Это означает довольно жесткую конфронтацию с США, и поиск возможных союзников и партнеров в других частях света, в том числе, и в Европе, которая отчасти однополярную глобализацию и доминирование США не приемлет. Речь идет не обо всей Европе, а о континентальной Европе и не о европейском истеблишменте, а об определенных политических тенденциях и об общественном мнении.
В мюнхенской речи Путин практически впервые за 8 лет своего правления назвал вещи своими именами. То есть, описал реалистичную, а не фиктивную и успокаивающую модель ситуации в России. Хотя, конечно, многие его шаги на посту Президента были направлены на то, чтобы хоть как-то справиться с этим фундаментальным вызовом, вызовом, который никогда не назывался своим именем. Сейчас он назвался своим именем, и поэтому, собственно говоря, определились глобальные стратегические формы преемства власти.
По сути, Президент объявил о существовании некой «прохладной войны» с однополярным миром, в ней есть враг – американцы, строящие однополярный мир за счет других народов, в первую очередь, за счет России. И соответственно, есть друзья, это сторонники многополярного мира, это общественное мнение континентальной Европы, Франции и Германии, в первую очередь, это арабский мир, куда Путин сразу же после мюнхенской речи съездил, это Иран, с которым мы продолжаем развивать наше партнерство, это Китай, и некоторые другие азиатские и латиноамериканские страны. Вот картина, в которой все происходит, и которую надо брать за основу, за фон той обстановки, в которой переходит передача власти. А перестановки в правительстве являются элементом подготовки к передаче власти.
Итак, страна вовлечена в прохладную войну, которую не она развязала, не она хотела, мы сделали все возможное, чтобы в ней не участвовать, но это неучастие не прошло. Потому что если с вами кто-то воюет, то не важно, воюете вы или нет, если не воюете, то для тех, кто с вами воюет, только лучше. И дальше не воевать невозможно, потому что наш противник продолжает воевать, и продолжает говорить об этом, как откровенно сказал министр обороны США.
В этой мюнхенской речи совершенно понятно, что Путин, как Президент воюющей страны, пусть прохладно воюющей страны, не по своей воле воюющей страны, не имеет права в этом случае, как и Рузвельт во время второй мировой войны, покинуть свой пост, предоставив выбор делу случая или политическому раскладу сил. Мы знаем, что в России никакой политики не существует, вся политика в центре, в Кремле, и в условиях внешнего вызова, причем фундаментального, системного внешнего вызова, Путин должен не просто подготовить, а осуществить продолжение, а то и активизацию этой борьбы.
Поэтому после мюнхенской речи Путин имеет основания остаться на третий срок, создав общественный комитет, проведя референдум, победив в парламенте с помощью партии «Единая Россия». И будет ясно, что единая Россия – партия Президента, партия нации, нация поддерживает его, это и будет рузвельтовская модель, к чему склоняются кремлевские технологи. В этой ситуации рузвельтовская модель необходима, потому что это Рузвельт не первого, не второго, а третьего срока, Рузвельт начала войны в Европе, Рузвельт 1940 года. Здесь речь идет о том, что ставка делается в первую очередь на военную промышленность.
Путин сказал однозначно, что успехи ВПК – это самые серьезные успехи российской экономики, если не считать торговлю углеводородами, которая вообще ни от кого и ни от чего не зависит, и здесь никаких успехов нет – качают сырую нефть и продают ее, пилят деньги и все, это нельзя назвать успехом. А вот некий прогресс в сфере ВПК, это то, что можно потрогать, и это не связано с пассивной, банальной эксплуатацией природных ресурсов.
Поэтому Иванов, который воплощает в себе две ипостаси – с одной стороны, успешный строитель ВПК, выведший Россию на первое место по торговле оружием, возобновивший новые высокие технологии, это полный зачет. И второе – Иванов как куратор армейских направлений в ситуации фактического признания того, что Россия ведет войну. Соответственно, роль Иванова в обеих сферах серьезно повышается. Она повышается и с точки зрения военного сектора, тот факт, что он перестал быть министром обороны, не означает, что он не будет оказывать на силовые министерства и ведомства меньшее влияние, скорее наоборот – он сейчас будет курировать военный сектор. Но и когда он был членом Совбеза, он сумел эффективно сосредоточить в своих руках управление всеми силовыми структурами, не только армией, но и ФСБ, и разведками. Иванов сейчас возвращается к этой роли, ему поручается контроль над силовыми министерствами и ведомствами, личный и персональный, с огромными полномочиями. А с другой стороны, Иванову предлагается перенести опыт строительства ВПК на гражданскую экономику.
