Традиции и обычаи казаков

"Здравствуй, Тихий Дон, снизу до верху, с верху до низу, с Кубанью вольною, Тереком буйным, Яиком студеным, Иртышем полноводным, Амуром широким... и Вы, Атаманы-молодцы, в станицах привольных, и все Казачество славное, на Руси исконное!..."
(Старинная казачья здравица)

Казачья одежда

Особенности жизни донских казаков отразились на их одежде. Своеобразный вид донской казачьей одежды складывался веками. Приходили беглые на Дон в своей русской одежде, а здесь носили то, что давало войско. Облик одежды воссоздают старинные казачьи песни. На стружках, сидят гребцы — удалые молодцы,
Удалые молодцы — вседонские казаки.
На них шапочки собольи, верхи бархатные,
Пестрорядные рубашки с золотым галуном.
Астраханские кушаки полушалковые,
С зачесами чулочки,
Да все гарусные.
Зелень-сафьян сапожки, кривые каблуки.

На Дону любили одежду ярких живописных расцветок, которую казаки привозили из походов. В. Сухоруков писал о возвратившихся из похода казаках: "Один являлся в лазоревом атласном кафтане с чисто серебряными нашивками и жемчужным ожерельем, другой — в камчатном или бархатном полукафтане без рукавов и в темно-гвоздичном зипуне, опушенном голубою каймой, шелковой гвоздичного цвета нашивкой; третий — в камчатном или бархатном кафтане с золотыми турецкими пуговками и серебряными застежками... У всех шелковые турецкие кушаки и на нем булатные ножи с черенками рыбьего зуба в черных ножнах, оправленных серебром, красные или желтые сафьяновые сапоги и кунья шапка с бархатным верхом. Многие одевались в богатые турецкие, черкесские, калмыцкие платья, украшали оружием, оправленным с азиатской роскошью серебром и золотом под чернь".

В конце XVII — к началу XVIII века сложился традиционный тип мужской казачьей одежды, обязательным элементом которой был зипун, представлявший собой распашную верхнюю одежду без ворота. Зипун был настолько обязательным элементом, что походы за добычей назывались "походами за зипунами".

Всю одежду можно разделить на служебную, военную и домашнюю. Служебная состояла из мундира или чекменя синего сукна, с красными выпушками, застегивающегося на крючки, и шаровар, также синего сукна с красными лампасами, фуражки и папахи с красным верхом и военной синей шинели. Домашняя одежда напоминала военную, но она однобортная и отличалась по материалу. Чекмени черкесиновые или нанковые. Шаровары без лампас, белые холстовые рубахи, а также портки. Фуражка в быту носилась военная. Из обуви первоначально в общем употреблении были поршни, которые делались из цельного куска кожи овальной формы, с одной стороны которого (где должен проходить носок) вырезывался тупой угол. Кругом всего куска по краю пробивались дыры, в которые продевался ремешок, выходивший концами со стороны пятки. Края тупого угла сшивались, образуя нос поршня, а края кожи стягивались вокруг ноги ремешком. Праздничной обувью считались чирики — туфли с гладкой подошвой и вырезом сверху, которые носились на шерстяных чулках как казачками, так и казаками. (Среди казаков было распространено поверье, что чулки из овечьей шерсти предохраняют от укуса тарантулов, которые боятся запаха овец, т. к. овцы едят тарантулов. Поэтому казаки и летом охотно ходили в шерстяных чулках).

Грубые белые шерстяные чулки молодые казачки любили носить без подвязок. Особым щегольством считалось, если чулки собирались толстыми складками на узкой части ноги над щиколоткой. Состоятельные казачки носили парадные, щегольские "кислиной* наверстанные чирики", т. е. туфли, обшитые по краям ремешком из белой кожи. Позже казачки стали шить уже праздничный "окаймёной", т. е. обшитый цветной тесемкой башмак.

