Украинское общество оказалось паталогически неспособным к какой-либо самоорганизации, к выстраиванию полноценных вертикально-иерархических отношений, современная Украина лишена какого бы то ни было формообразующего стержня, мобилизационной программы, экзистенциальной мотивировки собственной государственности. А в начале 1990-х от Украины было много разнообразных ожиданий: мол, обретши независимость, страна пойдет по пути консервативно-революционного развития, станет равноправным участником международного процесса, осуществит экономическое чудо, привлечет со всего мира украинскую диаспору, удивит всех достижениями своей культуры, возродит интенсивную религиозную жизнь.
Пустым оказалось и десятилетнее упование власти на формулирование общезначимой национальной идеи. И главная причина неуспеха - отнюдь не в неспособности общества воспринять такой посыл, сколько в неспособности политической и культурной элиты его сформулировать - внятно, грамотно и современно. Вместо генерирования представления об Украине как о субъекте исторического и политического процесса, элита всё свела к созданию мазохистического общенационального культа украинских исторических обид (главным образом, обид на "северного соседа").
Поэтому и вопросы: что из себя представляет современное украинское государство и: чем оно должно быть в идеале? - никак не риторические. Государство как репрессивный механизм подавления и осуществления кланово-корпоративного господства? Как торговое предприятие, обеспечивающее правящей элите доступ к ресурсам? Как "ночной сторож", устанавливающий "правила игры" и отстраненно следящий за их исполнением? Как социальный организм, способный солидаризовать общие и частные интересы? Как шествие Бога в мире? Как "последняя крепость" в эсхатологической борьбе Добра и Зла?
Отличительной особенностью современной украинской государственности, политики, общественной жизни, семейного уклада, культуры, шире - украинского космоса, украинского образа мира, - является всеобщая неопределенность, отсутствие подпорок бытия, непроявленность онтологической вертикали, бесхребетность. Видимая тому причина - нарушение полоролевой или, как теперь принято выражаться, гендерной гармонии в сторону умаления мужского и доминирования женского начала.
Подобная "гендерная инверсия", перевернутость мужского и женского поведения, измельчание мужчин - проблема не только украинская или общеславянская. Это одна из наиболее характерных тенденций современной эпохи, не случайно названной в индийской традиции именем черной богини смерти - Кали-Юга (или, по Гесиоду, Железный Век). Мужское начало десакрализуется и лишается своего онтологического и социального статуса, мужчины теряют свою субъектность, созданный по мужской модели мир переходит в управление к женщинам.
Традиционное государство, как известно, рождается из мужского союза, из духа соперничества и противоборства, в его основе лежит мужской архетип, господствуют вертикально-иерархические, патриархальные отношения, во главе стоит отцеподобная фигура ("царь-батюшка", "отец народов" и т.д.), во всем доминирует солнечное начало.
При искажении подобного порядка вещей женщина начинает исполнять функции, предписываемые обыкновенно в традиционном обществе мужчинам, но при этом она не перестает быть женщиной. Многие функции в принципе не могут быть ею исполнены в силу естественной ограниченности женской природы - женское начало связано с тварным миром, с природой, тогда как мужское - с Творцом, со сверхприродными абсолютами. Мужское начало - солнечное, женское - лунное, а Луна, как известно, светит отраженным светом. Государство может быть создано и женщинами. Но это будет специфическое государство амазонок.
Подавленность мужского начала ведет к политической несостоятельности, к "непроявленности" государственнического дискурса. В такой ситуации, казалось бы, должно быть развито гражданское общество, в основе которого лежит именно женский архетип "домашнего очага". Однако женское начало несамостоятельно и производно от мужского, поэтому никакое гражданское общество не может существовать без полноценного устойчивого государства. И лучшее тому подтверждение - современная Украина с ее феноменом "негражданского общества"1 , основа которого - несубъектный обыватель - "средний украинец", живущий по вполне буддистской минималистской парадигме: "лишь бы не было войны" (кстати, именно таков был основной лейтмотив переизбрания Кучмы в 1999 году).
