Cтатьи Дугина | "Российская газета | Саммит цивилизаций | 24.05.2002

Александр Дугин

Саммит цивилизаций

Геополитический комментарий встречи «Буш-Путин»

В чем геополитическое значение санкт-петербургского саммита? Не эффект от него, не его антураж, не его медийное освещение, не его прямые дивиденды для обеих сторон, но глубинный смысл? Это не так очевидно, как кажется.

Честнее всего формулируют это аналитики из США и Европы. И в выражениях они не стесняются.

Оценивая позицию Джорджа Буша мл. в отношении Путина (и России), ведущий журналист «Нью-Йорк Таймс» Билл Келлер (от 18.05.02) пишет:

«В политике в отношении России он (Буш – А.Д.) занял место где-то между романтической идеей о том, что, если мы приложим достаточно усилий, мы сможем спасти Россию от ее темных инстинктов, и между фаталистической идеей о том, что мы должны списать Россию как безнадежное дело».

Обратите внимание на тот выбор, который стоит перед Дж.Бушем-мл. и где он, по словам журналиста, колеблется между двумя крайностями. В чем состоят наши «темные инстинкты», и на основании чего наше «дело безнадежно» ? Тут-то и следует обратиться к геополитике.

Геополитика, как ее изучают в американских и европейских (а с недавних пор и российских) академиях, военных и международных ВУЗах, основана на том, что между Россией (Евразией) и Западом (атлантизмом, США) существует неснимаемое противоречие – такое, как существовало между Римом и Карфагеном, Афинами и Спартой в древности, Великобританией и континентальной Европой (включая Россию) в новое время. Геополитика утверждает, что тип цивилизации в огромной мере предопределен географией, ландшафтом, климатом, структурой пространства. Островные, береговые народы, расы мореплавателей создают торговые общества – динамичные, технологически развитые, новаторские, но тяготеющие к плутократии, эгоизму и индивидуализму. Народы, живущие в глубине континентов, в степях, лесах, равнинах и пустынях, напротив, статичны, консервативны, созерцательны, но при этом доблестны и склонны к общинно-соборному началу.

Эта полярность Запада и Востока, моря и суши, острова и континента, атлантизма и евразийства предопределяет динамику основополагающих векторов мировой политики. Не всегда эти вектора очевидны, и подчас требуется применить довольно хитроумную методологию, чтобы выяснить, где в сложных случаях лежат интересы евразийства , а где – атлантизма, так как они бывают скрытыми и опосредованными. При этом великое противостояние цивилизаций (морской и сухопутной) длится до тех пор, пока длится история. И только окончательное поражение одного из полюсов знаменует собой ее конец – тот самый конец, о котором поспешили объявить американские либералы (Ф.Фукуяма) после слома двуполярного ялтинского мира.

США с предельной ясностью осознают себя современным и наиболее успешным в истории изданием «морского могущества», апогеем торговой цивилизации либерального строя. После Второй мировой войны они заменили собой Англию – владычицу морей, скупив у нее основные стратегические точки контроля за морским, островным и береговым пространством планеты. Вся традиция англосаксонской и американской геополитики ( от Мэхэна и Макиндера до Спикмена, Бжезинского и Волфовица) видит международную политику глазами атлантизма, двигаясь шаг за шагом к окончательному триумфу «морского могущества», к глобализации своего цивилизационного типа.

Выражение «мрачные инстинкты» применительно к русским в устах американского аналитика означают инерцию евразийского сухопутного (римско-имперского) подхода России к самой себе и окружающему миру, а «безнадежным делом» для США является тот случай, при котором Москва в конечном счете откажется признавать необратимость глобализации как окончательного закрепления победы американской цивилизации, либеральной экономики, западной культуры и системы ценностей .

Саммит Путин-Буш, таким образом, есть фокус диалога противоположностей. Если оба полюса были бы сильны, то такой саммит представлял собой нечто вроде «короткого замыкания» – плюс на минус (или минус на плюс – кому как нравится). Это было бы событием, как были событиями Тегеранская и Ялтинская встречи Сталина с Черчиллем и Рузвельтом или Горбачева с Рейганом, в том случае если бы силовой потенциал обеих сторон был сопоставим по основным параметрам, пусть даже с некоторой асимметрией, и первые лица решали в ходе своего диалога конфигурацию зон влияния, судьбы народов, пути человеческой истории. Джордж Буш-мл. приезжает в Россию в ином качестве. Это уже не диалог геополитических полюсов. Это нечто иное.