У простых казачек обиходная одежда состояла из юбки, кофты и фартуха. Лишь старинная донская шуба, несмотря на то, что в XIX веке широкое распространение получили пальто и различные шубки, была очень популярна, особенно у пожилых женщин. Шубы казачки носили белые, овчинные, ровные, "как халат". По краям рукавов и по низу на два пальца "оторочены курбяем", т. е. шкуркой молодого ягненка.

Верхнедонская женская одежда, варьируясь даже в пределах близлежащих станиц, имела свои особенные отличия от нижнедонской.

Головной убор замужней женщины — шлычка — колпачок, особым образом кроеный, надевался на волосы так, чтобы спереди они были немного видны. Волосы собирались под шлычку узлом и поддерживали ее в приподнятом положении. Для этой же цели служила вата, подложенная под верхний шов шлычки. Затягивалась шлычка на голове спереди продетой в нее тесемкой. Шлычка была не видна и служила только остовом для повязывания сверху платков.

Колотовочка, иликазимирка — платок с мелким рисунком, небольшой, красный, четырехугольный. Один из углов колотовочки загибался и накладывался на лоб, два боковых конца затягивались сзади узлом, под который пропускался третий угол. Т. е. колотовочка закрывала до половины лоб, виски и уши. На колотовочку повязывались верхний платок или шаль, причем с боков они слегка закладывались внутрь, а надо лбом собирались "уголком", что считалось модой.

Описанный головной убор носился летом. В холодное время года поверх накинутой на голову шали под подбородок, прикрывая уши, повязывался платочек, концы его связывались на макушке, т. н. знуздалка. Знуздалка была обычно красно-белого цвета. "Не ох я разнуздавши пошлат, ни взнуздалась", — скажет, бывало, казачка. Концы шали уже поверх надетой знуздалки обертывались, прикрывая нижнюю часть лица и рот, вокруг шеи и повязывались спереди узлом. "Ушам тяпло", — мотивировались эти старинные способы повязывания платков.

Рубаха холстовая — домотканая, белая, с прямым воротом, невысоким стоячим воротником. Ворот застегивался на медных пуговицах или завязывался тесемками. Рукава, узкие от плеча, расширялись к концу и по краю обшивались в два ряда цветными лентами. Рукава, воротник и подол рубахи были "перетканы рядами, цвятками, как кому нравится". Перетканый холст часто заменялся цветным ситцем, обычно красным. Из ситца шились рукава и от плеча иногда украшались шитьем. Воротник обычно красный, выстроченный цветными нитками, назывался ажарёлок. Подпоясывались рубахи красным шерстяным поясом, плетенным особым образом на пальцах. Девки носили такие холстовые рубахи в качестве верхней одежды "до венца". Замужние надевали поверх нее сарафан — сукман, или кубелек. Название это произошло от татарского кумж — рубаха.

Сукман — верхняя одежда замужних казачек. Шился из домотканой крашеной синей (иногда и некрашеной) шерстяной материи. Сукман отличался очень короткими узкими рукавами. Спереди от ворота шел короткий прямой разрез на медных пуговицах, называемых базка, и обшитый широкой шелковой лентой по краям. Петли образовывали цветной шнур, идущий по одному из краев пазухи и в соответственных местах не пришитый к нему. Вдоль подола сукман обшивался широкой шелковой лентой красной или синей, а по самому краю гарусском (род тесьмы, плетенной особым образом на пальцах). Во многих станицах сукман звался кубелек. Постепенно кубелек к 80-м годам XIX века сменился сарафаном, который шился из цветного ситца, с высоким цельным нагрудником, узкими проймами, которые, сходясь сзади, пришивались к сарафану на высоте талии. Сарафан шился без спинки, с короткой прорехой на пуговицах с левой стороны у основания нагрудника. Сзади сарафан представлял собой доходящую до талии юбку с проймами и заложенную по верхнему краю многочисленными частыми сборами. Чтобы судить о количестве и величине сборов, достаточно сказать, что материи шло втрое больше, чем на переднюю сторону сарафана (швы у сарафана идут по бокам). Ведь сарафан шился в 5 точей или в 4 точи. Точи — отдельный выкроенный цельный кусок материи. Украшался сарафан цветными лентами вдоль верхнего края нагрудника, сзади по сборам, внизу — вдоль нижнего края. Повязывался сарафан широким плисовым поясом, пониже талии, чтобы сзади "сборы были видны и ленты".

