг с другом в прямом и жестком концептуальном противоречии, сменяли друг друга не по линии преемственности, но через революции и радикальные разрывы. Это ставит перед формулой современного российского консерватизма серьезные проблемы: преемственность и идентичность России и русского народа не лежат на поверхности; для выхода на последовательно консервативные позиции необходимо предпринять усилия, возвышающие нас до уровня нового исторического, политического, цивилизационного и национального обобщения.
Современный российский консерватизм не данность, но задание (возможно, поэтому Путин и улыбается).
Последовательный российский консерватизм должен связывать воедино исторический и географический пласты национального бытия.
Оптимальной формулой такого консерватизма является веер евразийских обобщений и интуиций (напомню, что евразийцы уже в первые годы советской власти настаивали на цивилизационной преемственности СССР в отношении Российской империи).
На самом деле, размышление о современном российском консерватизме, по сути, и есть размышление о евразийстве, синтезирующем русскую политическую историю на основании уникальной геополитической и цивилизационной методологии. Россия, понятая как Евразия, обнаруживает свою неизменную и постоянную суть, свою идентичность в истории - от мозаики славянских, тюркских и угорских племен, через Киевскую и Московскую Русь, к Великой континентальной империи, вначале - "белой" потом - "красной", вплоть до сегодняшней, несколько растерянной, но внутренне собирающейся для нового исторического рывка демократической России.
Гандикап либерального консерватизма
Некоторая неготовность сделать евразийство официальной идеологией современной России оставляет свободное пространство для разнообразных демагогических демаршей вокруг толкования консерватизма. Так вчерашние либерал-демократы, привыкшие к интеллектуальным pret-a-porter из-за океана, явно намереваются предложить нам под видом консерватизма прямолинейный римейк с англосаксонского (точнее, американского) оригинала.
В США есть собственная традиция консерватизма, которая, как и положено, исходит из приоритета национальных интересов США, наделена серьезным мессианством ("американская цивилизация как пик человеческой истории"), чтит прошлое и стремится сохранить и упрочить позиции своей великой державы в будущем, исповедует верность патриотическим ценностям, религиозным, политическим, социальным и культурным нормативам, выработанным в ходе исторического развития. Это естественно, и сегодня американский консерватизм закономерно процветает - США достигли небывалой мировой мощи, что внушает ее гражданам вполне обоснованное чувство гордости и уверенность в своей правоте.
Но прямой перенос "республиканского" американского консерватизма на российскую почву дает абсурдный эффект: получается, что "сохранению" ("консервации") подлежат те ценности, которые не только не являются традиционными для русской истории, но которые практически отсутствуют и в современном российском обществе, всячески противящемся их внедрению.
Россия - древняя сухопутная империя с сильным коллективистским духом, с традиционно жестким административным управлением и специфическим мессианизмом.
США - относительно новое морское образование, заведомо верставшееся как лабораторный вариант внедрения в жизнь прогрессистских буржуазно-демократических принципов, вызревших в среде крайних протестантских сект.
То, что для американской цивилизации - ценность, для русских - грех и безобразие. То, что они уважают, нам противно. И наоборот.
Русь двигалась на Восток. США - на Запад. Да, мы проиграли, а они выиграли. Они оказались сильнее. Но по нашей логике не в силе Бог, а - в правде. И правда - в нашей русской цивилизации. Так говорит полноценный и последовательный российский консерватизм.
Очевидно, что американский консерватизм говорит нечто прямо противоположное.
Глобализм может признаваться, а может подвергаться критике в самих США (это их проект мирового господства, и с ним часть американского общества согласна, а часть - нет). Нам же он навязан извне. Мы можем смириться и признать поражение, встав на сторону американской системы ценностей. Такая позиция возможна, как возможен коллаборационизм. Но это - нечто противоположное консерватизму.
Каждый народ имеет свой собственный консерватизм, так как каждый народ вырабатывает свою систему ценностей, это и есть его национальная самобытность. Культурный результат американской истории не имеет ничего общего с культурным результатом русской истории. Консерватор же остается верным своей традиции, своему народу, своему идеалу не только тогда, когда все это находится в зените славы, но и когда это попираемо и презираемо всеми.
Российский консерватор старается говорить со сторонниками глобализации через шелковый носовой платок.
Либеральный консерватизм возможен и реален, но только не в России.
Правый консерватизм
Если либеральный консерватизм есть бессмыслица и очередное "прибежище негодяев", то правый консерватизм, напротив, вполне приемлем и естествен.
Правым консерватором в современной России является тот, кто, стремясь к возрождению имперского мирового величия Отечества, к хозяйственному процветанию нации, подъему нравственности и духовности народа, считает, что к этой цели нас приведут умелое использование рыночных механизмов и система ценностей религиозно-монархического, централистского толка.
