Киев в русской истории был столицей национального Государства восточных славян. Киевская Русь в целом вписывалась в разряд обычных восточно-европейских Государств, находящихся на периферии Византийской Империи.
Москва – столица радикально иного Государства. Это Государство уже не только восточно-европейское, но евразийское, не просто славянское, но тюркско-славянское, не просто лесное или речное, но лесостепное. В Московской Руси центральным этносом становятся именно великороссы, особая уникальная общность, в которой славянский элемент тесно перемешан с татарским, тюркским.
Санкт-Петербург – образование европоцентричное. Это столица западноподобной светской России, чья культура, геополитическая ориентация и религиозность раздвоены: сверху на уровне знати – это дворянско-космополитический, поклоняющийся Западу, европеистский пласт («романо-германское иго» – по выражению евразийцев).
Сегодня все чаще ставится вопрос о т.н. «второй столице» – Санкт-Петербурге. Символизм этого города имеет сегодня несколько синхронных расшифровок. С одной стороны, это идеологический антикоммунизм, подчеркивание возврата к добольшевистской, несоветской России. С другой стороны, в этом сказывается западная ориентация либеральных реформаторов. С третьей стороны, это антитеза древней дораскольной евразийской фундаменталистской Московии.
Санкт-Петербург готовится усилить свою символическую столичную роль в нынешней России. Тот факт, что туда намеревались перенести российский парламент, показателен: Западу – западническое.
Нынешняя столица России Москва как бы остается полюсом централизма унитарной федеральной власти. Либерал демократические довольно искусственные институты парламентаризма отсылаются во вторую столицу. Сложно сейчас предвидеть, во что выльется, в конечном итоге, реанимация столичного качества Санкт-Петербурга, воплотится ли в этом усиление ориентации на Запад нашего общества, его вестернизация, либо, напротив, географическое разделение ветвей власти освободит руки авторитарному правлению московского Кремля.
Как бы то ни было, при появлении второй столицы возникает потребность в логическом и символическом уравновешивании внутригеополитической структуры России. Любое действие вызывает противодействие. Смещение внимания к Западу должно быть компенсировано геополитическими тенденциями, обращенными к Востоку.
Каковы актуальные российские тенденции в вопросе столиц? С одной стороны, сегодня явно прослеживается тенденция к укреплению российского административного централизма. Это значит, что вес Кремля в решении региональных проблем тяготеет к возрастанию. Но этот внутрироссийский централизм пока не определил окончательно свою модель. Важнейший вопрос, который остается открытым: будет ли централизация проходить по логике территориально-административного деления (что позволило бы, на первый взгляд, исключить опасность политического сепаратизма и сецессионизма) или при сохранении основ национально-культурного принципа для территорий с ярко выраженной этнической спецификой?
Московское царство исторически тяготело к модели традиционных священных Империй: в них стратегический централизм сопрягался с широкой правовой, религиозной, хозяйственной и даже политической самостоятельностью составных частей. Имперское единство предполагало существование в своих рамках полноценных царств, которые входили в общий стратегический блок, но сохраняли при этом огромную степень самостоятельности. Такой подход основывался на принципе народов как субъектов правовых отношений между центром Империи и провинциями. Статус составных частей мог широко варьироваться от территориальной логики для культурно однородных областей до национально-политических образований или отдельных зон (часто ограниченных отдельным городом и центром). На современном уровне нечто подобное предложил Ленин и ранний большевизм стремился превратить этот древний принцип в современную практику. Не случайно большевики перенесли столицу в Москву. Это был символично.
Санкт-Петербургская Россия, напротив, основывалась на европейском принципе формального гражданства, и этно-национальный фактор играл довольно ограниченную (и в большинстве случаев запретительную) роль.
В этом дуализме Москва (Восток) - Санкт-Петербург (Запад) проявляется более широкий философский и мировоззренческий момент: различие восточной общинной логики и индивидуалистической логики европейского западного права. Территориально-административный принцип предполагает полную юридическую равнозначность отдельных граждан (независимо от этнической, культурной, религиозной и иной принадлежности) перед универсальным законодательством. Все отношения строятся по модели человек-Государство, и территориальное деление такого однородного пространство, населенного абстрактными атомарными гражданами, поэтому происходит произвольно. За таким подходом стоит именно мировоззренческая парадигма Запада. Этно-национальный принцип основан на том, что Государство в качестве основных субъектов права признает именно органические коллективы, этно-религиозные или иные общины, и соответственно, отношения центра с регионами строятся по качественной, дифференцированной логике. В этом случае территориальное членение ставится в зависимость от компактного проживания национальных общин, внутри которых существует значительная степень культурно-религиозной, политической, хозяйственной и даже правовой самостоятельности.
Запад признает в качестве субъекта государственного права только индивидуума, Восток тяготеет к тому, что видеть такого субъекта в общине.
Итак, централистские тенденции могут развиваться как московским (восточным), так и санкт-петербургским западническим) путем. Сегодня обсуждаются обе возможности. И выбор определяется не только прагматическими соображениями, вопросами уместности или затратности того или иного проекта, но глубинным историческим выбором своего дальнейшего пути всем народом актуальной России.
Евразийский подход сводится к модели «евразийского федерализма», общности судеб народов России-Евразии. Европеистский, либеральный централизм, напротив, тяготеет к административно-территориальному принципу.
Подготовлено на основе тезисов Александра Дугина
для программы «Основной инстинкт» – 1 канал