Фактически это означает конец либерального курса. Отставка последних либералов Грефа и Кудрина, на мой взгляд – это вопрос времени, скорее всего это произойдёт в какой-то пиаровски важный момент, осенью, перед выборами. Но уже сейчас речь идет о том, что рычаги значительной части секторов экономики передаются Иванову, для того, чтобы перенести на эти сектора те механизмы, с помощью которых удалось подтянуть ВПК. Иными словами, идет, если называть вещи своими именами, начало милитаризации российской экономики – необходимой, обоснованной и обусловленной ведением Россией прохладной войны. Это – если говорить об укреплении позиции Иванова.
Здесь есть еще несколько дополнительных моментов. Во-первых, назначение главы налоговой инспекции министром обороны, не надо забывать, что он зять Зубкова, начальника финансовой разведки. Во-вторых, это означает, что стратегическое управление армией переходит верховному главнокомандующему в лице Президента, что оптимально в условиях ведения прохладной войны, генштабу – Балуевскому, и в том числе самому Иванову, который является куратором силового сектора.
Поэтому фигура министра обороны становится номинальной, и вообще, если угодно – этот пост упразднен в новой конфигурации, и это абсолютно естественно в условиях подготовки к ведению боевых действий. Потому что создание конкурирующих и самостоятельных фигур абсолютно ненормально. Поставлен человек следить за отсутствием воровства в армии, что является бичом современной армии, а все функции управления армией перенесли: технические – начальнику генштаба, фундаментальные – на Президента, а стратегические и коррекционные – на Иванова. Вот как я вижу эту линию.
Есть еще и третье значение в этих перестановка – это политический рост позиции Иванова. Иванов теперь в истеблишменте, в политической элите рассматривается не как запасной кандидат, страховочный кандидат, а полноценный, самостоятельный и самозначимый кандидат, такой же, как Медведев. Если в последнее время общественное мнение стало склоняться к тому, что Медведев – это будущий президент, которому передадут Кремль, если Путин не пойдет на третий срок, то теперь ситуация стала иной. Сначала люди стали примериваться к президенту – Медведеву, и многие осознали себя в ситуации, что они такого президента не примут, это тоже серьезный момент, это видно по соцопросам, по реакции. Почему не примут?
Во-первых, без крайней нужды не примет народ. Медведев либеральный, мягкий, приятный человек, но он не ассоциируется с российским представлением о царе, вожде, президенте. В нем нет вообще ничего из того, что составляет харизму власти. Поэтому народ стал внутренне чувствовать, что что-то не то, отсюда и поднялась волна третьего срока. Второе – Медведев слишком слабая фигура для того, для того, чтобы покорить и подчинить могущественные олигархические кланы, в том числе новые кланы силовых олигархов. И, зная их психологию, ясно, что Медведев для них, фигура неубедительная. Соответственно, над страной стала нависать угроза новой межолигархической войны.
В-третьих, Медведев стал себя вести достаточно самоуверенно, как будто он уже президент, пользуясь определенной поддержкой нынешнего Президента Путина. И ряд довольно сложных внутриэлитных ситуаций он уже провалил. Соответственно, вопрос о нем, как о единственном преемнике создавал уже довольно проблематичные тренды. Сейчас, когда подтянули Иванова в качестве вице-премьера, показав тем самым, что он второй, и совершенно равнопорядковый Медведеву преемник, ситуация резко изменилась.
Теперь третий срок Путина, хотя и остается наиболее желательным, к чему все продолжают готовиться в условиях ведения прохладной войны, создается вполне приемлемая для большинства народа и для элиты, альтернатива, некий Путин, минус обязательства перед олигархами, Путин обновленный и отмытый от ельцинской семьи, которая все время невидимо преследует путинское правление в форме договора с олигархами, о котором никто не знает, который никто не видел, но он есть и постоянно витает в Абрамовиче, Прохорове, Дерипаске, которые никуда не делись и существуют в экономике, играют большую роль. «Путин минус Абрамович» читается в Иванове – это уже новый шанс, новый поворот. И я думаю, что за прошлую неделю популярность Иванова должна была резко возрасти.