Вообще же, в украинском обществе тенденции феминократии и гендерного декаданса прослеживаются особенно четко даже при сравнении с другими славянскими народами, и причиной тому - длительная и устойчивая традиция матриархата. В украинской народной и профессиональной культуре гипертрофированно развит культ "внешней женщины" - женщины-матери, матери-земли, матери-природы, по отношению к которой мужчина выступает как пассивный объект. Вместе с тем, заметно недоразвит культ Прекрасной Дамы - "внутренней женщины", по отношению к которой мужчина должен ощущать себя активным субъектом. Поэтому наиболее репрезентативный образ современного украинского мужчины - инфантильный и несубъектный подкаблучник. (В обыденной и профессиональной жизни такие мужчины, как правило, переживая свою ущербность и неполноценность, невеликодушны и очень ревностно относятся к успехам более талантливых коллег-женщин.) Вплоть до XIX века девушка могла сама себе выбирать жениха и даже сама свататься (иногда так и выражались: "взять замуж"); именно женщина в украинской семье занималась и занимается воспитанием детей (как девочек, так и мальчиков). Архетипическая фигура отца - будь-то отца семейства, будь-то "царя-батюшки", в украинском сознании ассоциируются с насилием и страхом, отсюда исключительно негативно-репрессивное понимание государственной власти2 . Украинский фольклор перенасыщен сюжетами, в которых жена доминирует над мужем - вплоть до физической расправы, тогда как для Европы и для России, имеющей опыт "Домостроя", наоборот - характерна расправа мужа над женой. Даже в брачно-семейном законодательстве УССР как дань национальной традиции предусматривалась возможность присвоения двойных фамилий (в законодательстве РСФСР подобная норма отсутствовала - предполагалось, что жена и дети наследуют только одну отцовскую фамилию). Традиционный бытовой уклад украинской семьи уместнее всего определить как "домашний матриархат".
В древности на территории Украины существовало много различных традиционных культур - вне зависимости от участия того или иного племени в этногенезе украинцев, современная украинская культура в той или иной степени унаследовала иногда большие, иногда меньшие фрагменты каждой из них. Это повлияло также и на баланс женского / мужского. На Украине до сих пор традиционно сильны женские ведовские культы. Женское преобладание "зашифровано" во многих украинских территориях. В Крыму и Гилее (Нижнем Поднепровье и Причерноморье) существовал связанный с неиндоевропейской земледельческой традицией культ Великой Матери богов Кибелы, предполагавший даже человеческие жертвоприношения (греческий аналог - Артемида, римский - Диана, славянский - Дана); по свидетельству Геродота, в легендарном Гелоне (Бельское скифское городище на Полтавщине3 ) регулярно совершались мистерии Диониса (История, IV, 108).
В тех же южных степях в свое время жили целые колонии амазонок. Одним из зримых символов современного Киева является дева-воительница, титановая амазонка с мечом - памятник Родине-Матери, типологически соотносимый с Богоматерью Орантой (Стеной Нерушимой) собора Св. Софии Киевской - защитницей города и народа перед Богом. Вся архитектурная семантика христианского Киева задана храмами богородичного цикла, именно Киев в восточнославянских землях отмечен идеей Св. Софии - ей посвящен главный храм города (после падения Киева в XIII веке культ Св. Софии на Руси забывается). Небезосновательно мнение о том, что культ почитания Богородицы в древней Руси сложился под воздействием культов Великой Матери и Великой Девы (с явным преобладанием первого). Примечательно, что киевская Родина-Мать и аналогичное изваяние в Волгограде на Мамаевом кургане символически обозначают границы некогда существовавшей страны амазонок. По всей территории степной Украины с древнейших времен и до XIX века стояли каменные бабы; вовсе неслучайно, что и десятая годовщина украинской независимости также ознаменована женской скульптурой Матери-Украины.