Ситцевый сарафан, получив широкое распространение, вытеснил почти повсеместно домотканый кубелек и явился переходной ступенью к "французской моде".

Запон — короткий фартук из холста с пришитой небольшой "грудинкой". Под шов закладывались маленькие сборы, завязывался запон тесемками вокруг талии узлом наперед и вокруг шеи концами узкой цветной обшивки. С левой стороны пришивался карман.

Запоны различались праздничные и "расхожие". Праздничные, в отличие от повседневных, украшались ткаными узорами. Носились запоны исключительно на сарафанах и не надевались на сукман (кубелек).

В комплексе с платьями татарского покроя носили русские головные уборы: повойник или рогатую кичку.

С кички свисали над ушами до самых плеч чикилики — длинные нити, унизанные жемчугом, а на лоб — металлические украшения.

По воспоминаниям казаков, записанным в 80-х годах XIX века, простые казачки в старину делали кички из белого или синего холста, который складывали четырехугольником, прошивали густыми рядами суровыми нитками. Потом долго варили в молоке, чтобы кичка затвердела. На рожки наматывали миткалевый рушник, концы которого сначала проводили поверх кички, затем под подбородком и, наконец, подтыкали сзади за ухом. Спереди на кичку нашивали лабок, унизанный жемчугом или блестками по бархатному полю. Сзади привязывали на шнурке подзатылин (подзатыльник), расшитый узорами.

Ходили в кичках все поголовно. У богатых кички украшались жемчугом и даже бриллиантами, вышивались золотом или шелками, бисером. К 60-м годам в зажиточных кругах кички вытесняются модными шляпками, чепчиками. Исчезновение кички объясняется ее дороговизной. В 70-х годах прошлого столетия уже М. И. Волосатова наводила справки, не сохранилось ли у кого кички? После долгих поисков она обнаружила кичку у жены атамана станицы Слащевской. По ее описанию кичка представляла небольшую круглую шапочку с невысоким околышем и плоским верхом. Надета была кичка прямо, волосы тщательно зачесывались под нее, но виднелись спереди и сзади. Кичка, по-видимому, не покрывала всей головы. Сделана была из зеленого бархата и вышита золотом.

Казачки очень любили украшения, и самые характерные из них — чикилики. Это широкая лента из алого атласа, украшенная жемчугом, к которой прикреплялась густая сетка из крупного жемчуга. Лента обвязывалась вокруг головы, а жемчужная сетка свисала из-под головного убора, частично прикрывая щеки.

Жемчужное украшение, прикрепленное на плечах и спускавшееся до груди, называлось перла, коробчак. Руки украшали браслеты.

* Кислина — белая, не вымоченная в дегте кожа, из которой делают, например, сбрую.

Донские святыни

1 сентября Русская Православная Церковь празднует день Донской иконы Божьей Матери. Праздник установлен в память избавления Москвы от татар в 1591 году. Тогда, на месте, где стоял походный храм московского войска с Донской иконой был воздвигнут монастырь в честь Донской иконы Божьей Матери и установлен день празднования иконы.

Образ Донской Божьей Матери был написан великим художником Феофаном Греком для донских казаков. Согласно официальному изданию «Донская икона Божьей Матери» в честь 400-летия Донского монастыря (1991), по благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II, «в день Куликовской битвы среди русских войск находилась икона Божьей Матери, которая после победы была передана донскими казаками в дар великому князю Дмитрию, в дар и помощь против врагов. Икону, укрепленную на древке, как хоругвь, носили среди воинов для ободрения и помощи против врагов. Перед ней ночью молился великий князь и воины».

