Корр.: Но не вся же Евразия туда входит, если не ошибаюсь, там, наверное, ограниченное количество стран.
А.Дугин: Этот договор охватывает не всю Евразию, но тем не менее это инициатива по новому стратегическому сближению между странами – членами Евразэс и СНГ. Это некий знак возврата к интеграционным процессам на территории постсоветского пространства, и предполагается, что постепенно к нему будут примыкать другие страны и державы СНГ. Среди наименее реалистичных прогнозов о вступлении лидирует Прибалтика, но тем не менее некоторые страны, такие например, как Монголия, Болгария или Сербия, в определённой перспективе вполне могут стать элементами этой новой, созидающейся на территории Евразии системы коллективной безопасности.
Корр.: Вы уверяете, что нас примут в НАТО?
А.Дугин: Как ни странно, вопрос о том, что такое НАТО – особенно после событий в Ираке – это открытый вопрос, поскольку для англо-американской коалиции это только обременительно, а для России, было бы очень полезно, если страны постсоветского пространства подадут коллективную консолидированную заявку на участие в НАТО. Этот альянс из атлантического стал бы в некотором роде европейско-евразийским.
Свое старое значение НАТО исчерпало, и странам Евразии стоит туда стремиться, поскольку эта структура имеет сегодня совершенно иное значение, и то, каким оно будет в дальнейшем будет зависеть от того, сможет ли Россия вместе со странами СНГ, со странами-участниками Договора о коллективной безопасности договориться по этому вопросу с Европой.
Корр.: Александр Гельевич, можно ли сравнить Варшавский договор и ОДКБ, цель их создания в первую очередь?
А.Дугин: Безусловно, нельзя сравнивать Варшавский договор и ОДКБ. Это договор о коллективной безопасности, созидающийся, складывающийся в совершенно разных исторических, стратегических и геополитических условиях. Варшавский договор был одним из элементов двуполярного мира, где существовало две сверхдержавы и прилегающие к ним стратегические территории. Сегодня американская модель англо-саксонской коалиции предполагает собой некую геополитическую метаструкуру однополярного мира.
НАТО после войны в Ираке оказалось в далеком прошлом, оно стало таким же рудиментом эпохи холодной войны, как и Варшавский договор. Тот договор о коллективной безопасности, который создаётся на постсоветском пространстве – это напротив элемент многополярного мира, который должен ограничивать англо-саксонскую ось, будучи одной из систем противовеса, наряду с потенциальной системой европейской безопасности и Тихоокеанско-Азиатской безопасности, это стратегический набросок многополярного мира, где наряду с англо-саксонской осью будет ещё три-четыре больших, крупных стратегических пространств.
В Брюсселе собираются лидеры Европейского Союза, чтобы оговорить возможности рождение стратегического альянса без Англии, Канады и Америки. Это так называемый Eurokorps или создание системы автономной европейской ядерной безопасности для утверждения многополярного мира, это предполагает в перспективе создание системы новых военных союзов и новых блоков, и ДКБ наряду с ними представляет собой один из элементов стратегической многополярности.
Корр.: То есть будут англичане, американцы с канадцами, те, кто говорит по-английски, будут европейцы, будем мы, будут китайцы, азиаты, и каждый при этом будет представлять отдельный полюс?
А.Дугин: Мы узнали, особенно в последние годы, что есть один Запад и есть Запад другой. Запад Западу рознь, и граница между ними пролегает не по Восточной Европе, а по Атлантике. Существует Америка как отдельный полюс, и существует континентальная франко-германская Европа, как второй полюс. Сегодня Россия, выбирая себе партнёра на Западе, выбирает между англо-саксонской осью,и в таком случае мы становимся просто саттелитом заокеанского господина, либо мы выбираем франко-германскую континентальную Европу и тогда мы становимся одним из партнёров.
Достаточно взглянуть, что какие интересы стоят за созданием стратегического франко-германского союза. Их экономический, геополитический потенциал огромен, военный же гораздо скромнее. Военный потенциал России в этом контексте вполне существенен, но с другой стороны, наш экономический потенциал не столь велик. Поэтому мы геополитически и стратегически комплиментарны с Европой, и придемся друг другу органичным дополнением.
Корр.: Скажите, раньше при создании больших военных союзов, например, царская Россия всегда опиралась на большие западные страны, теперь у нас новая практика, мы не будем больше с Западом дружить войсками?
А.Дугин: Есть страны, политика которых представляет для России реальную угрозу. Для того, чтобы распознать их надо смотреть на те государства, в чьих стратегических доктринах содержатся враждебные подозрения или проекты в наш адрес, а это в первую очередь Соединённые Штаты Америки, с их знаменитой доктриной Пола Волфовица, который утверждает, что главная задача США - не допустить интеграцию евразийских стран вокруг России, соответственно, мы рассматриваемся в перспективе фундаментального стратегического конкурента и даже в каком-то смысле противника. Наша военная доктрина должна исходить из этих посылок. В доктринах большинства других стран - даже может быть мало сомнительных или мало демократичных - таких прямых выпадов в наш адрес не содержится. Поэтому с геополитической точки зрения у России меньше всего комплиментарности и взаимодополняемости в стратегической сфере с США. Это не значит, что мы должны быть врагами. Но если мы будем сильными, тем самым мы будем гарантировать мир. В этом отношении наш стратегический потенциал должен быть реформирован, исходя из этой фундаментальной системы вызовов.
Англо-саксонские силы строят однополярный мир, наша задача построить многополярный, и для этого не достаточно одних доброжелательных дипломатических переговоров, надо иметь силу, потому что с полюсами начинают считаться тогда, когда они представляют из себя силу. В этом отношении мы сейчас объединяемся не против кого-то, но для отстаивания стратегической многополярности.