Пол - это онтологическая категория, половая принадлежность, помимо чисто функциональ-нобиологического, социального и чувственного значения имеет также качественное, метафизическое измерение, половое и гендерное многообразие отнюдь не исчерпывается мужским и женским полюсами.
Наивысшую ступень занимает андрогин. Это - сакральный идеал, предполагающий мистическое слияние женского и мужского начал, образование нового, трансцендентного качества. И Христос, и Богородица, по мнению отцов церкви (св. Максима Исповедника, в частности), имеют андрогинную природу, соединяя в себе оба пола, хотя в земной жизни были мужчиной и женщиной соответственно4 . (Впоследствии тему мистической андрогинности развивали алхимики и мистики Средних веков и эпохи барокко, еще позже - романтики и символисты.)
Далее следует уровень мужского / женского в его привычном заземленном облике - как он сложился после Грехопадения.
Если у андрогина синтез мужского и женского начал происходит на внутреннем, духовном, нефизиологическом уровне, то гермафродит соединяет оба начала внешне, механически. В древнем традиционном обществе, где именно андрогин был духовным идеалом, младенцев с признаками гермафродизма считали уродами и уничтожали сразу после рождения.
Низшую ступень в подобной иерархии занимает "третий пол", unisex. Это не просто стиль современной моды, это именно отсутствие пола - идентичность, характерная, например, для рабочих муравьев или пчел. Коммунизм, начинавшийся как победа над природой, над женским началом, на деле обернулся подавлением и женского, и мужского, превратив большую часть населения в представителей unisex. (Женщина, сказавшая на одном из телешоу на заре горбачевской Перестройки, что в Советском Союзе секса нет, в метафизическом смысле была глубоко права.) На буржуазном Западе аналогичная трансмутация происходит на фоне создания "общества потребления": "одномерный человек", "потребитель" - вот наиболее полное воплощение "третьего пола".
Украинская политическая бесхребетность актуализирует еще одну неиндоевропейскую культурную параллель - буддистскую. Мужчины, и прежде всего политики, как бы пребывают в поисках Нирваны, внутреннего покоя, бездеятельности и равновесия, в украинском варианте - Злагоды (кстати, именно так называлась прокучмовская предвыборная коалиция политических сил на президентских выборах в 1999 году, использовавшая административный ресурс). Не случайно также в украинском обществе стала крылатой почти буддистская по духу фраза экс-президента Леонида Кравчука: "Маємо те, що маємо", а в официальной риторике нагнетается буддистскообразный оптимизм - мол, "все минеться, головне, що держава відбулася".
Занимательно, что популярная в XVIII-XIX веках и висевшая в каждой украинской хате народная картина "Козак Мамай", по мнению исследователей, восходит к образу Будды просветленного. Анализ деятельности и поведения многих украинских мужчин-политиков показывает их близость именно к буддистской личностной парадигме. Политическая биография того же экс-премьер-министра Виктора Ющенко похожа, скорее, не на борьбу за власть, а на вполне буддистское уклонение от власти.
Нечто прямо противоположное демонстрируют представительницы слабого (в украинском случае - сильного) пола. Вообще, украинская культурная и политическая история богата прежде всего замечательными женщинами: княгиня Ольга, Маруся-Богуславка, Роксолана, Марко Вовчок, Леся Украинка, Ольга Кобылянская, Мария Башкирцева, Олена Телига, вплоть до современных культовых персонажей - Лины Костенко, Оксаны Забужко или Соломии Павлычко. Симптоматичен отзыв Ивана Франко о Лесе Украинке как о "единственном мужчине" в украинской литературе.