После октябрьского переворота именно Донской монастырь стал духовным центром Русской Православной Церкви. Из него святейший патриарх Тихон управлял церковью в самый жестокий и трудный период ее истории. До 1930 года икона находилась в Благовещенском соборе Московского Кремля, затем, до раскола СССР, она хранилась в Третьяковской галерее. Ныне Донская Богоматерь – в Донском монастыре, она – образ любви, отдающей себя до смерти «за други своя».

Но существует еще одна древнеказачья реликвия – Гребневская икона Божьей Матери, чье празднество установлено в 1380 году, в год победы на Куликовом поле. Праздник Гребневской иконы Божьей Матери официально отмечается Русской Православной Церковью 10 августа (28 июля по старому стилю). «Гребневская летопись или повествование об образе чудотворном Пресвятой Владычицы и Приснодевы Марии» составлена в Москве в 1471 году. Это самый древний, из сохранившихся, документ об участии Донских казаков в Куликовской битве. Текст летописи сюжета публиковался в нашей газете в №№ 92-98 от 3-12 мая 1905 года, и по свидетельству донского историка и краеведа Василия Вареника, в научных кругах эта публикация прошла незамеченной.

Гребенская летопись сообщает: «И когда благоверный Великий князь Дмитрий с победой в радости с Дону-реки, и тогда тамо, народ христианский, воинского чину живущий, зовомый казаций, в радости встретил его со святой иконой и с крестами, поздравил его с избавлением от супостатов агарянского языка и принес ему дары духовных сокровищ, уже имеющиеся у себя чудотворные иконы, во церквах своих. Вначале образ Пресвятой Богородицы Одигитрии, крепкой заступницы из Сиротина городка и из церкви Благовещения Пресвятой Богородицы.

И тогда князь Дмитрий Иоаннович принял сей бесценный дар... и по Дону реки достигает еще казача городка, Гребни, на устье реки Чир, и живущие там воины также встретили Великого князя с крестами и святой иконой и в дар ему также образ Пресвятой Владычицы нашей Богородицы чудесно там у них сияющую вручили. И во все лета установил им, казакам, свое жалование «за почесть их сильную храбрость противу супостат агарянска языка».

Древнейшая из сохранившихся казачьих икон, икона Гребневской Божьей матери до 5 июня 1935 года находилась в Москве, в храме Гребневской Богородицы на углу Лубянки (бывшей площади Дзержинского). Этот храм, постройки XV века (архитектор - Алевиз) был снесен 5.06.1933 г. по приказу Л. Кагановича, в ту пору первого секретаря московского горкома ВКП(б).

По указу Президента Российской Федерации в 1996 году были установлены Дни воинской славы России. Среди них - праздник победы русских войск в Куликовской битве, который официально отмечается 8 сентября.

В битве на Куликовом поле донские казаки находились в засадном полку князя Дмитрия Боброка-Волынского, днепровского казака. И именно засадный полк нанес решающий разящий удар по уже торжествовавшему победу врагу, смял и рассеял его.

Обычай братины

Авторитетный историк XIX века И.И.Костомаров в книге "Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в ХVI и ХVII столетиях" пишет: "Столовые сосуды для приноса питий были: ендовы, мушормы, ведра, кувшины, сулеи, четвертины, братины... Братина, как самое ее название указывает, был сосуд, предназначенный для братской товарищеской попойки, наподобие горшка с покрышкою. Из них пили, черпая чумками, черпальцами и ковшами. Братины были разной величины: небольшие употреблялись даже прямо для питья из них и назывались братинками. (Костомаров, Очерк домашней жизни..., М. "Республика", 1992, стр.157-158).

