После заката Европы: у российских неоевразийцев свое геополитическое видение

Опубликовано на портале "InoPressa" ("Frankfurter Allgeneine", Германия) 24 августа 2006

С середины 90-х годов в России возникло новое политическое течение с труднопроизносимым, но, тем не менее, ставшим популярным названием "неоевразийство". Сегодня его идеи можно встретить не только в программах многих политических партий – его отголоски слышатся даже в заявлениях правительства. Организатором и вдохновителем неоевразийского движения считают чрезвычайно деятельного философа Александра Дугина, автора многочисленных трудов по теории государственности и политологии. Он – частый гость на телевидении, дает многочисленные, зачастую спорные, интервью, пишет комментарии к актуальным событиям и выступает в Госдуме с докладами.

Характерным для неоевразийства в целом и для Дугина в частности является то, что новое учение пытается охватить весь политический спектр – от правых экстремистов до левых радикалов, исключая при этом либеральную середину, чьи взгляды на демократию, рыночную экономику и права человека с точки зрению приверженцев неоевразийства являются заблуждениями, близкими к преступлению.

Абсолютная родина

Главным трудом неоевразийской идеологии принято считать монографию Дугина, объемом в тысячу страниц, под названием "Основы геополитики", которая переиздается с 1996 года. Этот труд, по словам автора, является авторитетным учебником для всех носителей решений в важнейших сферах российской политической жизни. Кроме того, в этой книге Дугин делает попытки переосмыслить геополитические теории прошлого и создать новую "геополитическую доктрину России".

Согласно этой доктрине России отводится ключевая позиция на карте мира, причем на центральной оси располагаются Сибирь и индийский субконтитент, а не как обычно – Западная Европа, от севера Швеции до юга Италии.

Учение Дугина, которое представлено и в других его книгах: "Абсолютная родина", "Пути абсолюта", "Мистерии Евразии" или "Русское дело" – сводится не только к конфликту между несовместимыми культурами, но и к "неизбежной большой войне континентов, непрекращающейся дуэли цивилизаций или к их тектоническому столкновению". Противопоставляются Восток и Запад, море и суша, атлантизм и европеизм. Здесь в апокалипсической битве встречаются библейские чудовища Левиафан и Гиппопотам, а России предначертано выйти из этой битве новой мировой державой: "Основа заложена, основные принципы ясны. Но это только начало пути, который выведет нас по логике вещей из бездны к свету новых русских небесных сфер и к святой плоти русской земли".

Эта эзотерическая риторика, к которой прибегает Дугин в своих трудах, не должна скрывать беспощадную педантичность его учения. Она оставляет позади все представления большевиков о даровании счастья всему миру и целях мировой революции. Геополитика неоевразийцев является и воинственным патриотизмом, который расценивает родину как абсолют, и одновременно с этим наделяет ее глобальными величинами. Образцами для подражания и авторитетами для Дугина являются преимущественно западноевропейские авторы. Прежде всего, это Карл Хаусхофер и Карл Шмит, а также российские приверженцы старого евразийства 20-х годов прошлого века и их последователи. Советский "этногенетик" Лев Гумилев, который заработал славу идейного первопроходца в среде сторонников нового российского правого радикализма.

Еще раннее евразийство было ориентировано на власть, для него была характерна имперская, националистическая направленность. Приверженцы этой теории были решительно настроены против всего западного, симпатизируя при этом большевикам, а впоследствии, соответственно, сталинизму. Лидерами евразийцев были выдающиеся представители интеллигенции: лингвист Николай Трубецкой, географ Петр Савицкий, историк Георгий Вернадский и музыковед Петр Сувчинский, разработавшие теоретические основы евразийской идеологии, на которых теперь и основывается неоевразийство, дополняя предшественницу размытой религиозной концепцией.

Только недавно Игорь Вишневецкий доказал и документально подтвердил в своем исследовании, вокруг которого разгорелись жаркие дискуссии, насколько сильным было влияние пропагандистского аспекта музыкальной культуры русского модерна на распространение идеи евразийства с 1920 года до периода сталинистского террора. Сергей Прокофьев, вернувшийся в Советский Союз и сразу ставший заметным деятелем искусства, к 20-му юбилею Октябрьской революции написал большую кантату, пропитанную духом евразийства, а позднее – и концертную "Застольную песню" в честь диктатора.

В духе евразийства творили такие композиторы, как Артур Лурье, Игорь Стравинский и Игорь Маркевич.

Новая культурная эпоха

Игорь Стравинский уже в 1914 году дал понять Ромену Ролану, что он презирает декаданс западной музыкальной культуры и видит Россию "в роли великолепной варварской страны", которая несет в себе "ростки новых идей" и "в состоянии оказать плодотворное влияние на мировые идеи". Зрелость или даже совершенство, которое он усматривал в европейской музыке, он считал "началом заката" и "самой низкой ступенью жизнеспособности".

Пионеры евразийства исходили из "органической" культуры, а также из того понимания искусства, которое ориентировано на такие понятия, как "сила", "зрелость", "период расцвета" и "разложение", наподобие культурно-типологической классификации Освальда Шпенглера в его работе "Закат Европы". Об этом "закате" неустанно снова и снова говорят неоевразийцы, которые убеждены в том, что за ним последует качественно новая культурная эпоха. Она не будет ни европейской, ни азиатской, а будет именно евразийской: во главе с многонациональной Россией, "абсолютно самобытным этническим сообществом", которое в состоянии самостоятельно уладить конфликт между Востоком и Западом.