В рассматриваемой нами так называемой «иранской ядерной проблеме» помимо всех прочих аспектов необходимо выделить и проанализировать ещё два: евразийский и геополитический. Веления и диктат времени таковы, что без акцентирования внимания на этих сторонах практически невозможно разрешить иранскую проблему, равно как и вообще любую политическую проблему.
Вспомним утверждение одного из основателей геополитики сэра Хэлфорда Макиндера, что тот, кто контролирует Евразию, контролирует весь мир. В рассматриваемом нами случае не вызывает никаких сомнений, что речь идёт не просто о согласии или несогласии с политикой Ирана – весь вопрос заключается в установлении контроля над Евразийским континентом. Противоборствующими сторонами, как это должно быть уже понятно, являются континентальные, евразийские силы, стремящиеся контролировать свою территорию изнутри, и морские, атлантистские силы, навязывающие контроль Евразии снаружи.
Если мы обратим внимание на карту сегодняшнего мира, мы ясно увидим, что в данный момент происходит реализация стратегии, принятой ещё несколько десятилетий назад американским адмиралом Мэхэном - это так называемая стратегия Анаконды, которая заключается в удушении Евразийского континента созданием американских военных баз по периметру Евразийского континента. Это делается для того, чтобы перекрыть России выход к южным морям и вообще в океаническое пространство, который имеет для России огромное значение. На протяжении многих десятилетий США последовательно идут по пути реализации этой стратегии. А континентальное пространство – Советский Союз и нынешняя Россия, соответственно, раньше более активно, а сейчас менее, – пытается этот выход всё-таки получить. Если при Советском Союзе нашим геополитическим союзником являлась Индия, то сегодня выход к южным морям через Индию перекрыт такими государствами, как Афганистан, где уже располагаются американские базы, и битву за который мы проиграли ещё в советскую эпоху, и Пакистан, который также находится в зоне американского влияния. Выход же через Китай невозможен по вполне понятной причине: сегодня Китай является серьёзнейшим геополитическим субъектом, и отношения России с ним не настолько хороши, чтобы говорить о каком-то глубоком геополитическом сотрудничестве. Поэтому наш последний шанс осуществить выход к южным морям заключается в сотрудничестве с Ираном.
Это понятно не только нам. Видно, что сегодня США фактически заблокировали тоненький перешеек на Южном Кавказе - там идёт работа по препятствованию России к выходу на Иран через Грузию, Азербайджан и другие кавказские страны. Этот перешеек действительно очень тонкий и на этой территории, конечно, нам оперировать проще. Но стратегическим, узловым моментом нашего выхода на Юг, к южным морям, является всё-таки Иран. Именно поэтому ситуация вокруг Ирана имеет чёткую, ярко выраженную геополитическую подоплёку. По сути, это вопрос жизни или смерти: сможет или не сможет Россия вырваться из удушающих объятий анаконды.
В условиях насаждающейся со стороны США однополярной доминации и стремления этого государства диктовать всем странам мира свою волю, поведение Ирана можно понимать как выступление против однополярного мира и попытку создания хотя бы прецедента многополярности. В ситуации, когда Россия занимает откровенно пассивную позицию, а целое десятилетие она вообще строго ориентировалась на Запад, такое поведение Ирана является действительно вызывающим для США. Таким образом Иран – государство, которое осмелилось пойти против воли США и заявить о своём суверенитете и праве на самостоятельность, о своей субъектности.
Вне всяких сомнений, эта ситуация очень раздражает США. И очевидно, что неприемлемость иранской ядерной программы является лишь поводом для того, чтобы вмешаться в дела суверенного государства, так же, как это происходило в Ираке, Афганистане, Югославии и т.д. Действия США построены по чётко выверенной геополитической логике: найти повод, вмешаться в дела суверенного государства, лишить его суверенитета, поставить под свой контроль и тем самым отторгнуть ещё одну территорию от Евразийского Большого Пространства.