Обряд пития из братины мог быть посвящен различным церковным праздникам, царским дням и другим важным событиям, для чего изготовлялись особые братины: "... на одной братине находится надпись: "В сию братину наливается Богородицына чаша". Пить чашу чью-либо значило пить в честь кого-нибудь или за чье-либо здоровье. Таким образом, говорилось: "Государева чаша, Патриаршая чаша» (Костомаров, то же изд., стр. 159). Важную роль играла братина в обрядах казачества. Круговая чаша, по нашему мнению, отражала основные правила казачьего товарищества:

- социальное равенство (нет более или менее знатных); - материальное равенство (взносы на братину делались сообща, по возможностям каждого), - полное взаимное доверие (невозможно отравить недруга), - непринуждение к хмельному (каждый пьет, сколько желает, или просто подносит чашу к губам). Учитывая традиции казачества, московские государи жаловали атаманов за службу наградными братинами (ковшами), украшенными государственным гербом, христианскими символами и надписями духовного содержания.

Некоторые из них сохранились, например, в Оружейной палате, Историческом музее в Москве, Музее истории донского казачества в Новочеркасске и др.

В обряде братины участвовало все взрослое казачье общество, а также женщины и духовенство. В доказательство приведем несколько примеров из старейшего историко-этнографического труда: В. Броневский, История Донскаго Войска, С-Петербург, т.3, 1834 (страницы цитируются по оригиналу). Описывемые эпизоды происходят в столице Дона – Черкасском городке в начале XVII в.

Отправление войска в морской поход

«Отплытие на поиски всегда сопровождалось некоторым благоговейным торжеством... весь народ стекался к часовне (до половины XVII столетия церквей еще не было): вместе с походным войском слушали обедню и молебен Чудотворцу Николаю, которого молили о покровительстве подвизавшихся на брани и вышед на площадь пили прощальный ковш меду и вина.» (стр.107)

Возвращение из похода

«Войско, возвращающееся из похода, обыкновенно идет прямо к церкви. ...тут же у пристани, или на городской площади, усевшись в кружки, пили вино и крепкий мед, и под шумок, за дружеским ковшом, хвалились своими подвигами...» (стр.114)

Встреча царского жалования (будары)

«По прибытии Будары к Черкасску, встречали ее пушечною пальбою; потом Войсковой Атаман приказывал бить сполох... За сим Атаман, предносимый регалиями и с булавою в руках, в сопровождении круга шествовал в собор, где отслужив за здравие Государя и Войска молебен, приглашал начальных людей к себе на пир. На другой день гуляли в чердаке, у Атамана Зимовой станицы, и из пожалованного ему ковша в круговую пили Царскую сивушку при громе пушечных выстрелов.» (стр.122)

Женщины во время народного гуляния

«При Ефремове, строгое затворничество женщин приметно стало ослабевать... Тут же, на раскинутом ковре, жены старшин, сделав складку, и послав ясырку купить меду в кабаке; передавая из рук в руки кружку, выхваляли старину и пели духовныя стихиры.» (стр.150)

Праздник св. Николая Чудотворца

«В день Чудотворца Николая (6 декабря), молебен служили по всем станичным избам с особенным обрядом. На стол ставили большую чашу вина, и вокруг четыре подсвечника со свечами. Когда Священник с причетом начинали величание Угодника, четыре старика брали чашу, и припевая величание, качали оную над свечами. По окончании молебна подносили чашу попу, потом пили из нее старики и другие поочередно. Пирование на Николин день продолжалось по целой неделе. (стр.162)

(Пунктуация сохранена по изданию 1834 г.)

Петропавловский собор

Петропавловский собор - усыпальница Российских Императоров и членов Императорского Дома. Отношения казаков с Домом Романовых строились небеспроблемно, но с 1827 года (в этом году 175 лет) по 1917-й , без малого 80 лет Государя Императора Наследник Цесаревич был одновременно и Августейшим Атаманом Всех Казачьих Войск. Всего их было семь. Это: в 1827-1855 гг.- Александр Николаевич, будущий император Александр II; в 1855-1865 гг. - Николай Александрович;
в 1865-1881 гг. - Александр Александрович, будущий император Александр III;
в 1881-1894 гг. - Николай Александрович, будущий император Николай II;
в 1894-1899 гг. - Георгий Александрович;
в 1899-1904 гг. - Михаил Александрович;
в 1904-1917 гг. - Алексей Николаевич.

