СМИ о "Евразии" | Утро.ру | Мы говорим – «Евразия», подразумеваем – «Путин» | 24.04.2001

Спор неразрешимый, ничего общего с интеллектуальной дискуссией не имеющий, ибо не могут спорить вера и разум, дух и материя. Здесь нет правых и неправых, здесь каждый выбирает для себя: «дьяволу служить или пророку». Трудно сказать, что первично, а что вторично – характер исторического развития России или характер народа, ее населяющего, но в основе того и другого лежит, пожалуй, один главный принцип и символ – маятник. От взлета к упадку, от самоуничижения к славе, от нищеты к богатству, от раздробленности к единству. А потом снова, по кругу, без конца и начала. Фатум. Кто подчинит себе время? Его можно только почувствовать.

Сейчас, похоже, для России действительно настало время «собирать камни». Может, звезды так встали. А может, просто объективные и субъективные предпосылки сошлись наконец в какой-то счастливой конфигурации, давшей стране мощный центростремительный импульс. Так или иначе, но процесс консолидации вокруг президента пошел.

Не успело общество переварить сообщения о создании объединенного центристского блока в Государственной думе и слиянии «Единства» и ОВР, как у Владимира Путина появился еще один институциональный союзник. В субботу 21 апреля состоялся первый учредительный съезд нового Общероссийского общественного движения «Евразия» под лозунгом: «Евразия превыше всего!». (Остальное, как говорится, потом.) Его лидером стал руководитель Центра геополитических экспертиз, советник Геннадия Селезнева, основатель и разработчик современной российской геополитической школы философ Александр Дугин.

Евразийская теория – штука относительно новая, спорная и весьма притягательная. Поэтому и данное событие наверняка будет воспринято в обществе неоднозначно: от восторженной поддержки до полного отторжения. Дабы избежать тенденциозности, мы не станем навязывать свое мнение читателям, а познакомим их с сутью идеи, что называется, из первых рук. Словом, так говорилось на съезде, читайте и делайте выводы. (Будем благодарны за письма.)

«Пусть расцветают сто цветов»

Проходя через сложные времена упадка и невероятные взлеты, российская история, тем не менее, всегда сохраняла некие константы. Одной из таких констант является основной принцип евразийской философии – «цветущая сложность». Русское государство никогда не было моноэтническим. Славянские племена объединялись с финно-угорскими, а позже в этот сложный этнокультурный ансамбль влился и мощнейший тюркский импульс. Поэтому русские, по теории евразийства, не являются этнической и расовой общностью, имеющей некую монополию на государственность.

Сегодня Россия, оказавшись в весьма непростой международной ситуации, отстаивает принцип многополярного мира. Но точным аналогом многополярности в ее нынешнем понимании является евразийский принцип «цветущей сложности». Многообразие этнокультурных элементов, каждый из которых не терял своей уникальности, составляло смысл евразийского государства. Именно этот уважительный подход к многополярному, многообразному миру и отстаивает сегодняшняя Россия на международной арене. В этом смысле можно сказать, что наша концепция национальной безопасности уже заключает в себе один из фундаментальнейших принципов евразийства.

Евразийство особое внимание уделяет межконфессиональным отношениям традиционных религий – православия, ислама, иудаизма, буддизма, – поскольку эти тонкие материи имеют огромное, а может быть, и решающее значение для жизни людей. Несмотря на то, что каждая из традиционных религий видит человека по-разному, суть остается одна – люди должны быть чистыми, цельными, благочестивыми, ставить идеальное, истинное и духовное выше материального, конкретного и эгоистического. Надо не допустить распада нравов, не позволить обществу разложиться и распуститься в богооставленном мире. В этом отношении между различными конфессиями и религиями нет принципиальной разницы.

Великое противостояние

У России есть свой собственный путь, который ни в коей мере не совпадает с основным путем западной цивилизации. Россия и Запад – разные цивилизации, имеющие разные системы ценностей. И это не миф холодной войны. Это было всегда. Раскол же христианской церкви в 1054 году при отпадении латинства от православия только дал этому противостоянию еще и богословское обоснование. Это противостояние никуда не исчезло, и исчезнуть не может, так как даже современные светские формы наших общественных режимов базируются на различных корневых системах. В евразийской интерпретации основной закон геополитики формулируется следующим образом: между евразийской метацивилизацией, ядром которой является наша Русь, и западным атлантическим сообществом лежит неснимаемое цивилизационное противоречие, которое не может кончиться никаким положительным синтезом или альянсом. Либо мы, либо они. В этом отношении евразийская философия всегда была абсолютно радикальна: никакого плодотворного слияния с западным миром для нашей цивилизации, для нашего государства, для русского и других народов, населяющих Россию, быть не может. Новейшая история полностью подтверждает это тезис. Никакое изменение нашего политического строя, никакое приспособление нашей идеологии к общечеловеческой, а по сути, к западной, американской идеологии не спасет нас, россиян, от давления со стороны Запада. Збигнев Бжезинский в своей книге «Великая шахматная доска» недвусмысленно дает понять, что для Америки хорошая Россия – это несуществующая Россия. Это Россия расчлененная, угнетенная, разбитая на несколько секторов, освоенных близлежащими государствами. Мы видим, что на протяжении всей истории Запада за его гуманистической и цивилизационной риторикой всегда стояла жесткость, колонизация, покорение и контроль над другими народами. Все эти аспекты, а также кризис нашей национальной идеи в настоящий момент делают евразийство очень важным стратегическим, философским, социально-политическим инструментом и элементом нашей внутренней и внешней политики.

Путь длиною в сто лет

Разработчиками евразийского мировоззрения считаются такие великие русские мыслители, как князь Николай Трубецкой, Петр Савицкий, Георгий Вернадский, Иван Ильин и др. В начале ХХ века идеология евразийства не была востребована, потому что тогда в России победил марксизм. К созданию советского государства евразийцы относились неоднозначно. Они рассматривали его как некую, пусть экстремальную, левую, но все же разновидность евразийства, как некий противоречивый «диалект» общего евразийского «языка». В советской идее они видели не только отрицательные, но и положительные, созидательные стороны. Новый всплеск интереса к евразийству пришелся на 80-е годы и был связан с ростом популярности трудов Льва Гумилева. Появляется и новая волна творчества в этом направлении. Начала выковываться идеология и философия неоевразийства. В 80-е годы стало ясно, что пророчества старой евразийской школы полностью сбываются: советская идеология не смогла справиться с вызовом времени, великое евразийское государство оказалось на грани распада. Евразийская идея подсказывала выход, как, не сдавая наши позиции, не идя на поводу у Запада, сохранить нашу мощь, спасти наше государство и уйти от негативных, сектантских аспектов марксизма, не позволяющих нашему государству адекватно существовать в современном мире. Но в тот период эти идеи оказались невостребованными, победило противоположное направление.

Неоевразийство отличается от старой евразийской школы мощными геополитическими наработками и научным подходом. Первые евразийцы все-таки во многом были одержимы эмоциями, благопожеланиями, интуициями. Теперь на уровне геополитики все это встало на научные рельсы, а противостояние, о котором говорили основатели евразийства, приобретает характер некоего стратегического императива. Евразийское мировоззрение из философской идеи превратилось в инструмент стратегического планирования, экономического подхода. Евразийский индекс стал приобретать научный, методологический характер. Были разработаны и экономические модели. Неоевразийство обратилось к так называемой гетеродоксальной экономической традиции, которая представляла собой третий, неортодоксальный путь между классическим либерализмом и марксизмом. Однако на практике мы из одной губительной для России ортодоксии перешли к другой – не менее губительной.

Павел Зимин