В этой ситуации Иран фактически бьётся в одиночку за многополярный мир, против однополярной доминации США. Сейчас к этому процессу подключается всё более набирающий геополитическую субъектность Китай. Россия же подключается к нему пока лишь робко и неуверенно.
При анализе создавшейся ситуации не должно возникать никаких иллюзий. Если произойдёт десуверенизация Ирана, если американская агрессия осуществится и добьётся своей цели, то следующей целью станет Россия. Объятия Анаконды замкнутся окончательно, и неминуемо начнётся стремительное удушение пространства срединной Евразии с последующим распадом России и её десуверенизацией, что будет означать фактически исчезновение России как геополитического субъекта. Мы должны понимать стоящую перед нами угрозу.
В этом вопросе российское руководство ведёт себя достаточно последовательно, не признавая того, что ещё не доказано, и ставя под сомнение любые обвинения Ирана в подготовке к изготовлению ядерного оружия, осуждая вместе с этим антиизраильские заявления иранского руководства.
Действительно, Иран всячески подчёркивает, что создание ядерного оружия противоречит нормам ислама и не является его целью. Таким образом, речь идёт об укреплении суверенитета этого государства, равно как и об укреплении суверенитета России, поддерживающей Иран в этом стремлении, и о примирении США с построением многополярного мира. Понятно, что если Иран настоит на своём, то завтра мы будем жить в многополярном мире, если же он дрогнет и отступит, то наступит однополярный мир при полном диктате США и их геополитической воли.
В сложившейся ситуации у России имеются определённые проблемы. Дело в том, что с приходом к власти нового президента, Иран делает ставку на популярность в исламском мире, вместо того, чтобы проводить геополитическое сближение с континентальной Европой, Россией и Китаем. Резкие иранские заявления в адрес Израиля создают некую двусмысленность, и в условиях, когда Россия однозначно поддерживает Иран во всех аспектах, она, безусловно, попадает и под обвинения в антиизраильской политике, что способствует маргинализации России. При всём желании Путин на это никогда не пойдёт, что, несомненно, правильно.
Ставка Ирана на популярность в арабском мире даже с точки зрения ислама не так однозначна, потому что арабский мир в основном исповедует радикальную форму ислама, в значительной степени связанную с ваххабизмом, который во многом противоречит иранскому шиизму. Такая позиция сильно сужает поле для манёвра иранскому руководству, маргинализирует Иран, низводит его до статуса региональной державы. Отказ Ирана от ориентации на континентальную Европу, с которой Россия сейчас пытается налаживать долгосрочные стратегические отношения, на Китай и на саму Россию, является с точки зрения геополитики и евразийства значительным упущением. Иран, если он претендует на геополитическую субъектность, должен расширить свой внешнеполитический формат.
Безусловно, ось Москва – Тегеран является основой геополитической континентальной евразийской конструкции, однако приоритетным направлением для России сейчас является континентальная Европа и налаживающиеся отношения по оси Париж – Берлин – Москва. Работа именно в этом направлении является сейчас геополитической задачей №1. Иран же, делая резкие заявления и выпады, склоняясь в панарабизм, маргинализирует себя, не даёт России возможности по полноценной поддержке себя, и при этом он ставит российское руководство в двусмысленное положение.
У Ирана всё-таки ещё есть шанс перейти от тупикового панисламизма к внятной и последовательной континентальной евразийской стратегии, чётко определив приоритеты своего геополитического и стратегического развития в отношениях с Москвой, континентальной Европой и Китаем. Тем самым он сделает свою субъектность, своё влияние и свой вес, а также аргументацию перед Западом, гораздо более весомыми и убедительными, нежели сейчас. Панисламизм, тем более экстремистский, это не выход. Ведь ислам как таковой не является геополитическим субъектом, это некий экстерриториальный субъект, а в создавшейся напряжённой ситуации речь в первую очередь должна идти о евразийской континентальной стратегии.