Что-то очень похожее можно увидеть и в современной украинской политике: едва ли не самые интересные в ней фигуры - Юлия Тимошенко, Наталья Витренко, Ярослава Стецько; примерно та же картина и в украинской политической журналистике. При всей неоднозначности этих и других подобных им фигур, нельзя не отметить их личностной, антропологической самодостаточности. Мужчин под стать им в украинской политике найти не так просто. Их главное отличие - у них есть собственная позиция, пусть даже высказываемая в истеричном тоне. Тогда как у мужчин - сплошная обтекаемость и неопределенность. (В России таких женщин нет, в Европе и США - тем более. Женщины-политики типа Маргарэт Тэтчер, Мадлен Олбрайт, Кондолизы Райс, Хиллари Клинтон или Ирины Хакамады производят впечатление, скорее, пародии на мужчин.)
Поэтому пассионарные украинки предпочитают выходить замуж за неукраинцев. Не случайно также, что иностранцы с восторгом отзываются об украинских девушках и женщинах, но что-то не припоминаются аналогичные отзывы иностранок об украинских мужчинах. По всей вероятности, именно женщины - последний стратегический ресурс Украины.
В украинской политике мало женщин в биологическом отношении. Абсолютное большинство украинских политиков носит штаны. Но не факт, что все они - мужчины. Как раз наоборот, биологические мужчины воспроизводят женский стереотип поведения, у них размыты мужское мировосприятие и мировоззрение, мужской тип анализа и мужское отношение к окружающему, им присуща аморфность, безволие, субпассионарность, "фанариотизм", бесхребетность, детские комплексы (в т.ч. кастрационный). (В этом отношении примечательна судьба трагически погибшего журналиста Георгия Гонгадзе, воспитанного в кавказской традиции мужского доминирования, - его стереотипы поведения, насколько можно судить, заметно отличались от стереотипов поведения среднего украинского мужчины-субпассионария.)
Подавляющее количество украинских политиков-мужчин фатально неспособно принимать стратегически значимые решения, брать на себя ответственность, у них отсутствует воля к сопротивлению, дух самоотречения, преданность каким бы то ни было идеалам, они не готовы нести на себе бремя "конфликтных истин" - среди военачальников сплошь и рядом встречаются пацифисты, стратеги международного развития Украины искренне верят в глобализацию "с человеческим лицом", в декларируемые западными странами "гуманистические ценности".
Способность к формотворчеству, выработка собственного мнения, собственной самодостаточной позиции является именно мужским признаком, тогда как женским - следование по шаблонам либо известное украинское "контрастное отталкивание" от соответствующего российского опыта. Руководители Украины, привыкшие за столетия бездержавности именно исполнять, а не принимать решения, часто проговариваются о своей неспособности к формотворчеству - мол, расскажите, что именно строить, и мы построим. Пока украинская элита не способна к созданию новых смыслов, а только к трансляции уже созданных.
Украинские мужчины в своем большинстве - минималисты, привыкшие жить без внутреннего "сопротивления материала" - по принципу: "и так сойдет", "не напрягайся", "тебе что, больше других надо?". Среди них крайне мало людей, способных на инновационное развитие и динамических прорыв, почти нет ярких харизматиков, которые, к тому же, обладали бы определенной волей и присущей пассионарным личностям способностью мотивировать свое политической поведение надличностными интересами - государственными, национальными, интересами цивилизационной общности и т.д., но не собственным инстинктом материального стяжания. Людей с "мудростью Рима" - таких, кому было бы не страшно "державу доверить".
Большинство из них ведет себя как тот хохол из анекдота, который на вопрос о своих действиях в случае, если бы судьба сподобила его стать царем, отвечает: "вкрав би сто рублів та й утік".
Наиболее явственна недостаточность мужских стереотипов поведения в области геополитики, геостратегии и международных отношений.
У Украины нет внятной международной политики, геополитическое мышление отсутствует в принципе (ну не считать же, в конце концов, геополитиками киевских эпигонов Бжезинского!). Как бы кому это не нравилось, но пока Украина на внешнеполитической арене играет контрпродуктивную роль неопределившегося буфера, "серой зоны" - она является не субъектом международной активности, но объектом воздействия - как со стороны Запада, так и со стороны России, и идентифицирует себя как немужчина.