Атлантический полюс США, кажется, уверился в необратимости своей победы и поэтому статус России, а значит, и ее Президента радикально меняется. В каких-то вопросах у России остается гигантский потенциал – ядерное оружие, территория, ресурсы, бессознательная мощь мессианских энергий. С этим нельзя не считаться. Но с другой стороны, по параметрам западного мира – финансы, экономика, рыночная логистика, информатизация, темпы роста и т.д. – Россия безнадежно отстала, и никакого равенства с ней быть не может. Американские стратеги разделились: одни – оптимисты – считают , что окончательно разоружить Россию, заставить ее пойти на все необходимые стратегические уступки есть лишь дело техники, и надо лишь поддерживать проамериканский, прозападный курс ее правящей элиты. На это ориентировались стратеги администрации Клинтона. Пессимисты же, к числу которых принадлежат Дональд Рамсфильд, Дик Чейни и Пол Вольфовиц, а также крайние республиканцы полагают что Евразия еще дышит и в любой момент может сделать «крутой вираж» ...

Буш–мл, колеблется между двумя этими крайними позициями. И Путин вполне симметричен в этом вопросе американскому президенту: он как бы в такт сомнениям Буша транслирует противоречивое послание миру – с одной стороны, он верен демократии и рыночным реформам, а с другой – усиливает вертикаль власти и заключает военные договора со странами СНГ, не давая укрепиться в своих позициях ни заокеанским оптимистам, ни заокеанским пессимистам. Быть может, это и сближает его с Бушем-мл. В конечном итоге неопределенность Путина в решении основной теоремы геополитики может означать все что угодно. Это касается наиболее фундаментальных реальностей и на этом саммите неожиданностей в этом вопросе быть не может. Ничто не может остановить атлантистский Запад в его курсе на глобализацию. Однако ситуация Путина является патовой: признать глобализацию как нечто неминуемое означает навсегда отказаться от геополитической субъектности, признать свой вассалитет. Но и решительно и аргументированно возразить в обществе нет ни воли, ни сил, ни ресурсов, ни ясности исторического самосознания, ни готовности элиты.. Единственное, что остается Путину – это уклоняться от окончательной определенности в этом вопросе.

Теперь остается рассмотреть более прикладные аспекты геополитики саммита. Показательна реакция некоторых немецких журналов («Шпигель», «Штерн» и т.д.), где накануне предстоящего саммита в серии статей Москва обвиняется в чрезмерном американизме и чуть ли не в предательстве Европы. Поясним, что имеется в виду с геополитической точки зрения. Европа во второй половине 20 века окончательно превратилась в «береговую зону», то есть в пространство промежуточное между противодействующими силами Моря (США) и Сушей (СССР, Россия). Такая двойственность предполагает возможность выбора ориентации, солидаризацию или напротив конфликты с двумя основными полюсами. Берег может быть границей суши, а может – стратегической базой для контроля со стороны моря. Так, на новом этапе Евросоюз оказывается в положении , в котором дважды за прошлое столетие оказывалась Германия, противопоставлявшая себя вначале Антанте, потом – союзникам. С Америкой Европу сближает атлантистская система ценностей. Экономические, а также военно-стратегические и политические интересы, постепенно все больше расходятся.

У Европы есть свои виды на Средиземноморье, арабский мир, маршруты энергоснабжения, рынки Третьего мира. С Россией ситуация обратная. Наши ценностные системы фундаментально различны, несводимы, а интересы все более совпадают. Такую геополитическую задачу можно решить двояко. Сделав в определенный момент выбор в ту или иную сторону. Но этот выбор зависит именно от Европы, а от России с Америкой зависит, в свою очередь, создание условий максимально благоприятных для этого выбора.

Есть и еще один вариант – это альянс Москвы с Вашингтоном, направленный против «береговых пространств». Потенциальными жертвами такого альянса помимо Европы становятся арабский мир и Китай.

В этой ситуации следует обратиться к исторической памяти: аналогичные стратегические альянсы России через голову ближайшего западного соседа были фатальны для России. Становясь на сторону своего главного геополитического цивилизационного оппонента, Россия неминуемо оказывалась в проигрыше, истощала себя в борьбе за эфемерную цель. Сегодня новое повторение того же сценария может оказаться роковой ошибкой. Так как нынешнее положение России – это не просто результат неудачного периода исторического развития нашей страны, но и вполне рукотворное следствие эффективной деятельности наших геополитических конкурентов.

Владимиру Путину очень нелегко. Он поставлен в ситуацию, где реальный успех на переговорах или даже какое-то их позитивное развитие в краткосрочной перспективе исключены. США ни на йоту не поступятся – не могут поступиться – своими стратегическими интересами, закреплением главенствующей позиции в мире, дальнейшей экстенсивной глобализацией. Россию поощрить могут только номинально и цена такого поощрения сомнительна: ведь мы, следуя в этом направлении, фатально приближаемся к той черте, за которой возрождение цивилизации Суши, строительство многополярного мира будут невозможными. Наше общество интуитивно догадывается о той драме, которую переживает Президент. И кажется, готово принять его геополитическую осторожность, неопределенность, дискретность. Хочется верить, что под маской невозмутимого, несколько грустного и сдержанного человека скрыта глубокая боль за судьбы народа и Отечества и ростки тайной воли к нашему грядущему возрождению.