Политические элиты стран СНГ, в отличие от масс, в подавляющем большинстве руководствуются этим ressentiment'ом. Уровень деполитизированности масс в странах СНГ равен уровню пассивной русофилии. В то же время активная политизированная русофилия представлена миноритарно - коммунистами и русскими национальными силами, разрозненными и недееспособными. Ressentiment постсоветских элит бывших союзных республик не национальная идея, он целиком отрицателен, он ее суррогат. Но по крайней мере это -- нечто: отрицание имеет конкретные черты - образ "России как зла" отчасти помогает организовать властные элиты. Для такого подхода СНГ - инструмент дальнейшего расхождения и негативной мобилизации.
У стран СНГ есть поэтому некоторая приблизительная парадигма общения с Москвой, она проистекает из совокупности инерции, русофобии, экономической зависимости, наличия потенциала шантажа Москвы односторонним сближением с ее региональными конкурентами (условно "Западом").
У Москвы с идентификацией все еще сложнее. Раздражение к республикам СНГ недостаточно даже для того, чтобы стать основной ressentiment'а. Ressentiment элит здесь обращен не вовне, а внутрь, что проявляется в неприязни к советскому прошлому, русофобии западнической элиты в отношении автохтонных масс. Иными словами, властный политический слой современный России преимущественно "шизофреничен": между инерцией (империя) и нынешним положением дел (хлипкое национальное государство) сложился травматический дисбаланс.
Политика Москвы в отношении стран СНГ определяется совокупностью этих факторов. Москва до сих пор колеблется между продолжением распада России (к этому клонят наиболее последовательные западники, сегодня несколько потесненные - "Новая Газета", радикальное крыло СПС), созданием компактного национального государства и восстановлением империи (евразийство).
Первый подход индуцирует тенденцию к обрыву связей со странами СНГ (это сторонники Шеварднадзе и последовательные противники Лукашенко). Как ни странно, и эта позиция до сих пор имеет некоторое влияние на Кремль и властную элиту. Второй подход: давление (экономическое и военное) Москвы на страны СНГ, чтобы заставить их краткосрочно подстраиваться в интересы Москвы (сторонники удара по Грузии, национал-либералы, умеренное крыло СПС, ЛДПР). Третий подход: евразийская интеграция (к этому клонят евразийцы и -- несколько наивно и ностальгически -- КПРФ).
У различных российских магнатов есть свои конкретные экономические проекты и интересы в СНГ, которые они отстаивают напрямую и без какого бы то ни было согласования с политическим курсом, которого нет даже в теории. Следовательно, у Москвы не может быть никакой консолидированной позиции по выборам в СНГ или влиянию на них. Разные российские силы действуют здесь кто во что горазд.
Дело осложняется еще и следующими обстоятельствами: в "дальнем зарубежье" -- особенно на Западе -- активно проходит процесс смены государственной идентичности. Активизируются тенденции "глобальной глобализации" - США диктует всем свой собственный паттерн, претендуя на то, чтобы стать единственной глобальной мировой империей. Это означает, что государства-нации постепенно будут отменены в пользу высшей политической инстанции - мировой митрополии, США, современная стратегическая доктрина которых закрепляет это положение дел концептуально и документально.
Это означает, что американский (глобалистский) фактор становится постоянным и даже концептуально оформленным моментом воздействия на каждую из постсоветских стран, навязывая им свой сценарий интеграции в глобализм, т.е. по сути настойчиво подталкивая к постепенной передаче номинального суверинитета либо прямо США, либо международным провизуарным инстанциям под их контролем.
Параллельно этому в Западной Европе реализуется полным ходом несколько иная модель глобализма: региональный глобализм, политико-экономическое оформление единого "большого пространства". Это и не государства нации, и не вхождение в мировую империю. Это создание "региональной империи". В "региональной империи" также сливаются и отменяются государства-нации, но региональная властная инстанция остается суверенной. Наличие этого фактора в богатой и развитой Европе меняет акценты в глобализме.
Эти факторы двух разновидностей глобализма существенно влияют на повестку дня в странах СНГ, так как они не позволяют начать пусть медленный и сложный, но последовательный процесс формирования в этих странах полноценных, или частично полноценных, государств-наций. Какие государства-нации можно строить в ситуации, когда в глобальном масштабе объявлено о необходимости ограничения суверенитета в той или иной форме?! Прямо выступить против этого -- значит попасть в число участников "оси зла", что в том числе актуально и для России.
Данная ситуация системы государственности в СНГ может быть определена как сложная многоуровневая модель транзиции, перехода, но перехода во всех случаях к совершенно неопределенной цели. Эта цель не может быть корректно определена даже в самом дальнем приближении. Это переход к неизвестности. Следовательно, даже корректный рациональный анализ политических векторов развития стран СНГ заведомо приведет к еще большей неопределенности: нет ни одного фактора, который мог бы быть взят в качестве решающего. Степень неопределенности развития систем с учетом внешнего контекста не позволяет сделать никакого надежного заключения. Любопытно, что в такой ситуации простое невежество или чисто фантазийный подход к осмыслению ситуации в СНГ будет столь же недостоверен, как и данные самого скрупулезного анализа.
Структурирующим фактором постсоветского пространства и соответственно триггером для выработки и реализации той или иной стратегии Москвы может выступить нечто почти случайное -- жестко отстаиваемые интересы отдельной энергетической или экономической корпорации, консолидированные действия какого-то миноритарного этнического лобби, сочетание произвольных, противоречивых и хаотических решений, которые внезапно войдут друг с другом в резонанс.
Александр Дугин -- председатель политической партии "Евразия", президент Центра геополитических экспертиз