Это проявляется также и в самоощущении Украины как цивилизационного "лимитрофа" (неустойчивой пограничной зоны между самодостаточными цивилизациями) или как геополитического "Rimland" (прибрежных территорий) - такой себе страны как огромной "хаты с краю". Женственная стратегия "многовекторности" международных приоритетов Украины - это поиск ответа на вопрос: "с кем Украина?". С Европой, США, Россией, с кем-то еще? Мысль о необходимости переформулирования вопроса в: "кто с Украиной?"украинским политикамиминималистами даже в голову не приходит.
Отказ от ядерного оружия - это и в символическом, и в стратегическом плане - самооскопление, лишение мужского начала, символическая кастрация. Понятное дело, что Украину, обладавшую в начале 1990-х годов третьим в мире по мощности ядерным потенциалом, никто особо не ждал в клуб ядерных держав. Однако почему национальная элита увязывала собственную политику с чьей-то благосклонностью? В том-то и состоял исторический шанс (и в плане геостратегии, и в плане формирования "вертикального" дискурса политического мышления), чтобы не смотря ни на что отстоять собственное право на политическую субъектность, а не подчиняться диктату более сильных игроков.
В современном однополярном мире субъектом в формальном отношении могут считаться только США, остальные страны - похожи на американский "гарем". Украинские "отцы отечества" морально готовы занять свое место в гареме. Так, например, один некогда влиятельный украинский политик, комментируя результаты визита Владимира Путина на Украину в апреле 2000 года, заявил буквально следующее: "Украина имеет только один путь - быстрыми, семимильными шагами двигаться в Европу. Откинув флер повышенного "политического целомудрия", необходимо "отдаваться" Европе или "большой семерке""5 .
Как Украине относиться к тем или иным вопросам международной стратегии? Украинская позиция чаще всего лишена ценностных ориентиров, она обтекаема и противоречива, ориентирована на текущую конъюнктуру. Пока только "старшие братья" - США, Россия, Западная Европа - не выскажут своего отношения к стратегически значимой проблеме, не сформируют несколько подходов к решению вопроса, из которых Украине в лучшем случае будет предоставлено выбирать.
Украинская бесхребетность до такой высокой степени выражена в геополитике, что даже роль регионального лидера, объективно предназначенная Украине в силу естественных географических факторов, просто выпала из ее рук - в руки Польши. В этом же ключе можно рассматривать и историю так и не состоявшегося, несмотря на все усилия извне, блока ГУУАМ.
Геополитическое сознание, как известно, самым тесным образом связано с эсхатологией - с ориентацией на конечность мирового развития. Мужскому, субъектному мировосприятию соответствует линейная, эсхатологически ориентированная картина времени и такое же понимание мировой истории, тогда как женское мировосприятие, ориентированное на земледельческие культы и агрокалендарь, тяготеет к цикличности времени. Обретение геополитического мышления возможно только с преодолением циклического понимания времени и восстановлением эсхатологической перспективы в осознании смысла истории человечества.
С точки зрения романо-германского Запада, Россия представляется сугубо женским образованием - объектом, неспособным к самоорганизации, с доминированием подчеркнуто пассивных функций, страной как бы пребывающей в глубоком историческом сне. Однако с точки зрения самой России, она является вполне динамичным и самодостаточным субъектом, тогда как Украина представляется исключительно как объект воздействия. Многие русские философы, характеризуя русский дух как анархистский, писали о "вечно бабьем" в русской душе. Но по отношению к Украине - это системное начало. Россия относится к Украине примерно так же, как романо-германский Запад - к самой России.
Рядом с европейцами русские люди кажутся искателями Истины и Вечного Града, а сами европейцы - приземленными материалистами и рационалистами. Аналогично, украинцы на фоне русских - это чуть ли не "народ божий", пребывающий в недеятельном созерцании, а русские - нация прагматиков, политических и экономических агрессоров - купцов, капиталистов, нефтегазовых олигархов, стремящихся "приватизировать" Украину.