В XIX-XX столетиях многие казачьи станицы получили имена в честь особ Императорского Дома. Так на Дону это были Александровская, Андреевская, Аннинская, Екатериненская, Елизаветовская, Константиновская, Мариинская, Николаевская, Ольгинская, Петровская, Владимирская. Поразительно, но почти все они сохранили свои имена даже в годы советской власти, когда все, что можно было и нельзя по нескольку раз переименовывалось в честь Ленина и Сталина, Урицкого и Володарского и т.д. и т.п. На Дону лишь Екатериненской станице не повезло, ее переиначили в Краснодонецкую, из-за того, вероятно, что она дольше других станиц с оружием в руках сопротивлялась большевикам.

Очень почетной службой у казаков считалась служба в лейб-гвардейских полках. В эти элитные части отбирали рослых и физически сильных казаков с представительной и приятной внешностью, грамотных и зачастую из не очень обеспеченных семей, давая им своеобразный шанс карьерного роста, так как бывшие гвардейцы нередко избирались на общественные должности в своих станицах или хуторах, либо находили применение своим способностям в самой столице империи. Так знаменитая балерина и педагог Агриппина Ваганова, чье имя носит ныне Академия балета в Санкт-Петербурге, была дочерью оставшегося в столице отставного унтер-офицера одного из лейб-гвардейских казачьих полков Якова Ваганова. В столице и ее пригородах квартировало несколько казачьих полков. Это были лейб-гвардии Его Императорского Величества Казачий полк и Собственный Его Императорского Величества Конвой. В первом из них служили донские казаки из станиц на Нижнем Дону, во втором кубанские и терские казаки. Кроме того была 6-я лейб-гвардии Его Императорского Величества Донская батарея. Атаманы всех казачьих войск имели Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича лейб-гвардии Атаманский полк, в котором несли службу казаки из станиц на Верхнем Дону. Кроме того, уже в XX веке из представителей других 8-ми казачьих войск- Уральского, Оренбургского, Сибирского, Забайкальского, Астраханского, Семиреченского, Амурского и Уссурийского был образован лейб-гвардии Его Императорского Величества Сводный казачий полк, чью форму нередко носили последний император Николай II и последний атаман всех казачьих войск цесаревич Алексей.

История казачества неотделима от истории Дома Романовых. Как мы знаем, во многом усилиями казаков эта династия взошла на престол в 1613 году и на казаков она опиралась все три столетия, которые правила Россией. Поэтому бережное отношение к памяти императоров, императриц и членов их семей у большинства казаков носит почти родственный характер. Ведь между ними личные отношения почти так и строились. Смертельно раненого при покушении, организованном политическими террористами, когда погибло также несколько казаков,первого из атаманов всех казачьих войск императора Александра II из экипажа в его кабинет в Зимнем дворце на руках нес донской казак станицы Кочетовской генерал Короченцов. Нередко на руках носил тяжело больного последнего атамана всех казачьих войск цесаревича Алексея специально приставленный к нему донской казак Кудинов.

Забота казаков об Императорском соборе святых Петра и Павла в Санкт-Петербурге и о сохранении памяти особ Императорского Дома Романовых, в нем погребенных, это исполнение религиозного и нравственного долга, это и реальное движение в сторону возрождения самого казачества, так как оно может быть основано только лишь на восстановлении и поддержании вековых славных традиций казачества, одной из которых было служение Императорскому Дому Романовых.

Почитание стариков как одна из основ жизненного уклада кубанских казаков

Старики выступали хранителями казачьих обычаев и традиций, и почитание стариков в казачестве было безграничным. Проявление непочтительности к старику расценивалось как предательство казачьих идеалов и сурово наказывалось обществом.