Такой правый консерватизм теоретически может акцентировать либо культурно-политический (усиление позиции традиционных конфессий, возрождение национальных обычаев, восстановление некоторых социальных, общественных и политических институтов), либо экономический аспекты. В экономике право-консервативный проект логически должен развиваться в русле теории "национальной экономики", обобщенной немецким экономистом Фридрихом Листом и примененной в свое время в России графом Сергеем Витте. Можно назвать этот проект "экономическим национализмом". Его экстремальная формула звучит приблизительно так: полностью свободный внутренний рынок с жесточайшей системой таможенного контроля и скрупулезной регламентацией внешнеэкономической деятельности, с учетом интересов отечественных предпринимателей.
Национальная экономика не предполагает национализации крупных монополий, но настаивает на консолидации крупного бизнеса вокруг политической власти с прозрачной и внятной для всех целью совместного решения общенациональных задач, укрепления державы и процветания всего народа. Это может решаться с помощью определенного "патриотического кодекса", предполагающего моральную ответственность национальных предпринимателей перед страной, народом и обществом. Эта модель в сегодняшнем политическом спектре приблизительно соответствует тому, что принято называть "правым центром". Похоже, что самому Президенту более всего импонирует именно такой подход.
Левый консерватизм
Обычно понятие "левый" не ассоциируется с консерватизмом. "Левые" хотят изменений, "правые" - сохранения того, что есть. Однако в политической истории России социальный общественный сектор, относящийся к системе "левых" ценностей, всегда был чрезвычайно значимым и развитым, и общинный фактор, как в форме церковной соборности, так и в виде советского коллективизма, давно и прочно стал устойчивой политической и хозяйственной традицией. Мы встречаем осмысленное сочетание социализма и консерватизма уже у русских народников, которые были преданы национальным моментам и стремились к справедливому распределению материальных благ. Левый консерватизм существовал и в других странах - социал-католицизм во Франции и Латинской Америке, германский национал-большевизм Никиша, Вольфхайма и Лауффенберга и т.д.
В современной российской политике социальный консерватизм также имеет полное право на существование. Не ставя под сомнение цивилизационных ценностей России, стремясь к укреплению ее геополитической мощи и национальному возрождению, левый консерватизм считает приоритетным путем реализации этой задачи национализацию недр, крупных частных компаний, занятых экспортом природных ресурсов, а также увеличение государственного контроля в области энергетики, транспорта, коммуникаций и т.д.
Такой социал-консерватизм может настаивать на своеобразном прочтении российской политической истории, отстаивая закономерность и естественность советского периода, вписывая его в общую национальную диалектику.
Но и левый, и правый консерватизм по определению должны совпадать в своей конечной цели - возрождения государственности, сохранения национальной самобытности, всемирного возвышения России, верности истокам, но пути к этому в обоих случаях видятся по-разному.
Консервативная революция
Консерватизм при Путине зреет. Он еще зелен и неустойчив, его заносит в крайности, уныло, но громко кричат и доморощенные республиканцы, и правые глобалисты. Но нечто неотвратимо приближается. Так возвращаются Командор или тень отца Гамлета. Чем больше русские сталкиваются с нерусскими, тем стремительнее они ищут точку опоры в самих себе. Запрос на консерватизм неуклонно и неумолимо растет. Путин благосклонно улыбается. Он инстинктивно знает, откуда что дует. И не ошибается в этом.
На каком-то этапе политическая история попросит нас уточнить позиции и дать боле точные формулировки. В какой-то момент - я убежден, что на нашем веку,- решительный час наступит. Понятно, что никто в покое нас не оставит, и что нам придется отвечать что-то всему миру: и богатому северу, и бедному югу. Придется изъясняться внятно и со своим народом. Ничего экстравагантного, что опять захватило бы и раскололо общество, очевидно, уже придумать не удастся. Мы обречены на консерватизм, нас подтолкнут к нему извне и изнутри.
Но куда девать дух революции, воли, раскаленное пламя восстания, которое тайным зноем копится в русском сердце, тревожит сны, зовет в абсолютные дали? Я думаю, что мы должны вложить нашу континентальную силу в новый консервативный проект. И пусть именно он станет новым изданием нашей революции, Консервативной революции, Национальной революции.
Мы начнем ее со всеобщей политической амнистии: все свободны от бремени недоразумений ХХ века, и особенно последних лет; все ошибались, все хотели, как лучше, все мы - русские люди, и нам вверен нерв исторического бытия...
Плечом к плечу в новый век во имя великой мечты...