То есть, люди увидели еще один выход – не только третий срок, не только спорная, проблемная фигура Медведева, но и Путин номер два, силовик, жесткий, военный, вменяемый, рациональный, полностью свободный от обязательств перед ельцинской семьей. Иванов еще ничего не сделал, не доказал волю, не выиграл войну, у Путина больше превосходств. Но если речь пойдет о выборе между кандидатами, то Иванов – это та фигура, которая, на мой взгляд, способна обеспечить непрерывность и курса, и соблюдения легальных процедур перемены власти, и сохранение легитимной поддержки населения. Потому что в Иванове прочитают лучшие стороны Путина – сила, воля, мужество, без отягощения фигурой Абрамовича, к которому власть относится с большой симпатией, а народ – с глубокой ненавистью. И этот диссонанс, который слегка омрачает образ Путина, отсутствует в Иванове.
Несмотря на то, что элита мыслит иными категориями, и вциомовские опросы – это единственное, что связывает ее с народом, пребывая в более естественном пространстве, и вне пределов садового кольца, становится совершенно очевидно, что Путин минус Абрамович – это удивительный соблазн. Даже неважно, кто он – Иванов, с кем он связан, это неизвестно, это не подтверждено временем, тем более, что Путин его поднимает сам, и многие могут в этом увидеть просто следующую стадию патриотического, исторического процесса, связанного с Путиным. Поэтому я думаю, что изменения в правительстве были фундаментальными действиями, направленными на перестроение боевых порядков российской власти, российского правительства, при подготовке к двум событиям, которые смыкаются, к двум этапам. Это парламентские и президентские выборы этого года и следующего года, и готовность более мобилизовано, интенсивно и осознанно противостоять натиску однополярного мира.
"OpEc.ru": А какова роль фигуры Нарышкина, зачем его вытащили?
Александр Дугин: Насколько я знаю, речь идет о том, что постепенно переструктурируется модель управления экономикой. Речь идет о том, что питерские функционеры получают все больше и больше рычагов управления экономическими процессами. Дело в том, что после мюнхенской речи фигуры Кудрина, Грефа и Чубайса полностью теряют свой смысл. Потому что та реакция, которая была на речь Путина в Америке, фактически означает, что некий статус России как непонимающей, что ее завоевывают, державы, - что было воплощено в фигурах Грефа, Кудрина и Чубайса, которые следовали американским инструкциям проведения экономических реформ, держали Стабфонд в Америке, - теряет свой смысл, становится контрпродуктивным. России больше не надо демонстрировать США, что она либеральная держава, во всем следующая американским установкам, это уже никого не обманет.
Соответственно, такие проамериканские марионеточные фигуры, которые служили доказательством сохранения Россией либерального курса, просто теряют свой смысл. Я думаю, что они будут исключены, а реальное управление будет переходить в рамки военного правительства, где нужны чисто питерские технократы без позиций, без взглядов, без идей, отличных от идей руководства страны. Нарышкин для этого идеально подходит. Сейчас же идет речь не об экономике, а о патриотических технократах, способных спокойно, точно выполнять свою работу без взглядов. России не нужны взгляды, потому что патриотические взгляды подразумеваются по умолчанию, особенно в условиях нагнетающейся конфронтации, а наличие отличных взглядов – это то, что совершенно не нужно, и позволяет подозревать в работе в качестве пятой колонны.
Потому что в условиях военных действий, как правило, начинают работать некие законы, резко сокращающие права человека, как в США после 11 сентября 2001, то же самое и произошло. Американцы понимали необходимость защиты государства и признали правомочность изъятия у них таких фундаментальных прав, которые составляют основу их политического самосознания. В нашем обществе толерантность и демократия – вещи случайные, временные, не прижившиеся, никому особо не нужные. И в условиях конфронтации от этого очень легко отказаться и кроме откровенных разведгрупп в лице каспаровых, касьяновых, оранжевых, никто не заметит этого изъятия. Либеральные взгляды сейчас излишни как минимум, и деструктивны и преступны как максимум. Конечно, в голове у Грефа и у Кудрина может быть все, что угодно, это их личное мнение для домашних. Но допускать до управления страной людей с такими взглядами просто небезопасно.