Преклонение перед старшими закреплялось не только обычаями, но и официальными, «писанными», казачьими законами. Так, в Положении «Об общественном управлении станиц казачьих войск, статья 556 гласила: «В суждении и решении дел общественных станичный Сбор имеет главным основанием, чтобы меры взыскания служили к неослабному сохранению и утверждению древних обычаев, доброй нравственности и уважения к старшим». Ст. 568 того же закона, касающаяся обязанностей станичного атамана, предусматривала: «Станичный атаман обязан наблюдать за тем, чтобы казаки оказывали должное уважение к старикам».

Старики не занимали официальных должностей в структуре казачьего самоуправления, но они всегда играли большую роль в общественном мнении и оказывали значительное влияние на решения станичных сборов.

Младшие по возрасту никогда не обращались к ним без предварительного разрешения. Ни в коем случае нельзя было вмешиваться в разговор старших В обычае говорилось: «Объясняй и советуй только тогда, когда у тебя совета спросят». Без разрешения стариков не садился даже атаман. Молодежь вообще не имела права садиться в присутствии стариков. При стариках казаки строевых возрастов, при погонах, стояли по стойке «смирно», не строевых возрастов и без формы – сняв шапки.

Кубанские старожилы вспоминают: «Видят тебя или нет сидящие или идущие старики – надо снять шапку или поклониться, поприветствовать». Распоряжения старших выполнялись беспрекословно. Ко всем старикам, включая и родителей, обращались только «на Вы». По обычаю нельзя было окликать впереди идущего старшего, если требовалось что-то сказать, а следовательно догнать старшего и, поравнявшись, обращаться к нему. Младший, даже после женитьбы, не имел права закурить перед старшим.

В казачьих семьях, за столом, право первым зачерпнуть из общей миски было за самым старшим в семье. Хлеб нарезал только хозяин дома. Бывало, что пожилой старик мог беспрепятственно наказать взрослых сыновей, у которых могли быть уже внуки. А если взрослый сын возвышал голос на отца, последний мог подать жалобу станичному сходу. Сход утверждал решение учить непокорных сыновей и тут же «всыпали горячих» по числу прожитых годов виновника. «Ученый» вставал и вместе с отцом благодарил мир за науку.

Не следует полагать, что почитание старших в казачестве насаждалось только силовыми методами. Сам образ жизни казаков, множество традиций и обычаев способствовало тому, что у молодого поколения вырабатывалось чувство поклонения и уважения к старшим, тем, которые знали все тонкости джигитовки, рукопашного боя, артистически владели всеми видами оружия. Невозможно было обойтись без знаний в поле, в быту, в праздники и трауры.

Почитание старших в казачьем обществе шло наравне с почитанием детей – продолжателей казачьего рода. Дети, вырастая, создав семью, также бережно относились к своему потомству и учили его уважительному отношению к старшим, окружали пожилых вниманием и заботой. Воспитание по пословице: «Казни сына от юности, да утешит тя в старости» давало казакам уверенность за свое будущее и сохранение устоев.

Казачьи заповеди и поговорки

Казачий закон

Оскорбление одного казака есть оскорбление всех. В случае обиды или нужды казак обязан приходит на помощь немедленно, всеми силами и средствами, без просьбы со стороны нуждающегося.

Казачьи заповеди

Где честь нуждалась в поддержке - там были казаки.

Отцы для сыновей строили дом.

Казаки договор скрепляли пожатием руки, хлопая при этом ладонями. Им неведома была бумажная волокита.

Ссорящихся мирил атаман. Иногда умолял их помириться на коленях: "Простите друг друга за ради Христа", - и часто добивался успеха. По этому поводу распивали мировую.

Донец в занятиях, в отдыхе, в забавах всегда является воином.