Подобен и характер культурно-языкового влияния. Почти ту же роль, какую в России играли в свое время западноевропейские языки и культуры, играет культура на русском языке в украинском культурном пространстве: помимо расширения информационных горизонтов и открытия новых смысловых полей, еще и мощная культурно-языковая экспансия, направленная на вытеснение родного языка.
Немужское, несубъектное позиционирование Украины и украинского народа имеет длительную историю. Вообще же, украинское прошлое складывалось как растянутое на века оскопление: Брестская церковная уния, Полтавская битва, уничтожение Запорожской Сечи, голод 1933 года, русификация, лишение ядерного оружия в 1990-х - эти и им подобные события резко умаляли субъектность Украины, снижали волевые качества украинских мужчин. Однако, лишившись мужского начала, организм вовсе не превращается в женщину - он превращается в unisex.
Чаще всего причинами подобной ущербности считают подавление украинской государственности со стороны Варшавы, а затем Санкт-Петербурга и Москвы, что, в целом, верно. Тем не менее, главными причинами следует, видимо, считать иные. Так, отсутствие в Средние века опыта православной монархической традиции, при котором всё общество, вся страна могли бы себя идентифицировать посредством сакральной фигуры василевса, "царя-батюшки", имело крайне негативные последствия. (Попытка установления православной монархии при Богдане Хмельницком, как известно, потерпела неудачу.) Еще более значимым следует считать отсутствие в средневековую эпоху исторического опыта "симфонии" - сосуществования православной церкви и православного государства: отсюда свойственное украинцам анархистское отношение к государству как к абсолютному метафизическому злу и несубъектное, "фанариотское" понимание православия.
Впрочем, в украинской истории были реализованы, пусть в меньшей мере, и иные сценарии, ориентированные на пропорции сакрального общества, на доминирование мужских архетипов - недаром "Золотым Веком" в национальном сознании считаются великокняжеская эпоха Киевской Руси и "козаччина" времен Запорожской Сечи - именно тогда Украина позиционировала себя как мужчину. Полулегендарный летописный рассказ о призвании варягов - это сюжет о чудесном обретении мужского - организующего и упорядочивающего начала.
Стремление стать "второй Швейцарией", уютной и комфортной "хатой с краю", распространенное в сознании значительной части украинской элиты, - это патологическая тяга к самооскоплению, лишение себя главного мужского признака - субъектности. Пока в политике и общественной жизни будут доминировать люди с немужскими стереотипами поведения и мышления, рассматривающие Украину как объект, она будет лишена всяческих перспектив - состояние бесхребетности продлится неопределенно долго.
Позитивной особенностью Украины является наличие полновесного женского начала, чего нет во многих других родственных культурах. Для полноценной исторической реализации современной Украине необходима активизация мужского начала, обретение субъектности - политической, онтологической и психологической, выращивание новой элиты с ярко выраженными личностными качествами, формирование новых стереотипов поведения, воссоздание истинной гендерной пропорции. Понятное дело, новая элита будет "малым народом", "малым сообществом" внутри огромной бесформенной и бесхребетной страны. Однако, только ее появление сможет превратить Украину в достойного участника международной политики, возродить национальную экономику и гражданский патриотизм, восстановить парадигмы сакрального общества, реализовать средневековое пророчество об Украине как о Новом Иерусалиме - прообразе Небесного Царства на земле.
Сноски:
1
Полохало В.И. Негражданское общество как социополитический феномен Украины (Отражение социального характера "среднего" украинца в избирательном процессе) // Полис. 1999. № 6. С. 25-33.
2
Цимбалістий Б. Родина і душа народу // Українська душа. К., 1992. С. 89-90.
3
См.: Шрамко Б.А. Бельское городище скифской эпохи (город Гелон). Киев, 1987.
4
См.: Элиаде М. Мефистофель и андрогин. СПб., 1998. С. 163.
5
День. 2000. 19 квітня. С. 1.