Поговорки

Казак скорей умрет, чем с родной земли уйдет.
И один в поле воин, если он по-казачьи скроен.
Казан проверяют по звону, а казака по слову.
Казак молодой, а сноровка старая.
Казаком быть - не разиня рот ходить.
Казачья смелость порушит любую крепость.
Веселы привалы, где казаки запевалы.
Где тревога, туда казаку и дорога.
Лучше иметь длинные уши, чем длинный язык.
Чтобы больше иметь, надо больше уметь.
Чем слабее твоя воля, тем труднее доля.
Не хвались казак травою, хвались сеном.
Пироги на кустах терна не растут.
Хочешь быть на высоте - выбирай путь в гору.
Иные казаки за углом кричат до хрипоты, а как до дела - прячутся в кусты.
Смекалка во всяком деле казака выручает.
От безделья не бывает у казака веселья.
Без работы, как без заботы и умный казак в дураках ходит.

Казачьи молитвы

Молитва от ружья

Господи, благослови. Лежит камень бел на горе, что конь. В камень нейдет вода, так бы и в меня, раба Божия, и в товарищей моих, и в коня моего не шла стрела и пулька. Как молот отпрядывает от ковалда, так и от меня пулька отпрядывала бы; как жернова вертятся, так не приходила бы ко мне стрела, вертелась бы. Солнце и месяц светлы бывают, так и я, раб Божий, ими укреплен. За горой замок, замкнут тот замок, ключи в море брошу под бел-горюч камень Алтор, не видный ни колдуну, ни колдунице, ни чернецу, ни чернице. Из океан-моря вода не бежит, и желтый песок не пересчитать, так и меня, раба Божия, ничем не взять. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Молитва от боя

Есть море-океан, на том море-океане есть бедный камень Алтор, на том камне Алторе есть муж каменный тридевять колен. Раба Божьего и товарищей моих каменной одеждой одень от востока до запада, от земли до небес; от вострой сабли и меча, от копья булатна и рогатины, от дротика каленого и некаленого, от ножа, топора и пушечного боя; от свинцовых пулек и от метких оружий; от всех стрел, перенных пером орловым, и лебединым, и гусиным, и журавлиным, и деркуновым, и вороновым; от турецких боев, от крымских и австрийских, нагонского супостата, татарского и литовского, немецкого, и шилинского, и калмыцкого. Святые Отцы и Небесные Силы, соблюдите меня, раба Божьего. Аминь.

Молитва при набеге

Пречистая Владычица Святая Богородица и Господь наш Иисус Христос. Благослови, Господи, набеги идучи раба Божьего и товарищей моих, кои со мною есть, облаком обволоки, небесным, святым, каменным твоим градом огради. Святой Дмитрий Солунский, ущити меня, раба Божьего, и товарищей моих на все четыре стороны: лихим людям не стрелять, ни рогаткою колоть и ни бердышем сечи, ни колоти, ни обухом прибита, ни топором рубити, ни саблями сечи, ни колоти, ни ножом не колоти и не резати ни старому и ни малому, и ни смуглому, и ни черному; ни еретику, ни колдуну и ни всякому чародею. Все теперь предо мною, рабом Божьим, посироченным и судимым. На море на океане на острове Буяне стоит столб железный. На том столбе муж железный, подпершися посохом железным, и заколевает он железу, булату и синему олову, свинцу и всякому стрельцу: "Пойди ты, железо, во свою матерь-землю от раба Божья и товарищей моих и коня моего мимо. Стрела древоколкова в лес, а перо во свою матерь-птицу, а клей в рыбу". Защити меня, раба Божья, золотым щитом от сечи и от пули, от пушечного боя, ядра, и рогатины, и ножа. Будет тело мое крепче панциря. Аминь.

Увезли казаки под нательными рубахами списанные молитвы. Крепили их к гайтанам, к материнским благословениям, к узелкам со щепотью родимой земли, но смерть пятнила и тех, кто возил с собою молитвы.

Трупами истлевали на полях Галиции и Восточной Пруссии, в Карпатах и Румынии - всюду, где полыхали зарева войны и ложился копытный след казачьих коней.